Держиморда

Глава 14

Российская Империя. Вероятно, 3 марта 1917 года.

— По ранению списали? — подпоручик умял две сосиски с серой горбушкой и теперь, ласково посматривая на третью, что выглядывала из вскрытой банки на столе перед ним, решил вступить в разговор со своим спонсором.

— Что? — я не расслышал слов офицера, так как отвлёкся на вошедших в комнату новых людей.

— Я говорю, вас товарищ, по ранению списали? Погон на шинели нет.

— Нет, это не моя шинель, моего подчинённого. А сам я не местный, из Латинской Америки приехал, из Мексики.

Мои сотрапезники понимающе покивали головами.

— Как добрались?

— С трудом. Через США, Японию, Владивосток пробираться пришлось.

Опять многозначительные взгляды и кивания головой, хотя вижу, что люди не понимают грандиозности проделанного мной трека, наверное, дальше Нарвской заставы или дачи в Стрельне, не выезжали.

— Я ищу Степана Пахомовича, такой, на рабочего похожий, тип средних лет, с усами. Мы с ним договаривались о встрече.

— А какое у вас дело до товарища Горохова?

— Он меня арестовать пытался давеча на Невском, в аптеке, но я ему пообещал, что с делами своими разберусь и сам его найду.

— Погодите, так это вы самозванец с бомбой?

— Я может быть и с бомбой, но я не самозванец. Что это за эпитеты такие? Вот вы сами, кто такие будете? — не на шутку обиделся я.

— Мы сотрудники Военной комиссии Постоянного Исполнительного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.

— А мандаты у вас есть, что вы сотрудники? Или, может быть, вы сюда просто погреться зашли?

— Мандатов у нас пока нет…

— Вот видите, у вас мандатов нет, а у меня есть! — с этими словами я выложил на стол бумажке с печатью.

— Э-э-э Педро С. Котов капитан де ла милисиа популяр революсионария де лос Естадос Юнион де Мексико…- с трудом прочитал студент мое творчество: — Это что?

— Ну там же по-испански всё ясно написано, юноша! — я наставительно потыкал своему сверстнику в печатные буквы моего творчества: — Петр С. Котов, капитан Мексиканской революционной народной милиции. И печать имеется.

В качестве печати прекрасно подошла одна из монет коллекции моего бывшего клиента — почётного консула королевства Норвегии. Мексиканское песо, слегка намазанное штемпельной краской, оставила на мандате чуть смазанный оттиск гордого орла Мексиканских Соединённых Штатов.

— Э-э… господин капитан…- подпоручик встал со стула и попытался принять стойку, среднюю между «смирно» и «вольно», ибо я, конечно, неизвестно что за хрен с бугра, но звание имею на три ступени выше, и, тем более, звание у меня революционное: — Члены Военной комиссии сейчас на совещании, будут часа через три, не раньше. Вы не могли бы попозже к нам зайти, я уверен, что у наших вождей имеются к вам ряд вопросов.

— Тогда до встречи, товарищи. — я помахал своим сотрапезникам рукой, оставив им на подоконнике пустуя банку из-под сосисок, и направился на выход из штаба Революции. У меня ещё были неотложные дела. Путь мой лежал в казармы Егерского лейб-гвардии полка, расположенные на Рузовской улице столицы империи. Идти до нужного адреса предстояло не менее часа, поэтому часть пути, по Лиговской улице и набережной Обводного канала я проехал на подножке сдвоенного красного трамвайного вагона, так как втиснуться в вагон не было никакой возможности. Трамвай подпрыгивал на стыках и стрелках, резко поворачивал на поворотах, так что, казалось, что ноги сорвутся на крутом повороте с обледенелых ступеней. В общем, удовольствие оказалось ниже среднего, в будущем я решил по возможности, воздерживаться от поездок на трамвае, а больше заниматься лечебной ходьбой. Одно хорошо — вопящий об оплате проезда кондуктор до меня так и не добрался, десять копеек за билет я сэкономил.

