Чиновник его величества

После бурной начальной стычки чиновники постепенно разговорились. В помещении их было пять (сейчас стало шесть) под непосредственным руководством столоначальника Арсения Федоровича Кологривова и старший из них пока был коллежский асессор. Имя и отчество начальства он произносил медленно и с уважением, а потом, после некоторой паузу преподносил чин — действительный статский советник. Остальные чиновники были классом гораздо ниже, при чем оказывались разными по служебной лестнице. При чем, Андрей Георгиевич, как кабинетный регистратор, был действительно младшим среди большинства чиновников. Но был, однако, нюанс. Кабинетных регистраторов было аж три, и столоначальник их не подразделял, то ли считая, что не барское это дело, то ли ему все равно. Зато эти «младшие товарищи» очень даже интересовались, кто из них старше, разумеется, каждый в свою пользу. Они как раз и были самые активные и даже драчливые

А вот чиновники классом старше был спокойнее и медлительнее. Так сказать, солиднее. От «молочных братьев» Андрей Георгиевич был легко отбился, поскольку у них ничего весомого не было. И планы, в сущности, очень примитивные — передать все бумажную работу новичку. Кологривов-то на это как посмотрит? Или в бессрочный отпуск уйдет? Ха!

С чиновниками постарше, как по классу, так и возрасту, попаданец держался вежливо и почтительно. И те, видя это, держались с ним, как минимум, нейтрально. А потом прибыл в департамент его превосходительство действительный статский советник Кологривов. Ну как прибыл, в министерство он, понятно, приехал на пролетке и, как бы, не на собственной.

Потом долго доходил до своего департамента, вроде бы через канцелярию министерства, говорил с заместителем министра, тоже его превосходительством, имя-отчества которого попаданец по молодости лет пока не знал. Наконец, пришел, сел за свой стол, стоящий в той же комнате, но по отдельности. В отличие от остальных от остальных столов чиновников, держащихся вместе.

Получилось, что в помещении мебель и соответственно чиновники создавали на две группы. И столоначальник не просто отделялся от остального коллектива, он противопоставлялся ему. И как бы Арсению Федоровичу было на это совершенно наплевать. Он один!

Попаданец был заинтересован. До сих пор в XIX веке аборигены кучковались по коллективам. Они были совершенно разными — по социальным аспектам, по имущественным, даже могли по половым или родственным связям, большим или совсем малым, частным или государственным. Но главное — российское общество этого времени делилось не по отдельным личностям, а по коллективам. И там, внутри каждого коллектива, человек не разделялся по отдельности, а считался его частью. И самой важнейшей задачей любого коллектива было разместить отдельные персоны и защитить их внутри себя.

И тут вдруг эта отдельная личность как бы подразделялась от остального коллектива, руководит им и даже этим любуется. Ух ты! Столоначальник активно руководит коллективом, а не движется внутри него. Все-таки вожаки есть всегда и в XIX веке тоже. Одному кабинетному регистратору Константину Алексеевичу Придорожному он поручил немедленно переписать новую инструкцию по делопроизводству, другому кабинетному регистратору Антону Васильевичу Ухватову дал задание сбегать в соседний департамент и узнать, как там она уже исполняется. Чиновники поневоле забегали.

Титулярным советникам Абраму Леонидовичу Скорохватову и Аркадию Гермогеновичу Щекину столоначальник предложил контролировать идущий процесс, коллежскому асессору Михаилу Николаевичу Демидову заменить временно его, пока он будет разбираться с накопившими с вчерашнего дня бумагами. То есть, как всегда, младшим по чинам конкретные большие дела, старшим чиновникам дела очень даже условные. Дальше Арсений Федорович замолчал. Попаданец уже решил, что с ним, как с новым чиновником, пока не будут разбираться, все-таки кабинетный регистратор не велика шишка.

Но столоначальник не только показал свою заинтересованность к новому человеку, но и поднялся из-за своего стола и привел к уже к отмеченному свободному рабочему месту. Попаданец не учел, что чиновник-то классом он не большой, но за него распорядился сам министр! И перед этим Арсений Федорович что-то пробурчал оказавшемуся рядом коллежскому асессору Демидову. Тот подскочил к двери в коридор и уже громко закричал, зовя дворника Камалова.

