Золотая девочка

Карсон

«Нам нужно это прекратить раз и навсегда, сейчас же, извини».

Это сообщение Карсон получает от Зака по дороге на работу и читает его на парковке. Подумаешь. То одного, то другую примерно раз в неделю начинает мучить совесть.

Она отвечает: «Хор».

Мгновенный ответ: «Пожалуйста, не пиши мне больше».

Карсон вздыхает. Без десяти три; голова у нее гудит, как камертон, от двух чашек эспрессо, которые она выпила дома. Карсон думает, не принять ли «Ативан», но боится, что тот ее затормозит, а в начале семичасовой смены ей тормозить нельзя.

Она звонит Заку на работу. Он начальник, поэтому у него есть собственная линия и офис с запирающейся на замок дверью. Зак всегда отвечает, потому что не хочет, чтобы Карсон оставляла ему сообщения на рабочей голосовой почте.

– Алло, Закари Бриджман.

– Это я.

Повисает пауза. Карсон понимает, что он думает, не повесить ли трубку, но тогда она позвонит снова. Зак знает, что Карсон снова позвонит.

– Я не могу говорить.

– Что-то случилось?

– Да.

– Она прочитала сообщения? – Карсон чувствует, как ужас темным сиропом растекается по венам.

– Нет.

– А что тогда?

– Она видела твою машину напротив нашего дома посреди ночи, – поясняет Зак. – Памела тогда не знала, что это ты, но сняла твои номера и пробила на работе, так что теперь знает.

– Блин, – ругается Карсон. Следить за домом Зака было плохой идеей; следить за кем-то – вообще плохая идея. Сейчас, в ярком свете дня и с отчетливой ясностью, которую подарил ей кофеин внутривенно, Карсон не может даже представить, на что вообще тогда рассчитывала. Что Зак выйдет поиграть? Что ее пригласят в дом?

– Что она сказала?

– Решила, что ты ждешь своего барыгу.

Карсон смеется впервые с того дня, когда умерла ее мама.

– То есть нас спасла моя дурная репутация?

– Не спасла. Памела не подозревает тебя конкретно, но что-то подозревает вообще. Она наблюдает за мной, Карсон. Все время бросает взгляды на мой телефон, когда я получаю сообщение дома, нависает надо мной. Знаю, что жена запрашивала выписку по нашей кредитной карте. Я приехал на работу и проверил, нет ли у меня жучка на машине.

– Ты паникуешь.

– Тебе тоже следовало бы паниковать.

– Она решила, что я жду барыгу.

– Это она сейчас так думает. Но если ты снова неожиданно появишься рядом или как-то еще привлечешь ее внимание, быть беде. Клянусь, единственная причина, по которой Памела еще не сложила два и два, – это абсурдность мысли о том, что мы можем встречаться.

– Я думала, мы собираемся сбежать, – напоминает Карсон. – А вместо этого ты меня бросаешь.

– Извини, Карсон. Не стоило говорить про Париж, про Аляску. Я увлекся.

– Ты говорил от сердца.

– Я очень высоко тебя ценю.

– То есть раньше ты был безумно в меня влюблен, а теперь высоко ценишь. Может, напишешь мне рекомендательное письмо для моего следующего абсурдного любовника? Перечень моих достоинств? Отчет о моих успехах?

– Я знал, что этим все кончится.

Карсон бесит этот тон.

– Чем все закончится? Тем, что я в тебя влюблюсь, потому что так молода и впечатлительна, а ты – такой сердцеед?

– Я знал, что это плохо закончится, – повторяет Зак. – Но поверь, могло выйти гораздо хуже.

– Жаль, я не записываю тебя на диктофон, чтобы потом проиграть тебе запись, когда через три дня станешь умолять меня с тобой встретиться.

– Не стану, Карсон. Мы с Памелой в эти выходные едем в Мэн, к Питеру. Для меня это шанс наладить отношения со своей женой.

Господи! Он что, правда это сказал: «Наладить отношения с женой»?!

– Надеюсь, ты уже нашел комнату в уютном семейном отеле, где вся мебель обита ситцем, живет кошка по имени Пушок, а ровно в восемь в общей комнате подают булочки и свежевыжатый сок?

– Да, – отвечает Зак с оттенком страдания в голосе, – нашел.

– Скажи, что любишь меня, – требует Карсон.

– Не могу.

– Скажи, что любишь меня! – Карсон выкрикивает это так громко, что мамаша, которая привела детей с пляжа, оборачивается и смотрит. Карсон показывает ей средний палец.

– Не могу, Карсон. Прости меня. Пожалуйста, не звони мне больше. Пока. – Зак вешает трубку.

Карсон швыряет телефон в приборную доску. На экране появляется трещина – прямо как у нее на сердце. Она смотрит через ветровое стекло на «Ойстэркэтчер». Карсон не может работать; надо сказаться больной. Но уже почти три часа. Если она не выйдет на работу, им придется туго, очень туго. У нее в жизни не осталось ничего, кроме этой работы.

Карсон открывает дверь, вылезает из машины и каким-то чудом начинает передвигать ноги.

Сегодня она будет, мягко говоря, не в духе.

Джейми (девушка) щебечет, как герлскаут в первый день распродажи печенья.

– Спасибо за подарочный сертификат, – говорит она. – Обожаю «Лемон Пресс».

Карсон поднимает на нее взгляд.

– Я знаю, что должна сказать «не за что», но вообще-то есть за что. – Она подступает к Джейми ближе и замечает, что у той новый пирсинг в носу – бриллиантовый гвоздик в ноздре, окруженный пятном раздраженной кожи. – Меня бесит, что я должна покупать себе право рассчитывать на твою помощь. Детка, Ганнер мне даже чашки кофе, блин, не купил. И знаешь, я все равно на него пахала. Почему? Потому что я – командный игрок, вот почему. – Карсон усмехается. – Знаю, ты надеешься получить мое место, когда я отсюда уйду, но не получишь, Джейми. – Она делает секундную паузу. – Тут нужно быть красоткой.

Это удар ниже пояса, потому что Джейми не красотка и знает об этом. Карсон намного красивее. Это несправедливо, но если она и может кого-то чему-то научить, так это тому, что жизнь в принципе несправедлива.