Казармы Егерского полка представляли собой увеличенную копию муравейника — сотни людей в военной форме бродили по его территории, силясь изобразить осмысленное действо, но получалось весьма плохо. Я задумался, как найти моего знакомого унтера, но меня самого нашли.

— Здорово! — ко мне подошёл самый молодой член «патруля», что пытался задержать меня два дня назад возле дома купца Пыжикова, улыбаясь пухлым ртом, с висящей на нижней губе подсолнечной шелухой: — Кого ищешь?

— Андрея Никифоровича ищу, унтера твоего. Здорово. — я дружески хлопнул солдата по плечу.

— Ну пойдём, отведу. — молодой, ловко лавируя между сотнями себе подобных существ, быстро двинулся в сторону одного из зданий тёмно-красного кирпича, высотой в два с половиной этажа. Мы поднялись на второй этаж и нырнули в помещение, где, в отличие от зала напротив, сплошь заставленного деревянными нарами, сбитыми в три яруса, на которых сидело, спало, смеялось и курило, наверное, три сотни людей, было заставлено двумя десятками, вполне приличных, металлических кроватей.

Парень подошёл к малозаметной двери, как-то суетно одёрнул шинель, и постучался, после чего зашёл в помещения, чтобы через несколько секунд выглянуть и поманить меня рукой.

— Здорово честной компании. — я снял папаху и, кивком головы, поприветствовал десяток усатых мужиков с унтерскими погонами, что приговаривали к высшей мере мутную жижу из чудовищного вида и размера бутылки, которая здесь называлась «четвертью», закусывая это безобразие варёной картошкой, квашеной капустой и солёными огурцами.

— Привет, Андрей Никифорович. — отдельно кивнул я знакомому унтеру:

— Переговорить с тобой хотел.

— Это кто? — красная рожа на очень толстой шее впилась в меня стеклянными глазами.

— Это, кум, мексиканец, помнишь, я тебе о нём говорил. — знакомый унтер, не торопясь, потянулся за тонким ломтиком сала, лежащим на куске газеты.

— Офицер, что ли? — красная рожа пыталась сфокусировать на мне взгляд.

— Революционный офицер. — я придвинул к себе свободный табурет с яркой надписью суриком «6 рот» и сел к столу.

— А чё, бывают такие? — изумился чернявый, похожий на цыгана, обладатель жёлтых лычек.

— Вот шесть лет повоюете с контрреволюцией, тогда и у вас появятся революционные офицеры, потому как последний болван поймёт, что в каждом деле важны специалисты. — я требовательно посмотрел в упор на моего знакомца, после чего он набулькал мне белёсого пойла на два пальца в металлическую кружку с той же надписью «6 ».

Технический, пахнущий резиной спирт, по сравнению с выпитой мной гадостью был просто нектаром. Слёзы выступили из глаз, на дно желудка упал раскалённый свинец, но я собрался и невозмутимо занюхал спиртосодержащую жидкость рукавом.

— Благодарствую, примите от меня вашему столу — покопавшись в вещевом мешке, я выставил на стол очередную банку сосисок.

— О, заграничная еда. — народ оживлённо переговариваясь, рассматривал радостного мужика на этикетке жестяной банки.

— Андрей Никифорович… мне бы поговорить.

— Да подожди, мексиканец…- тип без шеи ловко взрезал крышку банки и ухватил двумя пальцами одну сосиску из бульона: — Что, вы за шесть лет с контрой справится не смогли?

— С контрой мы за год справились. А потом вожди революции рассорились между собой и начали власть делить. И уже шесть лет делят. Крестьянскую армию разбили почти полностью, два миллиона народу положили, и теперь власть, постепенно, обратно буржуи забирают взад. Ну я понял, что там ловить нечего, и решил в Россию вернуться.

— Что там с землёйто у вас, в Мексике? — эта тема интересовала всех собравшихся, все уставились на меня.

