Держиморда

Глава 10

Российская Империя. Ориентировочно начало двадцатого века.

Видимо, руки нерадивым сотрудникам месье Пыжикова были, все-таки, нужны, так как, к моему возвращению, ворота склада были укреплены металлическим уголком и была восстановленна конфигурация засова. Правда, моей собачке тут были не рады. И самым неправым выступил сам купец Пыжиков Ефрем Автандилович.

- Петр Степанович, я вас конечно очень уважаю, но, убедительно прошу, не надо падаль всякую сюда тащить. У меня тут, все-таки, продукты хранятся. Увидит кто, что дохлую собаку со склада выволакивают, потом не отмоешься. Скажут, съела псина что-то у Пыжикова на складе и сдохла.

- Господин Пыжиков, я вас очень прошу, оказать мне любезность и собаку отсюда не гнать. Я сейчас схожу в аптеку, после чего смогу вас всех отпустить, а сам приступлю к охране вашей собственности. Ну, а завтра, я надеюсь, что здесь появиться обученная охрана. Вы во сколько завтра соблаговолите сюда приехать?

- Не ранее полудня, Петр Степанович.

- Хорошо. Скажите, если я попрошу, чтобы ваши работники завтра, в половину восьмого утра прибыли, это нормально? Мне будет необходимо на пару часов отлучится.

Получив заверения купца, что его работники утром будут без опозданий, я подошел к лежащей у печи собаке.

Пес тяжело дышал, нос был горячий и сухой, но, открыв глаза, и увидев меня, склонившегося над ним, Треф не стал скалить зубы, а попытался лизнуть мою ладонь.

— Потерпи, скоро приду и полечу тебя. — прошептал я собаке на прощанье, гладя по жесткой, от засохшей крови, шерсти.

Первая найденная мной аптека обнаружилась только на Невском проспекте и принадлежала некому господину Келлеру. Удивительно, война с немцами идет третий год, а куча заведений с немецкими фамилиями владельцев вполне себе существуют и даже благополучны.

Аптека напоминала мне те аптеки, что я видел в самом раннем детстве — высокие застекленные шкафы с сотнями пузырьков, бутыльков и флакончиков с притертыми, стеклянными пробками и бумажками, примотанными к горлышку суровой нитью, где от руки, фиолетовыми чернилами, было указано латинское название чудодейственного средства, зачастую изготовленного тут же, в подсобных помещениях аптеки. В отдельных шкафах стояли бутыльки с цветными этикетками, поясняющие, что это патентованные или иностранные чудо — лекарства, готовые поднять на ноги любого. Пока я любовался этим волшебным царством цветных бутылочек, из подсобки вышел молодой аптекарь, дежурная улыбка которого, при виде моего пролетарско- дезертирского прикида, увяла, несмотря на наличие красного бантика у ворота белого, с завязками на спине, халата. Выражение юного, с рыжим пушком под губой, лица, стало брезгливым. Значить, на митингах и в рюмочных орем про равенство и братство, но аптека на Невском остается только для «чистой» публики.

Юноша смотрел на меня тухлым взглядом и молчал. Ладно, мне тут с ним не писюнами меряться, в конце концов, потребитель голосует рублем, а мне сейчас срочно собаку спасать надо.

- Добрый вечер, любезный. Не поможете ли вы мне в моей беде. У меня собаку служебную ранили, пулевые и штыковые ранения. Что-нибудь можете посоветовать?

- У нас аптека-с для людев-с, а с собакой тебе надобно-с ступать-с к коновалу. Это он скотину-с всякую-с пользует. Ступай себе, братец, нету-с у нас нужного тебе товару-с.

За моей спиной тоненько захихикала парочка — гимназист, судя по фуражке, под ручку с молоденькой барышней, вошедшие вслед за мной. Подозреваю, что такое фривольное поведение для учащегося гимназии стало возможным потому как, пока весь народ громил полицию, гимназисты громили школьных инспекторов, что отравляли им жизнь, следя за их поведением как внутри гимназии, так и за ее пределами.

