Княжий сын. Отцовский меч

Глава 12

Брянское княжество. Дорога от Васильева села к Брянску. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.

Ну вот, наконец, этот день и наступил. Вчера, сразу после тренировки, Игнат заявил, что сегодня последний день, который мы проведем в Васильевом селе. Приказал закончить свои дела, со всеми попрощаться, но не затягивать: пройти нам предстоит много, поэтому выйдем мы ни свет, ни заря.

Правда с утра никуда уйти все равно не получилось. Пока завтракали, проверяли, все ли собрали, пока искали то, что умудрились потерять, навьючивали коней… Пока прощались с теми, кто пришел проводить нас в дорогу. Короче говоря, вышли мы уже ближе к полудню.

Провожать нас заявились тетка Оксана с мужем, Машка, Сашка и даже дядька Виталий. Я, правда, рассчитывал на то, что и староста Демьян придет, если не благословить сына в дорогу, то хотя бы попытаться остановить свое чадо. Но нет, похоже, что их отношения были окончательно и бесповоротно испорчены. Как он только Сашку отпустил? Или она не отпрашивалась?

Сказать, что уезжал с легким сердцем, не могу. Никак. Уверен, что и у парней на душе кошки скребли. Да и Игнат скорее всего успел привыкнуть к такой жизни. Что он там видел? Постоянно в бою, вокруг кровь и смерть. А тут все спокойно, даже рутинно как-то.

Хотя, насчет Игната я как раз сомневался. Были у него какие-то задумки, не просто так он все это делал и не зря же приехал за мной. Может быть, наоборот радовался, что возвращается в привычную стихию. Кто знает? Чужая душа – потемки.

А вот мне было нехорошо. Вроде бы прежняя жизнь закончилась еще со смертью матери, но сейчас, по прошествии определенного времени, я понимаю, что не так уж много и поменялось. Учебе лекарскому делу пришло на смену воинское учение, а мать в качестве наставника заменил Игнат.

Возможно мои мысли звучали несколько цинично, но это было не так. Я действительно скучал по матери, но я все еще жил в родном селе.

А теперь мы вчетвером уходили из него, и никто даже предположить не мог, что ждет нас дальше. Игнат продолжал учить нас: показывал по дороге интересные места, рассказывал, как легче запомнить путь, чтобы не заблудиться. Я слушал его вполуха, но думал больше о своем.

Перед глазами по-прежнему стояло лицо Маши, которая, когда мы уходили, не моргая, смотрела на меня. То ли хоронила мысленно, то ли наоборот, гадала, когда мы увидимся снова. Хотя, после того, что произошло вчера…

***

Игнат и дядька Виталий завалились в харчевню, похоже, решили погулять напоследок. Ромка присоединился к ним, не сказать, чтобы с удовольствием, но, похоже идти ему все равно было некуда. Пашка тоже пошел, хоть явно предпочел бы лишний раз увидеться с Сашей, но ее отец по вечерам из дома не выпускал. Он, видимо, думал, что мы можем попытаться украсть ее, как будто нам больше нечего делать.

А я от участия в попойке сумел отмазаться, под предлогом того, что буду писать купчую на дом, а потом пойду отдавать ее тетке Оксане. На самом же деле бумага, по которой права на мое подворье переходили владелице мясницкой лавки, если я не вернусь в течение года, была составлена уже давно. Оставалось только вписать дату.

Да, дом пришлось отдать бесплатно. Не нашлось покупателя на удаленное от центра деревни подворье. Не планировалось свадеб в ближайшее время, так что и ни одна молодая семья в нем не нуждалась. Успокаивало лишь то, что как бы и не продавал дом, а передавал его на время, и если вернусь в течение года, то смогу составить новую купчую.

Вписав завтрашнюю дату, я быстро дошел до дома мясника. Отдал документ тетке Оксане, выслушал целую уйму причитаний, и, неубедительно заверив, что все со мной будет хорошо, сбежал. После чего тайком прокрался на двор харчевни, убедился, что дядька Виталий сидит за столом вместе с моим наставником и товарищами по воинскому учению.

