Агитбригада

Глава 21

— Ну что? Что там было? — вскинулся я.

— Хорошо, что я остался! — замерцал Енох, — ты представляешь, Генка, этот твой заведующий, как только ты ушел, сразу начал писать записку!

— И что там? — поторопил набивающего себе цену Еноха я.

— Суть записки дословно такая: «Он сегодня вернулся в город».

— Ого, — сказал я, — и что?

— Не знаю, — пожал костлявыми плечами призрак, — потом он встал и ушел с этой запиской, а я так далеко от тебя отлететь не могу. Пришлось возвращаться.

— Угум-с, — глубокомысленно сказал я и задумался.

— Что угумс? — замерцал Енох. — Что угумс, Генка?

— Всё ясно, — пояснил я, хотя самому было ни черта не ясно.

— Ты знаешь, кто это?

Я отрицательно покачал головой. То, что заведующий что-то затевает, было понятно с самого начала. Вот только что и с какой целью? Что ему нужно от пятнадцатилетнего двоечника?

— Сегодня вторник, — вкрадчиво напомнил Енох.

— Знаю, — нахмурился я.

Я уже себя корил, надо было тогда сдержаться. В результате сижу в изоляторе, а у меня сегодня встреча с дядей Колей. Не знаю, кто это, но сходить бы надо. Раз уж я попал в тело Генки, то не стоит отмахиваться от его прошлого и всего, что связано с ним.

— Тебя сегодня точно не выпустят, — проворчал Енох.

— Знаю, — повторил я.

— И что ты будешь делать? — не унимался Енох.

— Надо попасть в город, — сказал я.

— Как? — вытаращился на меня Енох, — вообще-то ты заперт в изоляторе на висячий замок, выйти отсюда не можешь. А выпускать тебя явно не собираются. Дня три точно будешь сидеть здесь, пока заведующий не разберется с той запиской.

— Ну да, ты прав, — кивнул я и задумался, — так, ужин у нас через четыре часа, полдник мне однозначно не положен. Значит, всё это время меня не тронут.

— И что?

— А то, я вполне могу отлучиться в город, и никто не заметит.

— И как же ты отсюда выберешься? — ехидно спросил Енох. — Вообще-то дверь заперта, а через стены проходить ты не можешь.

— Не могу, — покладисто согласился я. — Поэтому выйду через окно.

— Оно забито, вообще-то, если ты не заметил, — голос Еноха сочился ядом, словно тюбетейка Тамерлана.

Я подошел к окну и осмотрел его. Енох был абсолютно прав — окно было практически монолитным, выдавать стекло не получилось бы — от многочисленных слоёв краски оно накрепко сцементировалось.

— Ну вот, я же говорил! — ехидно осклабился Енох. — будешь сидеть тут три дня. А дядя Коля, кто бы он ни был, тебя не дождется.

— Не мешай, Чапай будет думать, — цыкнул я на призрак.

— Кто такой Чапай?

— Заткнись, говорю!

— Поду-у-умаешь, — обиделся Енох и исчез.

Вот и хорошо, хоть спокойно подумаю.

Я осмотрел помещение. За шкафом находилась еще одна дверца. Я толкнул её — открыто. В небольшой, примерно два на три метра комнатке в полу был слив, рядом стоял таз с водой. Ага. Туалет и ванная. А я-то думал, как здесь справлять гигиенические процедуры. Хотя удивительно, ведь почти во всех зданиях удобства были во дворе.

Ни окон, ни дверей в помещении не было.

Чёрт!

От такой досады я пнул ни в чем неповинный таз, расплескав драгоценную воду, и вернулся обратно. Время шло, а вариантов не было.

Я окончательно рассердился и плюхнулся на кровать. Которая жалобно скрипнула под моим весом. Я уставился на потолок и вдруг увидел на нём небольшой люк. Первоначально я его не заметил, так как доски были забелены известью и практически не отличались от потолка.

Конечно! Выход на чердак был в каждом здании, даже таком небольшом. Меня буквально сдуло с кровати. Я подпрыгнул и толкнул люк рукой, он чуть поддался.

Не заперто!

