Шаровая молния 2

14

Заночевать пришлось, естественно, у особиста: с какой бы вдруг стати капитан ГБ остался у ссыльного? Тем более, у того и собственная семья не роскошествует. А наутро, под дождичек, впихнулись вдвоём с миасским «проверяющим» в тот же самый Газ-АА, везущий готовые телеги на станцию.

Челябинск. Директора ЧТЗ Илью Давыдовича Соломоновича капитаном госбезопасности не проймёшь. Полноватый, с крупным типично еврейским лицом, он столько больших чинов из «родного» Демьянову ведомства повидал, что одним больше, одним меньше… Не надо человека трогать: работает он, добросовестно работает. В этом году завод освоил массовый выпуск газогенераторных тракторов, весной с главного конвейера сошёл стотысячный «Сталинец». Запущено производство запасных частей, началось серийное производство гусеничных арттягачей С-2, осваивается выпуск танка КВ. Да и сам завод продолжает расти: сдан в эксплуатацию корпус по производству мощных тракторов. Как раз в нём и будут делать «Климов Ворошиловых». Но, как распорядились в Москве, в версии «С», «скоростные», с дифференцированным бронированием. А ещё — СУ-152-1. Те, что пока с гаубицей вместо пушки. Позже и пушку МЛ-20 поставят, но машина уже будет носить обозначение СУ-152-2.

А вот в заводское конструкторское бюро Демьянов нос сунул. Ну, неравнодушен он к танкам. Особенно — к тем, которые он лично «продвигал» перед руководством страны. Всё нормально у конструкторов: идёт рабочий процесс. Соломоновича скоро переведут на другую работу, так что допекать его требованиями лучше заботиться о быте и питании рабочих (было такое, что во время войны из-за недоедания и недосыпания людей снизилось качество выпускаемых заводом танков) бесполезно. А вот председателю заводского профкома следует намекнуть, что Москва очень болезненно относится к условиям труда и отдыха тракторостроителей и танкостроителей. Вы, мол, ребята, не проколитесь, если что…

Пора бы уже привыкнуть к тому, что Игорь Васильевич Курчатов ещё не отпустил бороды (он её отпустит после сильнейшей простуды, уже во время войны), но в памяти Демьянова он отложился именно в образе бородача. Поэтому и нет у него ещё клички «Борода». А вот то, что он сообщил, очень насторожила заместителя руководителя ОПБ-100.

— Не пойму, для чего нужно было выпроваживать меня из Москвы на такой длительный срок. У меня же работы невпроворот.

— А вы разве не прямиком сюда? — удивился Николай.

— Как бы ни так! Сначала пришлось неделю лазить по лесам вокруг городка Саров, которые я и без того прекрасно знаю. Мол, удостоверьтесь, товарищ Курчатов, что место под свой закрытый исследовательский центр выбрали верно. А теперь ещё и в Кыштым ехать, который, как я и без того знаю, мне подходит отлично. В общем, складывается впечатление, что всё это выдумано ради того, чтобы сплавить меня на какое-то время из Москвы.

А ведь у Демьянов та же самая история! Нигде на тех объектах, которые он посетил, его присутствие абсолютно не нужно. Всё, что можно проконтролировать, спокойно сделали бы исполнители, рангом значительно ниже. Ну, за исключением посещения родственников. И если всё организовано только ради этой встречи, то на командировку можно было бы затратить вдвое меньше времени.

— Машину нам завтра в областном управлении НКВД предоставят, — «доложил» он физику. — Так что едем. А дальше уже будем запрашивать Москву, нет ли у руководства ещё каких заданий.

— Думаете, найдут? — нервно дёрнул подбородком Игорь Васильевич, и капитану госбезопасности осталось лишь с сомнением пожать плечами.

Это в конце первой четверти XXI века начало октября на Южном Урале — ещё пора золотой осени. В 1940-е — самая унылая пора, в которой уже не сыщешь никакого очарования очей. Голые деревья, серое небо, постоянно брызжущее мелким дождём. И грязь на дорогах, которые ещё очень нескоро закатают асфальтом. Особенно здесь, в лесостепной зоне Челябинской области. И лишь на конечном участке путешествия, между городками Касли и Кыштым, на горизонте появились горы. Серые, с шапками туч, цепляющихся за их вершины.

— Ничего нового, — объявил Курчатов. — Всё, как я и знал без этого: труднодоступная лесистая местность, очень удобный для охраны полуостров, огромное количество воды в нескольких озёрах и речке.

