По грехам нашим. В лето 6732

Глава 6. Сила пропаганды

На следующий день с самого утра, когда я стал ожидать хоть каких отголосков от обещанных действий Шиноры во Владимире, меня вызвали на южный пост.

Взяв с собой Бера, я направился к посту.

— По здорову ли, Корней Владимирович, — с ужасным акцентом меня встретил у рва нашего лагеря человек, по сути, не отличающийся по одежде от средней руки купца, но с явно смугловатой кожей и выразительным, нетипичным орлиным носом. По акценту же — итальянец.

— Что нужно, сеньор? — ответил на итальянском я. Я был несколько раз в этой стране еще в нулевые годы, да и после приходилось общаться с некоторыми представителями этой нации на археологических раскопках того же Херсонеса, где итальянцы с упоением искали следы пребывания своих предков на крымской земле.

— Вы говорите на нашем языке? — удивленно произнес на итальянском языке гость.

— Лепей на русской земле молвить по-нашему, — решил я больше не испытывать судьбу.

Услышат ратники, что я говорю с немцем на его языке, и пойдут слухи. В этом направлении я только обезопасил себя в отношении именно того, что немецкого языка, который даже в ограниченном виде преподавал в воинской школе и которым, в версии конечно XXI века, вполне неплохо владел. Да и знаний моих не хватало на общение, так, поверхностно, чтобы объяснить желания есть, пить и спросить дорогу в отель.

— До тебя, боярин приходили мои посыльные, — начал говорить уже по делу венецианец, и я сразу же все понял.

То, что это венецианец становится очевидным из логической цепочки. Раз прибывшие ко мне в поместье ухари были венецианцами, а он их послал, то и сам — венецианец. Гениально? Я такой! Это меня так хорошее настроение накрыло — не все же пребывать в тревоге и ожидании худшего.

— Ты из Венеции? — спросил я, дабы потешить свою мудрость и прозорливость.

— Нет, — ответил незнакомец и поверг меня в ступор. Гениальность откладывается на неопределенный срок.

— А кто? — с глуповатым видом спросил я.

— Генуя, — торжественно и величественно произнес гость, чем еще больше запутал.

Они же на ножах с Венецией, или я что-то недопонимаю?

— Я, Гильермо Лоци, выражаю волю Генуи, токмо вижу я ее иначе, — подбирая слова, с трудом начал вещать представитель генуэзской республики.

По его словам, не без труда, я понял, что он из той партии в Генуе, что хочет договориться с Венецией и заняться разделом сфер влияния. Мешают этому несколько факторов, как и то, что отряд более, чем из двух сотен генуэзских арбалетчиков, находился до недавнего времени в Константинополе и мешал общению с венецианцами, иногда постреливая в последних. Вот этих сорвиголов и предлагают мне. Причем, наем оплачен на два лета. Цена же моя — всего-то секрет зеркал.

— Ужо два татя живота лишились, а так и не прознали якоже зеркала ладить. Да и мастера сманивали, и вон сейчас болезны вельми стал, — произнес я и стал ожидать реакции, сместив руку на эфес сабли, которую все же предпочел шпаге.

— Татей вельми много на Руси, — буднично произнес Гильермо. На его лице не дрогнул ни один мускул. Кремень и тем опасен. — Што ты скажешь о плате за воев?

— А потребны воны мне? Вы убираете их ад себя, а мне даете, чтобы те згинули? — поразмышлял я вслух. Похоже, эти генуэзцы были не нужны ни родине, ни кому другому. — Я дам три зеркала и узору пуд, чтобы вы поглядели — уклад токмо стал такой ладить.

Гильермо стал что-то бормотать себе под нос, закладывая пальцы. Видимо, вел подсчеты. Через несколько минут он чуть усмехнулся и закивал. Подсчеты генуэзца обрадовали.

А меня все занимал вопрос, почему избавляются от арбалетчиков, которых даже, насколько я знаю, папа римский запретил и предал анафеме, но с удовольствием в следующем веке все начнут нанимать. Помнил я и то, что венецианцы чуть не перенесли именно в это время столицу в Константинополь. Возможно, самим генуэзцам была выгодна переориентация конкурентов в сторону бывшей Восточной римской империи, или Гильермо банально куплен. В любом случае, такой фактор, как неуправляемые генуэзские стрелки в зоне влияния Венеции, были занозой для последних.

Я же был не только не против опытных, знаменитых (или еще нет?) европейских наемников, но и за них. А преследование папы может благоприятно повлиять на то, чтобы генуэзцы без сомнений били орденцев. В любой момент можно отпустить итальянских союзников восвояси, или же пустить в расход.

На том и порешили.

— А яко далече стоят те вои? — спросил я, подозревая еще одну проблему.

Пройти Дикое поле, южнорусские княжества вооруженному большому для этого времени отряду представлялось невозможным. Тот же Мстислав Удатный вряд ли позволил беспрепятственно «шастать» по своим землям целой дружине.

— Так у трех днях воны стоят, — ответил Гильермо Лоци.

— Как? — восхищенно выкрикнул я.

— Тако серебро чудо творит. По Борисфену поднялись. Франческо Ларенти ведет воев до Владимира, — неэмоционально произнес генуэзец. Робот, а не человек.

Попросив оставаться на месте, я быстрым шагом направился в центральный шатер Глеба Всеславовича. Оставив Бера на выходе, я перекрестился на красный угол и вошел. Ожидал я гнев и крик, однако, войдя к командующему нашим войском, увидел того осунувшимся и задумчивым. Он уже был в курсе ситуации и, видимо, успел о ней поразмыслить.

— Недобро то, што латиняне воевать православных будут з нами разам, — уставшим голосом сказал полковник. — Токмо и вои нужны. Мало нас на Новгород идти.

