Агитбригада

Глава 8

— Капец! — растерянно сказал я, рассматривая изрядно заляпанный с одной стороны плащ. — Походу спалился…

— Ты же обещал! — Енох появился так внезапно, что я чуть не подпрыгнул и плащ аж выпал из моих рук.

— Фух! Напугал, гад! — нахмурился я, поднимая плащ с пола, — ты о чём?

— Спалил! — указательный палец Еноха обличительно уставился на меня.

— Да нет, это выражение такое, — усмехнулся я, — «спалиться» — это обозначает «попасться», «засыпаться».

— Как у вас, человечков, всё сложно, — со вздохом проворчал Енох, успокоенный, что ничего ужасного не произошло.

— А ты что ль сам человечком не был? — спросил я, — ну до того, как призраком стал? Не пойму, откуда такое пренебрежение к людям?

Енох вместо ответа замерцал и моментально исчез.

Что же, еще одна зарубка на память — выведать его историю. Сдается мне там много всего интересного должно быть.

Я опять растянул плащ, приблизил к окну и посмотрел на пятна на свету — нет, скрыть никак не получится, застирать — тем более. Клара обязательно заметит. Мало того, что мне попадёт за порчу реквизита, так ещё и сопоставить пятна извести на плаще и известковые надписи на заборах в селе ей будет не сложно.

И вот что делать?

Что делать, что делать⁈ Я покамест зашвырнул плащ под полати, потом что-нибудь придумаю.

— Брось плащ вон туда, — велела Клара, не поднимая головы от книги, и махнула рукой в сторону фургончика, когда я вышел во двор.

— Ой, Клара, ты меня извини, я, кажется, вчера его в сельсовете оставил, — показательно «покаялся» я. — Давай, я сейчас сбегаю принесу?

Я знал, что Клара — это не Зубатов, и просто так гонять туда-сюда не будет.

— Вот недотёпа! Растеряха! — со вздохом оторвалась от романа Клара, — ты бы ещё голову там забыл!

— Понимаешь, я же был не в себе после того случая с Анфисой, — тихо сказал я. — Первый раз вижу, чтобы человека до самоубийства довели. Я эту ночь почти не спал из-за этого.

Глаза Клары наполнились тревогой, и она моментально переключилась с плаща на более волнующую тему:

— Да, ты молодец, что спас её, Геночка! Чёрт! Когда уже все проснуться⁈ Нужно же бежать её выручать, а то там в селе чёрте-что сейчас творится!

Клара ещё долго ворчала и беспокоилась, а я был доволен, что она переключилась. Проблема с плащом отодвинулась ненадолго.

Солнце заняло своё положенное место в зените, хотя светило уже холодно и лениво, когда к нам во двор пожаловала бабка Фрося. Была она сердита и изрядно взъерошена, но боевой пыл не растеряла. С нею была группа поддержки — ещё три очевидно крайне заинтересованные бабки разной степени изношенности. Они во двор войти постеснялись, остались на улице, где принялись активно лузгать семечки и обсуждать последние новости. Я подослал Еноха подслушать, а сам старался поменьше отсвечивать, чтобы не припрягли к какой-нибудь работе. Уж очень мне хотелось пойти тоже со всеми к Сомовым и посмотреть на нечистую силу, с которой якшается этот Лазарь (после того, как я увидел Еноха и начал общаться с ним, в существовании нечистой силы я даже не сомневался).

Агитбригадовцы уже давно проснулись, собрались, но сегодня не репетировали, так точили лясы и сплетничали. Гудков сразу позвал к себе Зубатова, Караулова и Нюру Рыжову и они там совещались уже добрых полчаса (это по ощущениям, часов у Генки не было, приходилось уповать на свой биологический хронометр. Кстати, надо будет этим вопросом заняться в ближайшей перспективе).

— Что там в селе творится? — первая не выдержала Люся и задала этот вопрос бабке Фросе, открыв Ниагарский водопад информации и эмоций.

— Да какая-то гадость, понимаешь ли, ночью понадписывала непотребства у всех на заборе! — возмутилась бабка Фрося и аж руками всплеснула от избытка чувств.

