Держиморда

Глава 17

Российская Империя. 4–5 марта 1917 года.

Ночь и тишина, данная навек.

Дождь, а может быть падает снег.

Всё равно, бесконечной надеждой согрет,

Я вдали вижу город, которого нет.

И. Корнелюк

За окном ночь. Из-за дверей, ведущих в многочисленные комнаты просторной квартиры, доносится дружный храп уставших бойцов. На, натянутых как струны, верёвках, под высоким потолком кухни, коридора и ванной комнаты, сушиться штопаное-перештопанное, но отстиранное и прожаренное исподнее и одежда инвалидов. Я сижу в кабинете, очередной раз рассматривая списки личного состава, прикидывая, кого и к какому делу приставить. Однако, всех дел не переделаешь, пора ложиться спать. Осталось только проверить, всё ли в порядке и можно будет отдохнуть. Завтра в девять часов утра построение подопечных, на котором я должен присутствовать. Я отодвигаю скрипнувший стул и, прихватив с собой «маузер», иду к двери в коридор. Из-за дивана, беззвучной тенью, поднимается Треф. Объяснимо, но он не любит людей, одетых в солдатскую форму и являеться отличным сторожем для меня. Стоит кому-либо из ветеранов пройти мимо кабинета, доберман начинает глухо рычать и скалить зубы. Когда я покидаю свое пристанище, недоверчивый пёс предпочитает идти вместе со мной. Мимо застеклённой двери комнаты, в которой я продолжал работать, проскользнула фигура в накинутой серой шинели. Очередной страдалец среди ночи ходил курить. Почему страдалец? Объясняю. Через пятнадцать минут после заселения личного состава в квартиру, произошёл небольшой скандал. Мной были обнаружены, счастливые от улучшения жилищных условий, инвалиды, деловито скручивающий толстые самокрутки, рассевшись худыми солдатскими жопами на, оббитом атласной тканью, шикарном диване в гостиной.

Мрачно взглянув на, слюнящего высунутым языком краешек бумаги, солдата, я гаркнул на всю квартиру:

— Хорош курить, всем в коридоре строится.

Через пару минут личный состав выстроился в длинном, узком проходе, позволив себе недовольно шушукаться в строю.

Я замер перед строем, обвел запоминиющим взглядом недовольные лица инвалидов.

— Забыл перед заселением объявить, теперь довожу до вас всех. Запомните, в квартире не курить, книги, блокноты и другую бумагу на цигарки не рвать…

- Может быть, нам вообще не курить! — прерывая мое выступление, раздался чей-то сиплый голос со второго ряда.

— Кто сказал?

- Старший фейерверкер Гончаренко.

— Гончаренко, объявляю вам наряд. Вахмистр, проследите, чтобы после окончания помывки и стирки, Гончаренко произвел тщательную уборку в ванной комнате.

— Слушаюсь.

— Отвечаю на вопрос нарушители дисциплины Гончаренко. Да, лучше бы было, чтобы вы вообще не курили. Знаете, на что похожи ваши лёгкие? Загляните в поддувало печи — совпадение будет полным. Зола, сажа и угли. Курением вы убиваете себя, каждый из вас, кто смолит махорку, сокращает свою жизнь на пять или десять лет.

— Господин капитан, разрешите вопрос?

— Чуть позже. Продолжаю. Если хотите травиться, то в качестве бумаги на самокрутки, можете брать старые газеты, которые будут лежать на подоконникеи кухни. Место курения — лестница чёрного хода, площадка между вторым и третьим этажом, у открытого окошка. Теперь давайте ваши вопросы.и

— Я читал в газете, какой-то профессор рассказывал газетчикам, что хороший табак является укрепляющим здоровье средством, а также лекарством, например, при чахотке.

— Представьтесь боец. — мне стало смешно.

- Стрелок Стрелковой бригады Убий-Волк.

- Это очень хорошо, товарищ боец, что вы газеты читаете. Скажите нам, профессор называл газетчикам особо полезные для организма папиросы?