Теперь встал вопрос, как мне туда забраться? Эх, сюда бы чердачную лестницу! Я хотел подтянуть кровать, но смысла не было — она оказалась низкой и спинки были совсем маленькие и хлипкие. А вот шкаф я, поднатужившись, таки сдвинул и довольно легко взобрался наверх. Крышка поддалась и уже через мгновение надо мной зиял провал чердака, откуда явственно потянуло сквознячком.

— Ты возвращаться разве не собираешься? — Енох материализовался так внезапно, что я чуть не рухнул обратно на пол, чудом удержавшись в проеме люка.

— Напугал! — буркнул я и подтянулся наверх.

— Не собираешься? — назойливо повторил Енох.

— До ужина успею, — отрезал я, осматривая пыльный, пропахший мышами чердак.

— А если они придут и увидят, что тебя нету? — не сдавался Енох.

— Так здесь останешься ты и отведёшь глаза, — решил я.

— Я могу отвести глаза от предмета, чтобы его не заметили, — возмутился Енох, — а наоборот — не могу.

— Так учись, — ответил я.

— Генка, ну возьми меня с собой! — замерцал Енох, — вдруг там моя помощь нужна будет?

— Да какая там помощь? — поморщился я чихнул от пыли, — а здесь вот мог бы и помочь. Если не глаза отвести, то хоть послушать, что к чему.

— Ну, Генка… — заканючил Енох.

Но я был непреклонен и оставил дощечку на чердаке, аккуратно пристроив её у стенки. Енох надулся и исчез.

Как обычно, впрочем.

Примерно через час я уже торопливо шагал по сбитой веками брусчатке узенького переулка города N. До парка можно было добраться быстрее, но для этого нужно идти по центральной улице, а палиться не хотелось — вдруг кого-то из воспитанников или воспитателей встречу.

Площадь, где находился Горпрофсовет была довольно-таки суетливая, ведь там были расположены еще и другие госучреждения, жокей-клуб (на самом деле примитивное казино) и парочка питейных заведений от Нарпита попроще. Пёстрая толпа, состоящая из смеси всех сортов человечества — спекулянтов, пролетариев, нэпманов, конторщиков, уличных торговцев, фабрично-заводских рабочих, извозчиков, советских служащих и дамочек с пониженной социальной ответственностью, сновала туда-сюда.

На искомой лавочке в густом, заросшем всякой ерундой, и уже здорово облетевшем парке сидел уличный мальчишка в подбитом ватой клифте и деловито ел беляш, шмыгая носом и вытирая жирные пальцы о штаны.

— Не занято? — спросил я, кивнув на свободный край.

— Неа, — жуя, нечленораздельно ответил тот.

Пацан ел жадно. Торопливо. Почти как Барсик.

Я присел и вздохнул: Барсика пришлось оставить в Вербовке. Коты — территориальные животные и таскать его с собой, тем более приносить в школу — было не самой хорошей идеей. На всякий случай, я попросил Любку, младшую дочку Сомова, приглядывать за котом, подкармливать, и, если хозяева не найдутся — забрать к себе.

Задумавшись, я проворонил момент, когда появился дядя Коля, невысокий щеголевато одетый мужичок в суконной куртке, весь какой-то дёрганный и суетливый.

— О! Генка! — расцвёл щербатой улыбкой он, затем цыкнул на беспризорного, — А ну пшёл отседова, тля.

Тот подскочил и моментально ретировался.

— Ну рассказывай, как делихи? — развязно спросил дядя Коля, плюхнувшись на лавочку.

Я внимательно посмотрел на него, на когда-то дорогую, а нынче истасканную куртку с пятнами чего-то маслянистого на рукаве, на засаленную кепку, и меня передёрнуло. Но я постарался не подавать виду:

— Да нормально, — протянул я и выжидательно уставился на него.

— А ты меня не помнишь, Генка? — сказал дядя Коля и внимательно посмотрел на меня, слишком внимательно.

Я пожал плечами и покачал головой.

— Да ты ещё совсем шкетом был, когда я тебя на коленке качал, — ощерился дядя Коля. Двух передних зубов у него не было, а еще на двух стояли золотые коронки.

— Не помню, — сказал я.