— А не нашли кто это? — спросил Жоржик.

— Да как же его найдешь⁈ — горячо запричитала бабка Фрося, — оно, гадина такая, ведро из-под вапна мне под окно забросило. Теперь Матрёниха и Ксенька Рябая на меня думают! Уже всем наговорили! А я невиноватая, как боженька наш на небесах! Всю ночь спала аки агнец. Мои все могут подтвердить…

Она долго возмущалась, подозревала и обличала недалёких, но коварных и злокозненных Матрёниху и Ксеньку, и вконец так задолбала всех, что народ торопливо рассосался. Одна лишь Люся не успела сбежать и теперь вынуждена была стоять и слушать этот бабский трёп.

Наконец, из дома вышли Гудков и остальные. Люся с облегчением вздохнула.

— Ну что, бабушка! — весело сказал Гудков, — идём к этим вашим ретроградам? Будем искоренять мракобесие!

— Идём, сыночка, как есть идём, — залебезила вредная бабка.

— Тогда сделаем так, — обернулся Гудков к нам, — девушки пусть повяжут красные платки, парни надевают красные повязки на рукава. Виктор, ты понесешь флаг.

— Хорошо, — деловито кивнул Зубатов, — но, может, еще пару транспарантов взять?

— Да нет, давайте не будем превращать культпросветное мероприятие в цирк, — покачал головой Гудков.

— Но постом под транспарантами можно будет прочитать небольшую лекцию о шантажных практиках духовенства, — не согласился Зубатов, — у меня как раз тезисно набросано о подделке чуда святого Януария. И есть сатирические стихи с разоблачением Страшного суда.

Бабка Фрося испуганно икнула и торопливо перекрестилась.

— А давай, — усмехнулся Гудков, глядя на реакцию старухи, — возьмите один-два транспоранта, парни понесут.

Жоржик и Клава пошли к фургону с реквизитом, за ними заторопился Зубатов со своими советами.

— Так, дальше… — Гудков обвёл глазами оставшихся агитбригадовцев, — Капустин, ты останешься тут, если пойдёт дождь, перетащишь декорации под навес.А то краска потечёт.

Меня такая перспектива не устраивала совершенно, уж очень охота была посмотреть призраков.

— Но Макар, — сказал я, — я же должен увидеть, как вы искореняете мракобесие! Мы в нашей школе тоже хотим потом бригаду безбожников сделать. Ребята попросили меня посмотреть, чтобы потом сделать также.

— Опыт перенимать будешь? — одобрительно кивнул Гудков, — ладно, убедил, перетащите с Жоржиком тогда прямо сейчас всё под навес и можешь идти с нами. Только не мешайся под ногами.

— Есть! — салютнул я, так как делали воспитанники в школе имени 5-го декабря.

Мы вышли в село торжественной делегаций, как на параде. Впереди широко шагали Гудков с Зубатовым, под развевающимся красным стягом, который доводил до истерики всех местных собак. За ними семенила бабка Фрося.

В следующей шеренге шли Жоржик, Гришка, Зёзик и я. Мы попарно несли два транспаранта.

На одном было написано:

Борьба против религии — борьба за социализм!

А на втором, кратко и лаконично:

Религия — яд!

Замыкали шествие Нюра, Люся и Клара в красных косынках. За ними, тяжело переваливаясь, словно утки, семенили три бабки из группы поддержки.

Настроение у всех было боевое, решительное и приподнятое.

Ах, да, забыл сказать, что с нами был еще один член делегации безбожников — рядом со мной мерцал Енох. Он уговорил меня прихватить доску с собой, и, соответственно, увязался следом.

До нужного двора было примерно минут пятнадцать ходу, и Нюра затянула комсомольскую песню, которую все дружно подхватили. Я слов не знал, поэтому, чтобы не выбиваться из коллектива, просто открывал и закрывал рот.

Вот так мы и шагали по селу и пели, под свирепый аккомпанемент собачьего лая.