С той самой памятной ссоры я не общался с Машкой. Она мириться и просить прощения явно не собиралась, а я уж тем более: ни в чем ведь не виноват. Разве только в том, что недостаточно убедительным оказался? Но сейчас я направился к ней домой, хоть и понимал, что ее там вполне может не быть, потому что она ушла куда-нибудь по своим делам,

Но нет, из печной трубы валил дым, а, значит, она что-то готовила. Я подошел к двери, подумал с полминуты, стоит ли мне вообще пытаться помириться с ней. А потом плюнул, послал все куда подальше и постучал.

Маша открыла дверь очень быстро и тут же уперла руку в дверной косяк, будто не хотела пускать меня внутрь. Вопросительно посмотрела мне в глаза.

Она была одета в простенькое легкое домашнее платье, а волосы ее оказались повязаны платком. И, судя по полотенцу на локтевом сгибе, девушка действительно что-то готовила. Но она ведь даже не спросила, кто это пришел, а сразу открыла дверь… Значит, ждала?

– Впустишь? – спросил я. – Или так разговаривать будем? Но тогда у тебя из избы все тепло наружу выдует.

Из дома действительно ощутимо тянуло теплым воздухом. Похоже, что там было жарко натоплено.

– А кто вообще сказал, что я с тобой разговаривать стану? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Тогда выгони, – серьезно ответил я. – Возьми, вон, метлу или грабли и черенком меня со двора гони. Иначе не уйду.

– Ага, а потом люди будут рассказывать, что великого князя деревенская девка метлой со двора гнала, – она поколебалась мгновений, а потом отодвинулась в сторону. – Проходи, раз пришел.

Я вошел в избу и двинулся дальше, в помещение, где находилась большая печь. Девушка закрыла дверь и пошла за мной. Заслонка печи все еще была открыта, а на столе стоял горшок.

– Поверила все-таки? – спросил я. – Игнат говорил, что тебе отец рассказал. Почему тогда не пришла?

– А ты почему не пришел, раз знал, что я поверила? – с вызовом спросила Машка. – Что, для княжеского сына деревенская девка слишком проста? Не пара я тебе?

Все оказалось так просто. Слушал ее и не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Я-то упивался своим одиночеством и полностью отдался тренировкам, а она в это время думала, будто я вздернул нос, вообразил себя князем и решил, что она мне не подходит.

Вот так вот.

– Тебе-то, наверное, княжну подавай, а? – продолжала она обвинять меня. – Или дочкой кого-нибудь из бояр ограничишься?

– Глупая ты, – только и смог ответить я.

– Да, именно! Глупая деревенская девка!

И тогда я не выдержал, подскочил к ней, обхватил руками за плечи, прижал к себе и зашептал на ухо:

– Глупая ты, не нужен мне никто кроме тебя! Ни княжны, ни боярыни! Я тебя люблю, и давно люблю, и никого кроме тебя видеть рядом не хочу. И вообще, не князь я, да и не стану князем никогда, скорее всего.

Она вырвалась, отпрянула на шаг от меня и принялась поправлять сбившийся на сторону платок. А я уже не мог остановиться и продолжил:

– Убьют меня, может быть завтра, а может через год! Ладно парни не знают, куда мы идем, для них это приключение просто! А когда расскажу им, то сам уйти предложу, потому что со мной быть – верная смерть… Но ты-то должна понимать! И последнее, чего мне хочется – такие вот вещи от тебя выслушивать!

– Любишь, значит, да? – спросила она и вдруг, ни с того, ни с сего, сняла с головы платок. – Так, значит, да?

Ее длинные черные волосы рассыпались по плечам, и я замер, позабыв, что хотел сказать: настолько она была красива. А потом Маша расстегнула поясок, стянула через голову платье и сделала шаг вперед, протянув ко мне руки.

– Ну иди же сюда, дурачок, – ласково проговорила она.

Наши тела переплелись, а потом мы растаяли в объятиях друг друга.

