Бывшие в министерстве магии. Нам ведьмак (не) нужен

Угрозы и соблазны

Министерство встретило напряженной тишиной и траурными лентами на колоннах. А когда министр погиб, они были? Что-то не припомню. Неужели Копфа так все любили?

У меня против воли защипало в носу и глазах, хотя я никогда не страдала излишней сентиментальностью по отношению к малознакомым людям. Вспоминались моменты: немного надменное скуластое лицо, грозный, но не угрожающий взгляд, почти что доверительный разговор в кабинете, неожиданная лояльность и почти что отеческая (по моим представлениям) гордость в голосе, когда он меня на собрании всем представлял и так очаровательно беспокоился, откуда у меня синяк… Так что в конференц-зал, куда меня попросили явиться по прибытии, я вошла с мокрыми глазами.

– Элайз жив! – хором воскликнули несколько голосов, едва я открыла рот и, сглотнув подкативший ком, решилась спросить о судьбе главы департамента.

Голос Ройма я узнала. И пошла на звук, чтобы рядом присесть. И пусть только посмеет за коленки мацать, охальник.

Лайда не пустили, секретарь шепнул, что подождет в приемной, взял у меня мою сумку и удалился.

Я села, Берен протянул платочек.

– Вы были так близки? – как бы из вежливости поинтересовался он.

– Вовсе нет, сама удивляюсь, что это на меня нашло. Я даже не знала его толком.

– У вас еще будет время, возможно, – странновато высказался Ройм.

– К чему тогда этот показушный траур и где сам Копф? Что вообще там произошло.

Чуть склонившись ко мне Берен поведал, что глава департамента избежал смерти благодаря нелепой случайности. Копфа признался, его все утро преследовали мелкие неурядицы. Когда он приехал во дворец Лагарди с докладом, папка с документами распахнулась и часть листов ветром выдуло в окошко. Копф выскочил следом и тут рвануло.

– Он не пострадал?

– Немного ушибся, немного оглушило, трость свою обожаемую потерял. Очень по ней сокрушался – какой-то раритет, доставшийся по наследству. Его пока спрятали, дворцовые стратеги решили раструбить о его кончине, чтоб заставить заговорщиков потерять бдительность. Да там и без их участия слухи моментально понеслись. Еще до официального заявления во всех газетах было, даже в пригороде почти сразу узнали. Зумы – зло, – хохотнул Ройм, – но очень удобное. А ваш где?

– В экипаже, наверное, или у Адама… – я захлопнула рот позже, чем следовало, Ройм смотрел со значением.

Несвойственная сентиментальность, несвойственная откровенность, тошнота… Приворот, подсыпанный Адаму, мог действовать на меня только в одном случае – его как раз ко мне и привораживали. Еще одно подтверждение. Я ведь выпила кофе. Без “искры” которая досталась Адаму, но все же. Впрочем, тошнить могло и по другой причине. Сейчас был совсем не тот момент, чтобы думать о подобном.

– Его тут ждут всем собранием, а он дома, – многозначительно протянул Ройм.

– Ему нездоровится, магическое отравление и довольно сильное.

– Это же какой силы нужен приворот, чтоб ведьмака с ног свалить?

– Разве я говорила что-то про приворот, Берен?

Тяжелая рука оборотня опустилась поверх моей, лежащей на подлокотнике.

– Просто предположение. Он был… характерно нервный, когда устроил набег на аптечку в общей комнате в моем отделе. И даже меня не заметил, хотя я его окликнул. И, пожалуй, – хмыкнул оборотень, – я был прав, поставив на Верстена. Вы уже достаточно сблизились, раз он вас к себе домой впускает? Или приворот как раз ваших шаловливых ручек дело? Чтобы ускорить процесс? Адам бывает иногда такой твердолобый…

Я как могла изображала спокойствие, но вряд ли Ройм не учуял, как изменился мой запах и как забилось быстрее сердце от ощущения опасности.