- Ну, если вы такой несведущий провизор — я пытался оставаться вежливым: — то я вам закрою, так сказать, пробел в вашей высокоученой голове. Собак необходимо лечить как детей, такими же лекарствами и в тех-же пропорциях. Или для детей в вашей аптеке тоже ничего нет?

- Я боюсь, что для тебя-с у нас ничего нет. И потом, у нас, как сами можете-с убедиться, названия все на латыни написаны, а ты вряд ли сумеешь на латыни-с прочитать, как правильно принимать-с пилюли-с.

— Скажите, любезный, а из какого захолустного местечка, что за чертой оседлости, тебя в столицу выписали? — юное хамло начало меня напрягать.

— Что-с? — юноша широко разинул рот.

- Я говорю, не позорься, вали в свою деревню Задрищенно. В городе передовая, революционная молодежь, давно сокращения и абривиатуру везде используют, например, Реввоенсовет, главштабморсил, или Ревсюрр, наконец, а ты, со своим сиканьем, разоблачаешь себя, как лицо реакционное и крайне ограниченное. Так что или символ революции снимите или изъясняйтесь не как приказчик-черносотенец.

- Простите, а что такое Ревсюр? — за моей спиной прозвенел колокольчиком девичий голосок.

Я обернулся. Хорошенькая девушка смотрела на меня с доброжелательным интересом.

- Революционный союз юристов России, там на конце двойное «Р».

- А вы юрист?

- Правовед. — я шагнул к прелестному созданию, осторожно освободил ее руку из «каральки» покрасневшего гимназиста и осторожно поцеловал прохладное, изящное запястье.

- Извольте немедленно выйти вон! — взревел голосом, переходящим в визг, отмерший фармацевт.

- И кто это у нас тут голос подал? — я обернулся к провизору, пока он меня сзади каким-нибудь бутылем не отоварил, сделал вид, что тянусь к его красному бантику, а сам провел рукой по, густо смазанным каким-то фиксатором, кудрям аптекаря, после чего понюхал ладонь и брезгливо сморщился:

- Фу, господа, до чего надо опустится, чтобы голову прогорклым маслом мазать? Вот берите пример с передового поэта Владимира Маяковского. Он обрил голову на лысо и доволен. И вам, юноша, я рекомендую настоятельно сделать тоже самое — голова будет чистой и от вшей наконец-то избавитесь.

— Вон! Пошел отсюда, рвань! — ревел белугой потерявший лицо нарушитель закона о правах потребителя, а девушка задорно смеялась, не обращая внимание на гимназиста, что пытался что-то шептать ей в маленькое ушко.

— Хорошо, хорошо, я уйду. Только, умоляю, ответьте на последний вопрос. У вас медицинский зонд есть?

— Нет! Нет у нас никакого зонда! Убирайтесь!

- Тогда обязательно заведите себе шомпол от винтовки, он вам очень скоро понадобится.

- И зачем аптекарю шомпол от винтовки? — подыграла мне веселая барышня, наслаждаясь разгоревшимся скандалом.

- Пулю из раны вынимать, ему скоро, очень скоро, он станет крайне необходимым.

- Почему? — и ресничками так, как крыльями бабочки — хлоп- хлоп. Ай, ты моя умничка!

— Так его на днях будут грабить и обязательно подстрелят, просто всенепременно подстрелят.

- Да почему вы говорите, что аптеку непременно ограбят? — барышня уже не улыбалась.

- Ну как-же? На днях революционные матросы, гордые альбатросы Балтики, винные склады полностью изничтожат и пойдут по аптекам. Вежливо попросят подать им спирт и кокаин, очень моряки из них любят коктейли делать. А тут это хамло со своим иба… то есть лицом, скажет героям Балтики, как давеча мне, что для них тут ничего нет. И что произойдет? Правильно — аптеку разобьют и разграбят, а этого придурка застрелят. Ты, придурок это мотай на усишки свои…

Этого фармацевт уже не выдержал, и схватив меня за плечо он заорал, по старой памяти, очевидно:

— Полиция! Зовите полицию!