— Я дядя Коля, лучший друг твоего бати, — представился дядя Коля и протянул руку. На пальцах и на тыльной стороне ладони были наколки…

— Он погиб, — сказал я и осторожно пожал его руку (о смерти Генкиного отца я знал это из личного дела Генки. На руки, сволочи, дело не давали. Пришлось подослать Еноха).

— Да. Я знаю, царство небесное, — равнодушно выразил сочувствие дядя Коля и сразу же перешел к делу. — Слушай, Генка, а вещи Сидора куда девались?

Я пожал плечами. Откуда же я знаю, если осознал себя уже в школе.

— Ну вспомни, — продолжал настаивать дядя Коля.

— Не могу, я после похорон не в себе малость был, — выкрутился я, — всё как во сне прошло. Очнулся уже в трудовой школе.

— Херово, — цыркнул струйку слюны в сторону дядя Коля.

Он вытащил примятую пачку папирос и спросил:

— Будешь?

— Не, не курю, — ответил я.

— Да что ты за мужик? — насмешливо удивился дядя Коля, — бери давай. Настоящий мужик должен уметь всё. Ты, Генка, не переживай, со мной не пропадешь. Я тебя всему научу.

Он подкурил папиросу и крепко затянулся.

— Ты это, я сейчас тут проездом, нужно по делам смотаться, — дядя Коля выпустил облачко вонючего дыма и продолжил, — а ты пока сбегай в свой дом, проверь, куда вещи ваши подевали.

— Там уже другие люди живут, — сказал я.

— Понимаю, брат, обидно, — безразлично махнул рукой дядя Коля, роняя пепел на свои штаны. — Но ты всё равно поищи.

— Да что искать? — спросил я.

— Бумаги ищи, — нахмурился дядя Коля, — Книги. Там может записка быть.

— Что за записка? — изображая отсутствие интереса, спросил я.

— Неважно, — попытался спрыгнуть дядя Коля.

— Ну а как я искать буду, если не знаю, что надо? — удивился я, — отец был счетоводом, у него этих бумаг были миллионы.

— Так ты знаешь? — напрягся дядя Коля и, понимая, что сболтнул лишнего, прикусил язык. Но было уже поздно. Пазл сложился.

— Что? — прикинулся валенком я.

— Про миллионы, — пришлось признаться дяде Коле.

— Так это все в городе знают, — равнодушно пожал плечами я.

— А он не упоминал, куда девал всё?

— В предсмертной записке было написано, что растратил.

— Да ладно тебе заливать! — хохотнул дядя Коля, правда получилось у него не весело, а нервно. — Куда можно такую прорву деньжищ у нас тут растратить, сам подумай! В казино он не играл, я это точно знаю. И он был не просто счетоводом, Генка. Совбуром он был, и не из последних.

Дядя Коля опять глубоко затянулся.

Я не знал, что такое «совбур», а дядю Колю спрашивать почему-то не хотелось.

Поднялся ветер, он нёс взвесь мелкодисперсной пыли, небрежно бросал её в лицо. Ощутимо похолодало. Грустные воробьи сидели на бордюре тротуара нахохлившись, тесно прижавшись друг к другу.

— Ладно, паря, — сказал дядя Коля, — задание ты получил. Выполняй. Я вернусь через три недели. Встретимся здесь.

— Это когда точно будет? — переспросил я.

— Не боись, я тебе письмецо опять нацарапаю, — хмыкнул дядя Коля, затянулся в последний раз и бросил незатушенный бычок на землю.

— Давай, покедова! — протянул он руку мне, которую я опять вынужден был пожать.

У меня оставалось примерно часа два до ужина, когда я должен буду вернуться обратно. Час — на обратный пусть (как я уже упоминал. Трудовая школа имени 5-го декабря находилась в деревне Батюшкино, это минут сорок идти от города N).

Раз время ещё есть, я заскочил в книжный магазин. Спросил на улице у какого-то благообразного старичка, затем легко нашел между двумя торговыми отделениями. На вывеске одного было написано: «Камвольный трест 'Льняные ткани», ниже мелким шрифтом: «Колоссальный выбор сезонных тканей, лучшие платеные и костюмные шерстяные и полушерстяные ткани, а также платки. Продажа производится оптом и в розницу». На вывеске второго более кратко — «Продовольствие и фураж».