Драгун, на Кавказ!

Глава 8. Астраханское депо

К Астрахани подошли уже после праздника Казанской Божией Матери. Холодный ноябрьский ветер гнал барашки волн по огромной реке. С большим трудом смогли причалить к пристани опытные кормчие.

– Благодарю, господи! – били они земные поклоны, глядя на пятиглавый Успенский собор. – Живыми дошли, не потопли.

Под крики унтеров сбегали на причал десятки солдат и рекрутов. Их тут же строили на берегу в две колонны.

– Густаф Фёдорович, ты строевую роту прямо в кремль веди, там, в старых казармах пока наше место будет, – приказал своему заместителю Одиноков. – А мы с фельдфебелем рекрутов сами в депо отведём. Лучше сразу перед местным начальством отчитаться и все бумажные дела решить, чтобы потом не повесили недостачу. Так-то всех до единого мы сохранили, никто по дороге не сбежал и не помер.

Топая сапогами по лужам под счёт фельдфебеля, учебная рота шла по старинному посаду, так называемому Белому городу. Астрахань имела хорошую планировку, широкие её улицы были кое-где мощёными, а помимо добротных деревянных здесь стояло достаточно много и больших каменных домов. Было в избытке и торговых лавок, всюду сновали прохожие, среди которых попадались люди в восточных одеждах.

– Сменить шаг, не в ногу идём! – крикнул капитан при подходе роты к мосту. – Тише топаем, а то в протоку сверзитесь!

Город, стоящий на нескольких островах, изобиловал перекинутыми через реки и ерики мостами, по одному из них как раз и шли сейчас рекруты.

– А вот теперь чётче шаг! Ногу взяли! Раз! Раз! Раз, два, три! – задал Одиноков счёт строевого шага. – К депо подходите, вот и покажите, что вы из Оренбургской губернии, из далёкого Приуралья, и что тут орлы, а не снулые утки маршируют! Раз! Раз! Раз, два, три!

Передача прибывших прошла буднично. На широкий, гораздо более протяженный, чем в Уфе, плац вышли несколько военных в офицерских мундирах. Всех новобранцев пересчитали по головам и передали во власть местных унтеров.

– Прощайте, братцы! – крикнул рекрутам капитан Одиноков. – Спасибо за службу! Два месяца мы с вами в пути были, никаких неприятностей у нас не возникло, о чём я и доложу местному начальству. – Удачи вам, ребята, глядишь, и свидимся когда-нибудь, а Бог даст, так и послужим ещё вместе.

Пётр Александрович повернулся и пошёл вслед за местными офицерами к большому зданию рекрутской управы.

– Носки по линии выровняли! Как в строю стоим, болваны?! Смирно всем стоять! – раздались окрики унтеров. – Совсем разболтались за эту дорогу?! Забыли, кто вы есть такие?! Ну мы это вам быстро напомним!

– Вот и всё, прощай, вольная жизнь, – здравствуй, депо, – негромко проговорил Фрол. – От чего из Уфы ушли, к тому тута и опять пришли…

Разместились в старом, построенном ещё в начале прошлого века, а то, может, и позже, капитальном строении. В большом зале с толстыми каменными стенами и сводчатыми потолками стояли длинные ряды таких же, как и в Уфе, двухэтажных нар.

– Здесь когда-то давно, ещё до царя Петра, неженатые стрельцы проживали, – важно рассказывал назначенный на должность отделенного командира ефрейтор, – а потом уже для солдат из крепостного полка казармами энти вот дома стали. Так, кто немолод, того ближе к печи подселяем. Ты, ты и ты, – кивнул он на Захара, Антипа и Илью, – ну и тебя, что ли, сюда? – ткнул он пальцем в Лёньку. – Уж больно щупленький ты какой-то.

– Господин ефрейтор, да я бы лучше с другом, – кивнул тот на стоящего рядом Тимофея. – Прижились мы уже с ним рядом.