– Вы нравитесь мне, Фейна, и вы обещали мне обед, – вкрадчиво улыбался Берен и говорил так, будто только это мое обещание удерживает его от того, чтобы не хрупнуть моей шеей. У него сил хватит, даже напрягаться не придется, достаточно пальцы сомкнуть.

В голосе Ройма проскальзывали знакомые нотки, как у того типа за стенкой туалета. Не звук, а особого рода вибрация, присущая голосам двуликих. Я тогда грешила на эхо в вентиляционной шахте, но что, если это не так? И он знает про приворот, работает тут давно и точно был знаком с Пельтцером, еще когда тот служил в оперативном. И что? Тут много кто много с кем знаком.

Из меня Ворлок Гармс, как из Ройма балерина…

Что-то говорил с трибуны замминистра Дальс, все такой же нервный, как и в прошлый раз, когда я его видела, а я никак не могла уловить смысла, потому что сообразила, что мне больше некому нести свои размышления. Верстен не в состоянии мыслить здраво в ближайшие сутки точно, Копфа изолировали. И если Дальс никого не назначит, за департамент правопорядка и расследование отвечает Ройм. С Роймом я уж точно не стану делиться выводами о явной причастности Ингис.

У дамочки было все: мотив – недовольство министерством, спустившим на тормозах расследование гибели ее неофициального мужа; способности – дипломированный артефактор; и возможности – хороший секретарь все про всех знает, умело пользуется лазейками документооборота, вхож практически везде, а уж к личному пространству непосредственного начальства и не только имеет прямой доступ. Ингис – хороший секретарь. Ее ценят, ей сочувствуют, ей помогают. Коллеги. Но бюрократическая машина сработала против нее, и она мстит. Как тонко, иронично и коварно было превратить системы безопасности в средство возмездия. Подозреваю, что ее супруг погиб при схожих обстоятельствах. Узнать бы, как именно.

Ройм пока что первый и самый явный претендент на роль сообщника. А второй… Это будет весьма и весьма неприятно.

Остается еще упомянутый Ингис артефакт хаоса. Что за штука? Как выглядит? Где находится? Тщательно перелопатив только вершину айсберга несчастных случаев, обнаружила счастливые последствия. Взять хоть потоп у Адама, потушивший пожар в квартире ниже. И сегодняшнее чудесное спасение Элайза Копфа. Вот же имечко… Родители, видно, дочку ждали.

Но! Это треклятое “но”! Какая цена у этих счастий?

Раз здесь мне не к кому пойти – кругом заговорщики, нужно ломиться наверх. Где-то среди газет и моих пометок валялась визитка главы аналитического отдела, который меня на кофе приглашал. Этот точно будет знать, как по-быстрому стакнуться с кем-то из дворца Лагарди, кто ведет расследование по покушению на верховного канцлера Ривиса, военминистра Арма и нашего архимагистра Хога. Звонить в бидон одной рукой опасно – можно испортить более крупную игру, в детали которой я не посвящена. Хорошо, если они сами на Ингис вышли, а если нет? Не сообщить будет преступно.

Еще немного и этот безумно-суматошный рабочий день закончится.

Прямо после собрания, провожаемая тяжелым взглядом Берена Ройма, забежала к аналитикам, благо было рядом, раздобыла контакты консула Сниффа, одного из фунционеров службы “Антитеррор”, и только потом отправилась к себе, решив, что съезжу в Лагарди завтра утром. Ночи должно будет хватить, чтобы четко и аргументированно свести воедино нарытые мною факты.

Приемная пустовала. Пахло изумительно. Тем самым контрабандным кофе из Верма. В моем кабинете нашлась моя сумка, аккуратно стоящая на стуле, а на столе под пузырьком “согревайки” – чашечка наичернейшего кофе. На блюдце лежала маленькая конфетка сердечком.

Прелесть. Зачем мне кот, когда есть такой секретарь?

Я употребила подношение с благодарностью и удовольствием. Тревоги отодвинулись на второй, а потом и на задний план. Сейчас бы оказаться дома, в уютных объятиях, ткнуться носом в родное плечо, обнять за руку и никуда не отпускать.