В нескольких озёрах, одно из которых просто гигантское по местным меркам, два десятка километров в длину и примерно вдвое меньше в ширину. Недалеко, через Кыштым, проходит железная дорога. Геологи говорят, что никаких подземных пустот на месте будущего ядерного центра не имеется, реакторы под землю не провалятся. Да откуда взяться этим пустотам в заполненной осадочными породами впадине, образовавшейся сотни миллионов лет назад после того, как европейская тектоническая плита наползла на азиатскую, образовав Уральские горы? Вон они, в паре десятков километров отсюда заканчиваются. А вдоль их восточного подножья на сотню километров с севера на юг тянется цепь озёр и болот, обозначая некогда гигантскую впадину.

Название речки, текущей неподалёку от будущей стройплощадки, напомнило Демьянову не очень приятную историю.

— Игорь Васильевич, в моём прошлом тут, на комбинате, произошла серьёзная авария, связанная с радиоактивным заражением. Надо будет учесть случившееся.

— Техника подвела?

— И да, и нет. Понимаете, сейчас ещё очень мало сведений о влиянии радиации на природу и человека. Поэтому первые годы существования ядерной отрасли к радиоактивным отходам относились… э-э-э… очень легкомысленно. Жидкие слаборадиоактивные отходы сливали непосредственно в это озеро, называемое Карачай. Соединённое протокой с рекой Теча. Протоку, вроде бы, перекрыли. Но не учли того, что в результате испарения воды концентрация отходов сильно повысилась, а через грунтовые воды радиоактивные вещества стали попадать в реку.

Хуже было другое: сильнорадиоактивные отходы сливали в герметичные ёмкости-отстойники, объёмом в несколько десятков кубометров. Концентрация радиоактивных веществ в них была такая, что происходил саморазогрев отстойников. И вот в один далеко не прекрасный день отказала система охлаждения одной из ёмкостей. Как у нас водится, ремонтом сразу никто не занялся, и произошёл паровой взрыв. Только из-за того, что накануне сменилось направление ветра, радиоактивные осадки пронесло мимо Челябинска. Именно при исследовании образовавшегося загрязнения и выяснилось, что река Теча из-за просачивания грунтовых вод тоже опасна для людей, живущих на её берегах.

В общем, последствия оказались серьёзными: пришлось отселять несколько десятков тысяч человек, у многих из которых со временем проявились последствия облучения, выводить из сельхозоборота значительные площади земель. И, к сожалению, только после этого у нас серьёзно занялись исследованием влияния радиации на живые организмы и растения.

Курчатов внимательно выслушал рассказ и кивнул.

— Я понял вас, Николай Николаевич. Вы, случайно, не помните, кто занимался изучением этого влияния?

— К сожалению, помню только Николая Тимофеева-Ресовского. Но он сейчас живёт в Германии и, как я запомнил, то ли уже отказался, то ли вскоре откажется от требования советских властей вернуться в СССР. Так и проживёт там до нашей Победы.

— Да, я знаю об его отказе возвращаться. И гитлеровцы его не тронут?

— Нет. Хотя он и его дети не просто не воспринимают нацизм, но и много сделают для спасения наших военнопленных. Один из его сыновей, насколько я помню, будет даже участником подпольной антифашистской организации и погибнет от рук гестапо.

— Извините, но я не верю в то, что ему сойдёт с рук его невозвращение.

— Не сошло, конечно, — вздохнул Демьянов. — Приговорили к десяти годам за измену Родине. Но через год, в сорок шестом, перевели из лагеря сюда, в Челябинскую область, в связи с необходимостью проведения исследований по радиобиологии. А уже в после создания ядерной бомбы освободили.

— Сюда, на комбинат?

— Нет, на соседний ядерный объект, — махнул рукой Николай куда-то на северо-восток. — Тридцать с чем-то километров отсюда, на озере Сунгуль. Здесь будут нарабатывать плутоний, а там — собирать из него бомбы.

— Значит, ещё один объект недалеко отсюда…

— Их вообще придётся несколько создавать. Три в Челябинской области, два или три — не помню уже — в соседней Свердловской, кажется, два под Красноярском. Не говоря уже о вашем любимом Сарове. Ах, да. Ещё в Обнинске. И возле каждого — целый город. Представляете? Мы стоим на месте, где уже через несколько лет возникнет новый, современный город. Который ещё долго-долго невозможно будет найти ни на одной карте.

В общем, Курчатову было о чём подумать во время обратного пути в Челябинск. А потом и в Москву, куда им разрешили выехать только два дня спустя.