– Ну, ежели прижились, тогда ладно, – согласился ефрейтор. – Тогда твоё это место будет, – ткнул он в Никиту. – Это сейчас здесь пока что ещё не холодно, а в декабре месяце такая жуткая метель закружит, морозы лютые ударят, а со степи всё время ледяной ветер будет дуть. Одно спасение – это печи, без них каменные хоромы мигом застывают. Дров хороших не напасёшься на их протопку. Тут семь таких вот огромных, как у нас, казарм стоит, а ещё и управа, мастерская и прочие постройки. Несколько старых барж нам дали разобрать, да это что, на месяца два, не больше, их только хватит, а потом опять на сушёном кизяке обогреваться все будем. Тут так-то кизяк – это самые что ни на есть обычные дрова. Вон его сколько огромными штабелями на заднем дворе выставлено. Будете потом по очереди сюда к печам таскать.

На удивление все очень быстро втянулись в повседневную рекрутскую службу. Требования тут были примерно такие же, как и в уфимском депо и, пожалуй, даже чуть мягче. Унтера без дела особо не задирали, палками лишнего не размахивали, чувствовалось, что начальство в быт и подготовку новобранцев вникает. Кормёжка здесь была гораздо лучше, а в качестве приварка каждому доставалось и мясное, и рыбное.

– Из степей калмыки много скотины пригоняют, – рассказывали новоприбывшим те рекруты, что были здесь уже более полгода, – а рыбы сколько! Тут на крючок плюнь и в воду его потом закинь, так на него или вобла или густера сразу сядут. Бают, что в некоторых рыбацких деревнях до сих пор сушёными щуками печи топят. А чего вы глаза такими круглыми делаете, здесь щуки, словно брёвна, у камыша стоят. Их и за рыбу местные не считают, только лишь одну икру берут. Это же вам не царская рыбица, как вон осётр или севрюга.

После месяца строевой муштры всем выдали суконные, из такой же материи, что и мундиры, ранцы. В них разрешили складывать первое солдатское имущество: щётку платяную и сапожную, шерстяные носки и рукавицы, игольник, нитки, напёрсток, шило и дратву. Туда же можно было убирать и второе нательное бельё, рубаху и портянки. После Рождественских праздников на построении каждому отделению вручили по пять стареньких списанных фузей.

– Петровские, – погладил побитый приклад ружья ефрейтор, – ещё с того, с давнего похода на Дербент и Баку остались. Стрелять ими, конечно, никак уже не можно, но вот для штыкового боя они вполне себе даже пригодны. Да и вы уже прямо здесь, у нас в депо, нужную привычку к ношению пехотного оружия получите. Всё-таки более десяти фунтов весу в кажной фузее имеется. Поймёте теперяча сами, как вот это, при оружии-то всегда быть.

К отправке в дальнюю дорогу готовили пять сотен рекрутов из тех новобранцев, кто уже закончил девятимесячное обучение. Каждому из них дали сделать по два выстрела из боевых фузей по ближним мишеням, и теперь они считали себя уже бывалыми, настоящими солдатами.

– Эх и всыплем горцам горячих, только бы ружжо кажному быстрей дали! – донеслось из стоящей перед воротами длинной колонны.

– На Моздокскую линию все пойдут, – кивнул в их сторону ефрейтор, – там сейчас в полках большая нехватка людей. Кто проворнее и помельче – тех в егеря определят, здоровяков, как вон Дрёмов Игнат, в гренадёры заберут, кого-то, может, и в драгуны или артиллерию запишут, ну а всех остальных в мушкетёрские роты.

– Одиноков, Одиноков, он это, точно он, глядите, братцы! – пронёсся ропот по строю. Из здания управы вышел в окружении нескольких офицеров знакомый уже многим здесь стоящим капитан. – А чего же он тут делал? Его солдаты ведь в кремле, в полковы́х казармах живут.

– Да кто же это рекрутов и одних в дальнюю-то дорогу отправит? – иронично улыбаясь, произнёс ефрейтор. – Как-никак, а ведь более трёх сотен вёрст по калмыцким степям им до Кизляра идти, потом ещё и вдоль Кавказской линии к Моздокской крепости топать. При таком марше завсегда хорошее охранение надобно. Почитай, кажный месяц чего-нибудь эдакое да случается возле Кавказа. Вот потому-то и собирали здесь все войска воедино. Три месяца никакой сурьёзной отправки от нас к горам не было, все казармы в городе давно уже переполнены. Зато сейчас одним разом тысячи полторы солдат уйдут, и к ним же наше пополнение притулится. Так что можно теперь за них не опасаться, уж на полторы тысячи штыков дураков точно не найдётся кидаться.