— Не пойдем на Новгород, пойдем на лицарей, — сообщил я информацию, что еще не стала новостью и имела шансы такой и не стать.

Я не собирался идти на вольный город, когда есть цели важнее. И сегодня уже должны начаться события, которые будут способны переменить ситуацию в нужное русло.

Брови Глеба Всеславовича пошли вверх, и он потребовал все рассказать. Подумав, я решил почти ничего не скрывать и выложил информацию и про попытку создать выгодное общественное мнение и про контакты с новгородским купцом и замыслы великого князя, свои соображения на этот счет.

Глеб Всеславович долго сидел с задумчивым видом. Прошло больше десяти минут, когда его взгляд стал осмысленным.

— Кто ты, Корней Владимирович? — настороженно произнес полковник, но я только пожал плечами.

На волне стольких сведений, Глеб Всеславович махнул рукой на пополнение нашего войска европейцами. Я же быстро вышел из шатра и направился к своим повозкам, взяв в помощь моего адъютанта Тимофея. Уже через десять минут я отдавал обещанное Гильермо Лоци и договаривался о встрече с отрядом. Опасений в надувательстве не было. Если меня обманут, я больше никогда не стану с ними иметь дело. А, раз сами прискакали, выгода торговому италийскому народу огромная. Может, я сильно продешевил за зеркала?

Любопытство меня не отпускало — было интересно, как все же удалось пройти большую часть Руси крупному отряду численностью больше некоторых княжьих дружин. После очередного разговора с Гильермо я прояснил этот вопрос. Оказалось, все банально. Груженный золотом осел откроет любую крепость. Какую же древнюю историю имеет коррупция?! Подкупили таможенников — сторожевую сотню из Перемышля, потом прикинулись купцами, спрятав оружие. И, что характерно, их ни разу не проверили!

А Владимир забурлил. От людей, выходящих из города, мы узнали о мальчишках, что бегали по городу и везде кричали об угрозе крестоносцев, народ волновался. Уже позже узнал, что во всех гостиных домах давали крепкий алкоголь за то, что люди выйдут за веру православную на улицу. По-всячески рассуждали о зверствах и колдовстве латинян.

Как развивались события, и какова была реакция великого князя, так и не удалось разузнать, но к вечеру к нашему лагерю начали стягиваться организованные сотни дружины великого князя. Они не проявляли агрессивность, даже складывалось впечатление, что нас защищают. Воинов у Юрия Всеволодовича было много. Только возле нашего лагеря я насчитал не менее шести сотен. И это, наверняка, не все исполченные. Да и в других городах были ратники. Так что сила великого князя была существенной. И сейчас нам это демонстрировали отчетливо.

Примерно через час кое-что в происходящем для меня прояснилось. К нашему лагерю через городские ворота выходил крестный ход. Шла толпа людей с иконами, их было не менее полутысячи человек. По мере приближения людей все отчетливей были слышны выкрики людей. «Псы крестовые», «вера дедов наших», «обороним», «князь». За метров пятьдесят до нашего лагеря толпа стала, ее тут же взяли в полукруг владимирские ратники, причем, перекрыли все пути, кроме как в нашу сторону.

В толпе я рассмотрел несколько человек из команды Жадобы и обрадовался. Значит, прибыл, чертяка, не подвел, не удрал. Да и Шинора, ушлый малый сразу взял в оборот ушкуйников, привлекая к созданию массовости в моменты «народного гнева».

Из Владимира выходили еще активные люди. Были и просто зеваки, которым не хватало только телефонов для съемки, а в остальном — такие же любопытствующие, но не желающие принять активную позицию.

Ратники великого князя действовали грамотно, что даже можно засмотреться и принять на вооружение. Группы людей отсекались друг от друга и постепенно, без применения силы, вытеснялись обратно к воротам. Нужно будет в воинской школе, коли жив останусь, проработать и такие действия.

В нашем лагере также было шевеление, и все споро, без излишней суеты, занимали заранее оговоренные места и позиции. Теперь я уже залюбовался слаженностью большей части новиков и ветеранов воинской школы. Получается, что есть толк в существовании школы, если так слаженно получается работать. Главное никакой нервозности, командиры четко отдают приказы, а ратники их исполняют.

Наблюдая за работой нашего войска, я и не заметил, как толпа начала обращаться к нам. Видна была управляющая рука, надеюсь, только мне. Подобные технологии могли еще применять византийцы, их ученики в коварстве — венецианцы, да латиняне, но русские люди открытые и готовы верить во многое, если не во все. Прямо кусок благородной и честной глины. И не дай бог, чтобы гончар, что работает с таким материалом, не был оскотинившимся предателем.

— Так что, оборонцы земли русской? Примите ад владимирцев помощь? — вещал священник, который был хоть и в рясе, да только выглядел как профессиональный воин. — Возьми мя у воинство за веру стоять да оборонить царкву нашу ад латинян.

Я слушал и диву давался. Это как так? Благодаря некоторым, к слову незначительным, понятиям по организации народной демократии, немалым, конечно, деньгам и ловкости Шиноры добились того, что большинство пришедших просит взять их в войско. А, если целенаправленно работать. Разбрасывать листовки, собирать митинги и вещать «как Троцкий», кого подкупить, кого воззвать к патриотическим чувствам. Да можно так и горы свернуть. Обязательно необходимо продумать это направление.

— Люди добрые спаси Бог вас и Русь нашу. Треба оборониться ад ворага, токмо у рати нашай наряд крепки, якоже вы його примите, то возьмем вас и зброю дадим. Також не треба у воинство идти тым, хто чад малых мае, — вещал я и чувствовал себя не в окрестностях Владимира, а в Клермоне, когда объявляли первый крестовый поход и завороженная толпа внимала каждому слову папы.