- Так точно. Рассказал, что особенно полезна для организма продукция фабрики «Дукат».

- Так вот, дорогие товарищи. Этот профессор обычная продажная сволочь — бойцы глухо зашумели: — и вы, как будущие сотрудники народной милиции должны это ясно понимать. Владельцы фабрики «Дукат» дали профессору денег, то есть подкупили его, чтобы он сказал, что табак именно этой фабрики является полезным. Кроме того, владельцы фабрики дали денег ещё и владельцу газеты, чтобы он поместил эту статью не в разделе реклама, а в разделе, например, «Новости науки» или «Учёные говорят». Если в рекламу читатели не особо верит, то прочитав мнение уважаемого профессора, они пойдут покупать в лавке именно табак или папиросы фабрики «Дукат». Значит, владельцы фабрики получат ещё больше денег, гораздо больше, чем было выплачено продажному профессору и газетчикам. Хочу вам сказать, что любой грамотный доктор прекрасно знает разницу между легкими курильщика и некурящего человека. На этом всё. Если вопросов ко мне нет, разойтись.

Через десять минут в кабинет сунулся вахмистр и доложил, что одиниз инвалидов заявил, что в гробу он видел эту дисциплину и покинул наши ряды

Я, с трудом, но смог пережить эту потерю.

И вот мы с Трефом идём на кухню, где у меня выставлен вооружённый дневальный. Возражения вахмистра отмел, объявив свое решение самодурством. Дневальный, к моему облегчению, не спал. Хихикая, он листал страницы иллюстрированного медицинского справочника, с изображением денских и мужских репродуктивных органов. Под единственной, левой рукой, воина лежал мой револьвер «Смит — Вессон». Увидев меня и Трефа, боец попытался встать, но был остановлен моим жестом.

- Кто-нибудь на лестнице есть?

- Да кто там может быть, ночь на дворе господин капитан — успокаивающе махнул рукой солдат.

- Два дня назад немецкие шпионы, которые здесь жили до тебя, тоже считали, что на лестнице никого не может быть, и вообще, что может случиться — белый день на дворе стоит. Но, за дверью случился я и они все умерли. И ни одна сволочь со всего дома, хотя выстрелы слышали все, не пришла узнать, может быть, что-то случилось? Может быть, кому-то нужна помощь? Поэтому, будь внимательней, не подведи своих спящих товарищей. Боец, сделав всё понимающее лицо, осторожно покивал головой, а я пошёл спать. Этот длинный день для меня всё-таки закончился.

В шесть утра народ поднялся по команде дневального, после чего был изгнан бессердечным вахмистром во двор, где инвалиды изобразили какую-то разминку.

После чего жизнь в квартире пошла по установленному армейскому распорядку. Завтрак в две смены, уборка, в девять утра построение в коридоре. Два человека с винтовками, поломанные, но со всеми конечностями и старший наряды — однорукий старший фейерверкер крепостной артиллерии Убий-Волк, которому я, для солидности, повесил на ремень свой револьвер, получили на руки кучу повесток и амбарную книгу с химическим карандашом, чтобы отмечать лиц, повестки получивших.

Единственный в команде пулемётчик, приняв троих одноногих, но имеющих полный комплект рук, подмастерьев, в одной из комнат изучал найденные мной пулемёты. Оставшиеся народ, под присмотром вахмистра учился управляться с, оставшимися у меня, пистолетами. Шла рутинная служба, а я бесился. Мне надо было срочно решать вопросы с помещениями, легализацией, пайками, тренировками, инструкторами и еще тысячью самых разных дел, а времени было всего до апреля, когда в Россию приедут большевики, а Временное правительство спешно начнет создавать милицию. Я же, оставив за старшего своего стихийного заместителя, прихватив один из маузеров в деревянной кобуре и засидевшегося в помещении Трефа, двинулся на осмотр особняков, которые, со слов моих подопечных, остались без хозяев.