Оказывается столоначальник решил, что стол нового чиновника должен стоять не там, где раньше — у стены, но куда ближе к нему, и рабочую мебель должны поставить не свободные чиновники или хотя бы и сам Макурин, а именно дворник.

Видимо, молодой человек отдал на лице соответствующее удивление, поскольку Кологривов настоятельно подтвердил, что ему, столбовому дворянину, не стоит этим заниматься, на это есть обычный дворник. Учтите!

И несколько чиновников, некоторые очень здоровые и крепкие, стояли и ждали, пока небольшой, можно сказать, мелкий дворник подвинет на несколько метров (или где-то саженей) довольно-таки громоздкий стол, хотя вдвоем его переместить было и удобнее, и быстрее. Камалов был то ли татарин, то ли башкир, физически оказался крепок, но все же одному было трудновато.

А вот запасную чернильницу с чернилами поставил уже чиновник, но опять же один из самых младших по классу — кабинетный регистратор Антон Васильевич Ухватов, уже выполнившему задание столоначальника и без дела стоявшему рядом с ним.

Уж куда Андрей Георгиевич не был завистлив и грубоват, но и он с самым чуть ли не самым счастливым чувством смотрел, как этот хам и закавыка, пытавшему его подвинуть под причине меньшего опыта, вынужден теперь служить ему. Конечно, он очень этого не хотел и мимикой лица это показывал. Но приказу столоначальника противодействовать не посмел. Более того, когда Кологривов заметил на лице его неудовольствие и удивлено заметил это вслух, Ухватов сразу изменил свою физиономию с недовольной на радостную. Связываться с начальством он никак не хотел.

Арсений Федорович ухмыльнулся. Он все понимал и принимал такое положение. Только негромко попенял:

— Вы, господин Макурин, среди моих подчиненных единственный столбовой дворянин. Здесь только два человека имеют личное дворянство. Вы да еще я — вот все потомственные дворяне. Помните об этом и сохраняйте благородство, — и уже громко для всех заявил: — Господа чиновники, имейте в виду, Андрей Георгиевич из благородного рода, его отец в прошлом шотландский дворянин. И еще Александром Благословенным потомственное дворянство Мак Уриных — Макуриных было включено в Бархатную Книгу России. Учтите это!

Андрей Георгиевич, попаданец XXI века, как-то хотя и помнил про дворянство, считая реципиента (а, значит, косвенно и себя) благородным человеком, но все-таки не считал необходимым выделять свой род среди чиновников. Оказалось, что зря. Дворянин чиновник, а особенно дворянин древней благородной крови (а признанные благородные иностранцы по традиции к ним присоединились) всегда становился первых среди равных. Формально, конечно, в отличие от гвардии это не означало дополнительные классы чиновников, но тем не менее, начальство, включая императора Николая I, непреложно выделяло дворян среди чиновников.

Столоначальник Кологривов, характеризуя своих подчиненных перед министром всегда должен был смущенно молчать при вопросе о дворянстве. Он и сам-то условно столбовой, получив его по чину только при нынешнем императоре. Теперь же и у него есть потомственные дворяне благодаря его превосходительству Семену Семеновичу! А Андрей Георгиевич еще думал, что его выделят по красивому почерку. Нет, почерк, естественно, но в первую очередь чиновник должен быть благородного происхождения!

— Милостивый государь Андрей Георгиевич, — торжественно провозгласил Кологривов, — с сего дня ваш стол будет всегда стоять около моего, слева, а при появлении августейшего монарха вы, как благородный человек, должный стоять подле меня!

Макурин, несколько смущенный, молча кивнул столоначальнику, мол, слушаюсь и повинуюсь. А потом, когда внимание всех чиновников было обращено к новой инструкции, незаметно скосил взгляд на своих товарищей.

К ему удивлению, никто не собирался возмущаться такому распоряжению. То есть некоторое недовольство, разумеется, было, но больше к конкретному положению нового чиновника и то не сильно. А вот к общему положению нет. Благородное дворянство всегда должно быть первым!

Ну что же, — глубокомысленно подумал попаданец, — в чужой монастырь не надо лезть со своим уставом. Тем более, это же мне и на пользу.

Однако же!