Образ родного плеча размазывался, и я никак не могла сообразить, кому именно оно принадлежит. По ощущениям – Адаму.

В приемной раздались шаги, замок щелкнул, запираясь. Звук казался оглушительным в окружающей меня пушистой тишине.

Я поднялась, как мне почудилось, очень медленно, будто плыла. Меня поймали, в те самые уютные объятия, только это был не Адам. От прикосновения, тишина раздалась в стороны, а по коже растеклось шоколадное послевкусие, которое осталось у меня на языке после презента. В несколько плавных, но уверенных шагов, направляемая обволакивающими объятиями, я оказалась рядом с диванчиком для посетителей. Рядом, на чайном столике стояла ваза с конфетами. Запах розового кофе кружил голову. А еще запах того, кто меня так ласково… скогтил. Я наконец приподняла голову, чтобы посмотреть.

– Фааль… Лайд, что происходит? – голос отдавался у меня в ушах, как сквозь густой сироп. Невероятно тягучий и сладкий.

– Ничего такого, – котом урчал внезапно преобразившийся секретарь, – розовый кофе, вермский шоколад и немного влечения, чувствуете? Чудесное сочетание.

От его пальцев, скользящих по моему лицу, шее и плечам, расплывалось ощущение мурашечной неги, а во рту таяло сладкое и горьковатое одновременно.

– Еще? – предложил Лайд, прижимая меня теснее и провокационно предложил миндальный орешек в восхитительной белой глазури, удерживая конфетку у краешка моих губ. Мне нужно было их только приоткрыть, что я и сделала, не отрывая взгляда от серебряных искр в глазах секретаря, невольно прихватив губами не только шоколад, но и пальцы. Реакция Лайда на это действие не заставила себя ждать, все же мы стояли очень, очень близко.

– Лайд…

– Шшш, – сказал соблазнитель, и прижал мои губы пальцем, продолжая поглаживать меня по спине вдоль позвоночника вверх, чуть прихватывая ощутимо удлинившимися ногтями чувствительную кожу на затылке. – Вы удивительно красивая и привлекательная женщина, Фей, вы мне ужасно нравитесь, и эта наша игра перестает быть для меня игрой, но договор связывает мне руки. Так что я позволил себе небольшую вольность с кофе. И пока вы не сказалито самое слово, сделаю еще кое-что в надежде, что вы передумаете возвращаться к вашему бывшему жениху. Просто кофе и шоколад, Фей. Кофе, – он осторожно, чтобы не поранить, прикусил блеснувшими игольчатыми клыками мою нижнюю губу, – и шоколад, – кончик языка скользнул по верхней, а потом он смял мой рот поцелуем, почти урча от удовольствия.

– По… полотенце, – с трудом разорвав наваждение проговорила я и уперлась руками в грудь секретаря. – Полотенце.

Розовый сироп в моей голове таял, как ощущение сладко-горького восхитительного вкуса от кофе с шоколадом и поцелуя на языке. Фааль мгновенно отстранился, коварно, искусительно и (да!) острозубо улыбаясь. Зрачки его глаз были вертикальными, в светлых волосах топорщились рожки, будто выточенные из хрусталя, пальцы с острыми и такими же сверкающими коготками сейчас поправляли мою рубашку.

– Фааль! – возмущенно удивилась я.

– Да?

– Вы инкуб?!

– Чистокровных давным-давно не осталось. Мир стал слишком упорядоченным. Самый близкий к изначальному хаосу, насколько мне известно, предстоятель храма Чудной Благодати в Верме, полукровка. А я всего лишь на четверть. Но все равно очень важно, что мы с вами заранее оговорили условия сделки. Иначе…

– Иначе что?

– Вам было бы сначала хорошо, а потом плохо. Вы бы ужасно мучились угрызениями совести от измены веду Верстену. Вы действительно уверены, что он виноват? Не подумайте, это вовсе не мужская солидарность, стал бы я тогда соглашаться его дразнить, но может, стоит взглянуть на ситуацию под другим углом?