— Сначала крестьяне вверх брали, и землю всю между собой поделили. А теперь землю опять взад отбирают, в государственную собственность. И государство в любой момент может тебя с твоей земли согнать…

— А я, что говорил! — толстошеий со всей дури ударил огромным кулаком по столешнице, так что посуда подпрыгнула и жалобно зазвенела: — Обманут буржуи и землю взад заберут. Не, мужики, надо домой ехать, на землю садиться.

— Вот у нас также рассуждали. — я постучал по кружке пальцем и мне налили опять: — Только ты, мил друг, я уверен, на фронте не был, так?

— Я полгода в армии, три месяца в учебной команде, кое-чему научился! — погрозил мне пальцем здоровяк.

— Это тебе так кажется. Ты, если сейчас сбежишь, и даже с винтовкой, хапнешь себе клин земли, пару лет спокойно попашешь, да с бабой своей или соседской, на печи поваляешься. А потом к вам придут каратели, которые лет пять воюют, и таких, как ты, дезертиров, что винтовку спёр из армии, но военному делу не обучен и в бою не был, люто ненавидят. Ты даже себе представить не можешь, что с таким, как ты они сделают. И лучше не представляй, а то ночью спать не сможешь.

— И что тогда делать? — влез в разговор чернявый.

— Войну заканчивать победой, чтобы двадцать лет, немцам, каждый год по пятьдесят рублей не платить. Потом власть устанавливать народную, крестьянскую и уже тогда домой идти.

— Ты прям как наши офицеры рассуждаешь! — ехидно поддел меня Андрей Никифорович: — Сначала победим ребята, а потом ужо всё будет.

— В чём я неправду сказал? Если немцам мы войну проиграем, это коснётся всех и каждого. Все будем им из своего кармана контрибуцию платить. — я одним духом заглотил содержимое своей кружки, зажевал всем, понемногу и встал из-за стола: — Ладно, мужики, это пьяный разговор. Захотите человека послушать, который всё это революционное безобразие уже пережил, найдёте меня. Пойдём, Никифорович, поговорим.

С Андреем Никифоровичем вышел и чернявый унтер.

— Это кум мой, Тарас. — ткнул в него пальцем Андрей: — Он тебе, если договоритесь, поможет с оружием.

— Винтовки нужны, желательно весом полегче, числом не менее, чем пятьдесят и пару пулемётов. Ну и патроны к ним. Если есть гранаты, возьму и их.

— Ты никак войну в городе собрался учинять? — нехорошо оскалился из-под чёрных усов смуглый унтер Тарас: — Наверное, офицерик, ты не по адресу пришёл. Иди-ка ты…

— У меня под опекой артель солдат — инвалидов войны, без рук, ног, головы, пораненные все. Побираются, христарадничают, в какой-то яме живут. Я их хочу к делу приставить. Охраной заняться, чтобы купцы за караульную службу у их домов деньги людям платили и пропитание давали. Для того и винтовки полегче прошу. Или пистолеты.

Унтера растерянно переглянулись. Такого поворота они явно не ожидали.

— Побожись. — буркнул чернявый.

— Святой истинный крест. — я перекрестился: — Богом клянусь, что хочу инвалидов войны к делу приставить и порядок в районе навести.

— Дело, конечно, доброе, но ты понимаешь…

— Я всё понимаю и готов платить.

— Ладно, давай завтра приходи, с утра. Я сегодня со складской сволочью нашей поговорю и тебе завтра всё обскажу. Ничего не обещаю, но что-нибудь постараюсь найти.

Я за руку попрощался с собеседниками и хотел двинуться назад, в Таврический дворец, но остановился.

— Мужики, а вы гранатой небогаты? Пусть даже учебной?

Гранату мне принесли. Она была классической бутылочной формы, с массивным кольцом поперёк клавиши, торчащей из рукоятки и табличкой «Химическая» на верху корпуса.

— О, спасибо. Теперь покажите, за что дёргать и куда давить.