— Ах полицию тебе! — уже вызверился я и заехал ладонью по пухлым губам молокососа, после чего, сорвав его руку с моего плеча, сам ухватил его за белый халат:

- Сейчас я тебя отведу к полиции, сука! Они как раз в Неве, под льдом плавают, и ты туда отправишься, заявление делать.

Я потащил аптекаря из-за прилавка, он уперся в него двумя руками и пронзительно завизжал: — Нет!

За нами звякнул колокольчик и хлопнула входная дверь, это сбежали гимназист со своей барышней.

Когда, спустя пятнадцать минут, в аптеку ввалился десяток вооруженных людей, ведомый давешним гимназистом, мы с аптекарем вполне мирно обсуждали свойства продаваемых в аптеке пилюль и порошков. К сожалению, кроме английского аспирина, спиртового раствора йода и перевязочного материала, другие средства, среди многочисленных порошков, пилюль, таблеток и сиропов, доверия у меня не вызывали. За перечисленное выше я расплатился честь по чести и теперь мучительно думал, не купить ли еще чего либо?

— Руки верх! — от двери в мою сторону уставился ряд штыков.

— Вы это мне, товарищи, или аптекарю?

— Э-э…- товарищи замялись

— Вот видишь, к чему приводят твои старорежимные закидоны! — повернулся я к замершему с поднятыми руками аптекарю: — А вот подстригся бы на лысо, как революционный поэт Владимир Маяковский, и за тобой бы не пришли. Правильно я говорю, товарищи?

— Это этот вот контрреволюционные разговоры здесь ведет! — завизжал гимназист, тыча в меня пальцем. Что интересно, барышню с собой он не прихватил.

— Что здесь происходит, граждане? — раздвинув, направленные на меня стволы винтовок, вперед выдвинулся мужчина лет сорока, с пышными буденовскими усами и в кепке, не дать, ни взять, передовой рабочий, как их любят изображать в советской литературе и кинематографии.

— Вы, товарищ командир, скажите вашим людям стволы вверх поднять, а то вон тот юноша в студенческой фуражке сильно давит на спусковой крючок, видно, очень хочется кого-то убить. А если он выстрелит, нас обоих одной пулей убьет. На Марсовом поле быть похороненным, конечно, почетно, но мне пока рано, ибо революция не закончена.

Студент покраснел, стволы, медленно и недружно, поднялись вверх.

— Что здесь происходит? — хмурясь, повторил «передовой рабочиий».

— Вот этот вот про моряков гадости рассказывал, что они все грабят и убивают всех! — гаденыш- гимназист, из-за плеч, сурово смотрящих на меня солдат и одного матроса, что подпираемый плечами соседей, нетвердо стоял в заднем ряду и что-то силился сказать.

— Вот неправильно все-таки при царе воспитывают учащуюся молодежь. Глядите на него, а еще гимназист. Сначала он в носу пальцем ковыряет, а потом в революционную общественность своим сопливым пальцем тычет. А из-за чего товарищи? Потому что мамзеля, которая с ним гуляла, познакомившись со мной, этого сопляка бросила. Правильно я говорю, гимназер?

— Ты все врешь, врешь! — заорал, внезапно покрасневший, учащийся: — Лиза просто домой пошла, у нее батюшка строгий! Да я тебя сейчас…

Пока гимназист тянул из кармана шинели огромного монстра, с двумя стволами и гигантским барабаном, чуть ли не на два десятка патрон, я успел сделать шаг вперед, заехать парню кулаком, а потом и локтем по лицу, и забрать из руки это подобие револьвера.

— Что за хрень, ты где это взял?

— Револьвер Ляфуше, в Арсенале раздавали…- заныл гимназист, размазывая кровь, тонкой струйкой потекшей из носа: — Отдайте!

— Сами разбирайтесь со своими кадрами! — я сунул револьвер рукоятью вперед «передовому рабочему»: — Так я пойду?

Тот принял револьвер, растерянно кивнул. Я сгреб в прилавка бумажный сверток крафтовой бумаги, с кокетливым бантиком сверху, куда аптекарь успел упаковать мои покупки, шагнул к выходу, но выйти из ставшей токсичной аптеки не успел.