— Барин, барин подожди! — я даже не сразу понял, что меня окликают. Мы с Трефом, не торопясь, брели по улице Жуковского. Непроверенным оставался только один адрес, недалеко от моего нынешнего места проживания. Пёс уже устал и подволакивал раненую лапу, да я, признаться, тоже находился вдосталь. Хотелось поскорее добраться до ставшей мне домом квартиры, съесть тарелку чего-нибудь горячего, выпить большую кружку сладкого чая, потом просто упасть в постель и забыться до утра, а здесь опять какая-то напасть. Я обернулся и очень удивился неожиданной встречи. Метрах в тридцати позади меня, двигался быстрым шагом, подгоняя вожжами по сытому крупу мою знакомую кобылу по кличке Звёздочка, возчик со склада купца Пыжикова по имени… Тимофей, я вспомнил, как зовут этого мужика.

- Хорошо, что я увидел тебя барин! Вот смотри, какая беда приключилась! — возчик, поравнявшись со мной, выпалил все это одним дыханием, после чего откинул в сторону пустой мешок, который прикрывал лежавший на телеге груз. Я даже не сразу понял, что лежало передо мной. Лицо купца второй гильдии Пыжикова Ефрема Автандиловича после смерти очень сильно изменилось. Искажённые болью черты лица, посиневшая кожа, оскаленные зубы, налипший на свалявшуюся бороду грязь и кусочки льда — очевидно, человек, давший мне приют в самый первый день пребывания в этом странном мире, ушел за кромку очень плохо.

- Что случилось?- я накрыл лицо покойного куском мешковины.

- Не знаю, барин. Вчера, после обеда, хозяин сказал, что пойдёт домой, по дороге извозчика остановит. А я примерно через час с грузом к клиенту поехал. Сегодня с утра на склад поехал, как обычно. И, главное, той же дорогой, что и вчера ехал. А хозяин лежит на мостовой уже холодный. И кровь на снегу размазано, как будто он из переулка выполз. Я его погрузил на телегу и на склад привёз, а там приказчики говорят, чтобы я его домой доставил, там жена разберётся.

- Как его убили?

- Да не разбираюсь я в этом, барин. — возчик закручинился: — У него вся спина в крови, это я видел, а больше ничего.

- Понятно. Знаешь где ближайшая больница?

- Знаю. Вон туда править надо.

- Тогда гони туда, только постарайся побыстрее. У нас с тобой, ещё много дел. Кстати, работа тебе нужна? — Тимофей чем-то импонировал, тем более, он меня, возможно, один раз спас, предупредив о бунте на корабле, вернее, на складе купца.

- Теперь наверное нужна. — рассудительно начал возчик, но я его перебил.

- Ну, считай, что ты её нашёл. По жалованию потом договоримся, будешь доволен. Поехали.

Конечно, морга и патологоанатома Городской больницы имени Боткина, куда привёз меня мой водитель кобылы, не имела в вообще… Отловленные мной, скажем так, в ординаторской, эскулапы, помочь мне ничем не могли и не хотели, пытаясь гнать взашей по причине наличия жмущегося к моей ноге Трефа. Всё переменилось, когда на стол легла две купюры по двадцать пять рублей, с портретом батюшки последнего императора. Мне предложили пересесть на удобный диван, а через пять минут поставили передо мной стакан чаю и бутерброд с колбасой, а также пару кусков колотого сахара. Tреф был назван милым пёсиком и получил половину колечка кровяной колбасы, как я понимаю, качеством похуже, но вполне съедобной. Вызванные докторами санитары умчались на улицу, за телом несчастного Пыжикова. Переодеваясь для вскрытия, доктора уверили меня, что заключение в письменном виде будет готово через полтора часа. Я же, воспользовавшись добротой местных эскулапов, написал несколько записок, с одной из них отправился Тимофей, фамилия его оказалась Будкин, на Набережную реки Фонтанки.