Заскрипели, распахиваясь, ворота, и колонна людей, одетых в овчинные полушубки, с серыми суконными ранцами за спинами вышла из депо на улицу.

– Ну вот, теперяча вы тут самые старшие из всех рекрутов у нас, – оглядев ротный строй, проговорил фельдфебель. – Полгода службы уже за спиной, и с завтрашнего дня помимо строевых экзерциций начнёте постигать и прочую воинскую науку.

– Помните, штык для солдата есть самое главное оружие на поле боя! – стоя перед строем, громко поучал учебную роту господин штабс-капитан. – Ружья бьют своей пулей на сто пятьдесят шагов, и пока атакующий пробежит их, обороняющийся успеет сделать лишь один залп, очень редко когда два. И всё в итоге будет решать опять же тот самый, надёжный, остро наточенный штык. Да и вообще, стрельба хороша, когда ты защищаешь свою укреплённую позицию. В атаке же она только лишь сбивает сам темп натиска. Не зря ведь генералиссимус Суворов совсем ещё недавно поучал солдат: «Стреляй редко, да метко; штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля – дура, штык – молодец!» Всё правильно, ибо со штыком да при хорошем навыке ближнего боя ты любому врагу страшен, хоть пешему, а хоть бы даже и конному. Был бы духом силён и при храбрых, опытных командирах. Так что вот этот самый штыковой навык ближнего боя мы теперь и будем с вами нарабатывать.

– Фельдфебель, – обратился он к старшему ротному унтеру, – проследите, чтобы каждый рекрут сегодня же получил для себя учебное ружьё, и научите всех вести за ним надлежащий уход.

– Ружжо одно, без ремня, учебное, с прикладом и шомполом. Штык один, без чехла, – каптенармус подал обшарпанную, битую фузею рекруту и склонился над столиком. – Гончаров, говоришь? Так, Баловнев, Блинов, Гашников, – бормотал он, ведя пальцем по серому бумажному листу, – Глебов, Гончаров, ага, вот ты где у нас. Здесь свой крестик рисуй, – протянул он обмакнутое в чернила гусиное перо. – Да аккуратно только, где я точку наметил, там и ты его ставь.

Тимофей примерился и вывел короткую подпись с завитком на конце.

– Ого, однако! – тыловой унтер с удивлением покачал головой. – Даже и у меня будет проще. Гляди-ка, письму обучен?

– Да я так, совсем немножко, – ответил с улыбкой рекрут и провёл пальцем по многочисленным зазубринам на гранях штыка. – А ремня для фузеи у вас не будет?

– Не положено! – нахмурившись, ответил каптенармус. – Учебное ружжо без оного идёт. Ремень есть казённое имущество, его на восемь лет полагается при исправной фузее выдавать. А энтой дурынде знаешь уже сколько?

– Неа, – помотал головой Тимофей, – но по виду уж точно не восемь.

– Вона, на казённике, возле замка, вернее того места, где он раньше был, погляди, – кивнул каптенармус.

Гончаров перехватил поудобнее ружьё и чуть выше развороченного механизма от ударного замка нашёл полустёртый оттиск – «Тула 1711».

– Ого, почти что сотня лет этой фузее, – протянул он уважительно, – и ведь до сих пор она служит.

– А чего бы и нет? – пожал плечами пожилой унтер. – И ещё столько же, небось, послужит. Для учебного ружья самое оно. Главное в оружии – это правильный пригляд и уход за ним, ну и, само собой, учёт и надзор со стороны тех начальственных людей, кому это положено. А то ведь оно быстро ржой пойдёт и его на выкидку, на переплавку тогда спишут. Так, в казарме фузею почистишь и смажешь основательно. Отделенный командир, что для этого положено, там тебе выдаст, а у меня с тобой всё. Ладно, давай иди, Гончаров, не задерживай, мне вона ещё сколько выдавать, – кивнул он на лежащие на столе списки. – Следующего там кликни, пусть он только от снега отряхнётся хорошо и тогда уже вовнутрь заходит.