Кухонный бог и его жена

Той ночью, приставив пистолет к моей голове, он насиловал меня, приговаривая, что я утратила все привилегии жены, но не обязанности шлюхи. Он заставлял меня делать одну отвратительную вещь за другой. Он заставил меня благодарить его и молить о продолжении наказания. Я выполняла все его требования, пока не впала в бесчувствие, смеясь, плача, не чувствуя тела.

На следующее утро, когда Вэнь Фу ушел на работу, я подобрала подписанный документ с пола, нашла чемодан и торопливо побросала в него какие-то вещи. Я забрала деньги, которые сумела найти, — двести китайских долларов, — и пошла за Данру. Хулань и тетушка Ду встретили нас внизу. По их лицам я поняла, что они слышали звуки, доносившиеся вечером из моей спальни.

— У всех мужей иногда портится характер, — попыталась урезонить меня Хулань. — И у вас дела ничуть не хуже, чем у других.

Я показала ей бумагу о разводе.

— Что это? — спросила она.

— Мой развод. Прошлой ночью мой муж со мной развелся. Так что, как видите, теперь я должна уйти.

— Ай! — воскликнула тетушка Ду. — Беда! Беда!

— Кто был твоими свидетелями? — спросила Хулань, глядя на бумагу и поправляя очки. — Я не вижу именных печатей.

— Обошлось без свидетелей, — ответила я. — Нам было не до них.

Хулань радостно захлопала в ладоши:

— Тогда ты не разведена! Он не может тебя прогнать. Так что сядь и позавтракай. Не о чем переживать, вы просто не поняли друг друга. Сегодня Вэнь Фу со слезами попросит прощения, вот увидишь.

— Ты ничего не понимаешь! — закричала я. — Это я хочу развода. Зачем мне этот брак? — Меня затрясло. — Дело не в характере Вэнь Фу. Он — настоящее чудовище. Он намного страшнее, чем вы в силах себе представить.

И тут меня осенило.

— Будьте моими свидетелями! — выпалила я. — Где ваши именные печати? Если вы это сделаете, я навеки ваша должница!

— Ну как я на такое пойду?! — воскликнула Хулань, отстраняясь.

— Она права, сяо нин, — сказала тетушка Ду. — Не проси подругу стать свидетелем своей трагедии! Одумайся! Вспомни о сыне.

— Конечно, я помню о сыне. Именно поэтому и ухожу. Признают развод действительным или нет, я уйду.

— Ай-ай-ай! Куда же ты пойдешь? Где будешь жить? Подумай же, сяо нин, подумай головой. И Бирманская дорога, и железная снова перекрыты. На каждом углу поджидает опасность, одна хуже другой: бандиты, комары, японцы!

— Лучше столкнуться с этими опасностями, чем еще раз с моим мужем!

— Бесполезно! — всплеснула руками тетушка Ду. — Нам ее не убедить. В ее голове гуляет злой ветер, и она никого не слышит. Она хочет уйти, несмотря ни на что.

И в этот момент Хулань тихо сказала:

— Тогда мы должны ей помочь. Ничего другого нам не остается.

Она повернулась ко мне:

— Я не буду свидетелем твоего развода, Цзяго это не понравится. Но я помогу тебе бежать, и мы обе сохраним твой секрет.

Я обняла Хулань, как дитя обнимает мать, и заплакала от благодарности, чем очень ее смутила.

— На нежности нет времени, — сказала она. — Надо подумать, что ты будешь делать и куда поедешь.

Пошарив в своей корзинке для рукоделия, Хулань вытащила немного денег и положила их мне в сумку. Тетушка Ду вздохнула, пошла на кухню и стала заворачивать в чистую бумагу вяленую рыбу, грибы, лапшу и чай.

Тем утром они помогли мне найти прибежище на другой стороне озера, близко к рынку. Я еще никогда не видела жилья хуже этой убогой каморки в хижине из соломы. Но я не жаловалась, ни единым словом, вот как счастлива я была там оказаться.

Хулань сказала, что теперь я и мой сын в безопасности, и пообещала вернуться за нами, когда найдет место в грузовике.

После полудня мы играли на полу. С помощью палочек для еды я собрала с матраса насекомых, а Данру гонялся за ними и давил дном миски. Мы занимались этим до тех пор, пока насекомых не осталось и наш мир не очистился. И когда мы закончили, я поздравила сына с победой. Мы немного поели и вместе уснули. Он свернулся калачиком и прижался ко мне.

Проснулись мы от голоса Вэнь Фу:

— Где она?

Он ревел как бык, готовый разнести ворота загона. Я села и спряталась в тень в углу.

— Сиди тихо, не издавай ни звука, — прошептала я Данру.

И он был таким молодцом! Он все понял. Он доверился мне и не издал ни единого звука. Только обхватил меня ручками и замер.

— Где она? — снова раздался крик, и Данру сильнее прижался ко мне лицом.

И тогда я услышала тихий голос Хулань:

— Но ты же обещал быть с ней добрым.

Так что, как видишь, Хулань помогла Вэнь Фу меня найти. Конечно, потом она очень об этом сожалела. Она увидела, что его обещания ничего не значат. Он не был добрым. И я не стану тебе рассказывать, что было дальше.

Прошло столько лет, а злость никуда не делась. Ты, наверное, слышишь это по моему голосу. Рассказываю тебе сейчас об этом, и меня переполняет гнев. И если ты подумаешь, что это и есть худшая часть моей жизни, то ошибешься. Каждое следующее событие оказывалось хуже предыдущего, и так далее, и так далее. И самое худшее — то, что я не знала, когда этому придет конец.

Через месяц я поняла, что беременна. Я пошла к доктору, и ребенок родился раньше срока. Через два месяца — та же история. И еще через два. Тогда у нас не имелось контрацепции, а Вэнь Фу было наплевать на такие вещи.

Может, ты подумаешь, что раз уж я убила стольких детей, то мне было наплевать? Нет, это не так. Я не хотела их убивать. Этот скверный человек использовал мое тело каждую ночь, будто машину!

Сегодня вы учите своих дочерей говорить незнакомцам: «Мое тело принадлежит мне. Не трогай меня». Сейчас это может сказать и ребенок. А я, взрослая женщина, не могла. Я могла лишь не дать этим детям родиться.

Я уверяла себя, что выпускать ребенка в такую плохую жизнь — великий грех! Бедный Данру! Он мне доверял. Вот я и позволяла этим детям умереть и глубоко в сердце знала, что так проявляю к ним доброту.

Вглядись в мое лицо. Когда-то я была молодой женщиной, которую лишили надежды, доверия и чистоты. Как часто я собиралась покончить с собой, а потом ненавидела себя за то, что опять не сумела этого сделать!

Вот я и спрашиваю тебя: что ты сейчас видишь? Что от меня осталось? Почему я тогда так хотела жить?