— Похоже на отряд Святой Инквизиции, — задумчиво прокомментировал Енох.

Я ему не ответил. Во-первых, потому что для агитбригадовцев было бы странно, если бы я вдруг начал разговаривать сам с собой, во-вторых, я инквизиции не видел, а в-третьих, в чём-то он был прав.

Вскоре мы дошли до нужного двора и остановились перед добротными воротами, выкрашенными синей краской (мои ночные художества уже были аккуратно затёрты, как, впрочем, и у всех по селу).

— Вот здеся и живёт Герасим Сомов, — удовлетворённо сообщила всем баба Фрося и глаза её полыхнули злорадством.

Гудков открыл калитку и первым шагнул во двор.

Остальные гуськом последовали за ним. Бабка Фрося и группа поддержки остались снаружи. К ним начали уже подтягиваться другие заинтересованные селяне.

Дом Сомова был не чета бабкифросиному — высокий, просторный, вытянутый, с мезонином и резными ставнями. На улицу выходило аж семь окон. А на мезонине было ещё три окна. Видно было, что хозяином Сомов был крепким, справным. В эти смутные времена, как я помнил, таких называли кулаками. Непонятно, как его ещё не раскулачили. Хотя, может, это чуть позже должно произойти — в истории я не особо силён.

— Герасим, выходи! — заверещала бабка Фрося, вытягивая шею, как гусыня во двор. — К тебе комсомол пришёл! Отворяй ворота!

— Хозяин! — и себе окликнул Гудков, видимо не желая отдавать инициативу.

Дверь дома распахнулась и на пороге показался всклокоченный хозяин. Судя по добротной опрятной одежде, это был сам Герасим Сомов.

— Добрый день, — обстоятельно поздоровался он и степенно сошел к нам во двор с высокого крыльца. — Вы ко мне, товарищи? Что случилось?

— Они пришли нечисть искоренять! — не своим голосом заверещала из-за забора бабка Фрося, заглядывая во двор. — Зови своего Лазаря, будем его по-народному судить! И бесов изгонять!

— Ага, всё ясно, — усмехнулся в окладистую бороду Сомов, — не удержалась-таки, змеюка подколодная.

Был он ещё не стар, примерно моего возраста в моем мире. Но запущенная борода, всклокоченные волосы и домотканая, хоть и добротная одежда добавляли ему значительное количество лет. Так-то он, может, и вообще молодым был. В это время люди быстро старели. Особенно в деревнях.

— Попрошу не хулить! От змеюки слышу! Старый хрен! — выкрикнула бабка Фрося и торопливо спряталась за спинами группы поддержки.

— Здравствуйте, товарищ Сомов, — в тон ему ответил Гудков. — До нас тут дошли сведенья, что ваш помощник, некий Лазарь, распространяет по селу суеверия, пугает мирных крестьян, провоцирует всю эту ересь. Люди решили, что он знается с нечистой силой. Мы, как безбожники Агитбригады «Литмонтаж» и передовые представители культурно-просветительского фронта, решительно протестуем против такого мракобесия!

— Да Господь с вами! — перекрестился Сомов, — какая нечистая сила? Какое мракобесие? Да я с роду никогда такого бы у себя не потерпел! Ещё мой дед, Пантелеймон, на нашу церковь деньги давал…

Он осёкся, наткнувшись на скептически-воинственные взгляды агитбригадовцев и уже не так воодушевлённо закончил:

— В общем, брехня это всё, товарищи! Злобные наветы подлой старухи!

— А вот мы и пришли в этом убедиться! — воскликнула Нюра звонким голосом.

— Сам ты подлюка и негодяй! — выкрикнула бабка Фрося и спряталась за забором.

— Ну что ж, смотрите сами, товарищи, убеждайтесь! — развёл руками Сомов, проигнорировав наезд коварной старушонки. — Если найдёте нечисть, тогда и ответ держать буду.

— Нечисти не существует, — убедительным голосом сказал ему Зубатов, — нет ни бесов, ни бога, ни ангелов. Попы вас обманывают, чтобы вы деньги им несли…