***

– Здесь остановимся, – в очередной раз отвлек меня от раздумий Игнат и указал на тропинку, уводящую в сторону с тракта. – Тут неподалеку место хорошее есть, я, когда к вам шел, там ночевал.

– Может быть, дальше пойдем? – с сомнением в голосе спросил Пашка. – До постоялого двора какого-нибудь? Или до деревни, там на постой попросимся?

– В лесу безопаснее, – отрезал старик. – Чем меньше народа ты в дороге встретишь, тем лучше. Про постоялые дворы вообще забудь, их по эту сторону от Брянска нет. Они все на торговых путях, а здесь, в глуши, кому вообще в голову их строить придет? А деревни… Вот ты знаешь, что у деревенских в головах может быть?

– У нас в Васькином путники останавливаются, – возразил Павел. – В харчевне всегда можно койку снять. И никто их не трогает.

– То у вас в Васильевском. А в других местах совсем иначе. Чужаков никто не любит, а если чужак еще вооружен, да в карманах у него серебришко позвякивает, то, сам понимаешь… Разные мысли в голову могут прийти.

Меня воротило от мысли о том, что придется ночевать в лесу. Да еще и в это время года, когда по ночам уже подмораживает. Но умом я не мог не согласиться с тем, что Игнат прав: лучше бы нам избегать людей, дабы не давать лишних соблазнов. С нас много чего взять можно: хоть бы и тех лошадей. Да, навьючил их Игнат, но статей боевого коня таким образом не спрятать.

– Игнат прав, – заявил я. – Лучше здесь остановиться. Да и не на открытом месте ночевать будем, думаю, костер разожжем, каши с мясом сварим, поедим.

Тем временем мы уже успели свернуть с тракта и скоро тропинка вывела нас на небольшую полянку, окруженную хвойными деревьями. Прямо посреди нее крупными камнями был выложен очаг, в котором лежали старые угли. У ствола крупной ели аккуратной стопкой оказались выложены уже нарубленные чурки: видимо, кто-то заготовил дрова, да не все пережег за ночь. Нам, впрочем, их все равно не хватило бы.

А еще на земле валялись три подстилки из лапника. Старые, но бросив сверху несколько свежих веток, их можно обновить, и тогда получится вполне себе приличная постель. Для нынешних условий, разумеется. Конечно, спать придется прямо в одежде и, завернувшись, в одеяло, но это все равно лучше, чем ничего.

Игнат выразительно посмотрел на меня, и я не сразу понял, чего он хочет, но потом дошло. Раз я князь, то я и должен командовать, как нам становиться на ночлег. Другое дело, что парни о моем происхождении не знают, и считают меня обычным деревенским парнем, решившим отправиться на поиски приключений. И подчиняться моим приказам не факт, что захотят.

Очередная проверка… Я вздохнул, скинул со спины котомку, положил ее к стволу одной из елей, чтобы не намокла, повернулся к своим товарищам лицом и сказал:

– Мы с Пашкой сходим, сухостоя наломаем. Игнат пока лошадей обиходит пусть, а ты, Ромка, начни костер разжигать. На пару часов этих дров хватить должно.

Были опасения, что парни начнут возражать и возмущаться, что я возомнил себя командиром, но этого не произошло. Возможно потому, что и спорить-то по большей части было не с чем: кому с лошадьми разбираться, если не Игнату, которому эти самые скакуны и принадлежат? И кому разжигать костер, как не Ромке, который из нас всех лучше всех готовит?

Сухостоя в местном лесу оказалось много. Тяжелые и плотные кроны елей и сосен душили мелкие березки и осинки, и повсюду то тут, то там торчали невысокие и тонкие стволы. Да и валежника под ногами было достаточно, поэтому долго бродить в поисках топлива нам не пришлось.

Когда мы вернулись с охапкой дров и сухих веток, вьюки уже лежали на возвышении, где посуше, лошади, привязанные к деревьям, жевали пожухлую осеннюю траву, а в очаге, потрескивая, горел костерок. Теперь для полного счастья оставалось только сытно поужинать, да улечься спать. Решив, конечно же, кто и в какое время будет дежурить.