Княжий сын. Отцовский меч

Глава 17

Брянское городище и окрестности. Поздняя осень 54-го года от Последней Войны.

Крытый возок с двумя впряженными в него лошадьми у самого края леса я увидел издалека. На козлах сидел Игнат, но даже самый искушенный взгляд не смог бы узнать старого солдата в дедке-селянине, одетом в овчинный тулуп. Сидел он спокойно, даже расслабленно, а, значит, все было в порядке.

– Полезай внутрь, – сказал он мне.

Я обошел повозку и полез внутрь. Друзья уже ждали меня там, сидели на прибитых по краям скамьях. На полу лежал человек, спеленанный по рукам и ногам и с мешком на голове. Он не двигался, только тяжело дышал: то ли без сознания, то ли просто не решался шуметь. Ну да, старик ему наверняка объяснил, чего делать не стоит.

Только я закрыл за собой полог и уселся на свободную скамью, как повозка тронулась, и под ногами лошадей зачавкала жидкая грязь. Пару раз нас сильно тряхнуло, но потом мы поехали гораздо ровнее. Сидеть было неудобно, потому что возок наш явно не был предназначен для людей: сгибаться приходилось чуть ли не в три погибели, да и ноги вытянуть было некуда.

Но хуже всего было то, что от парней воняло лошадиным навозом. Умыться по дороге они не успели, а заранее взять запасную одежду мы как-то не догадались. А еще у Пашки под глазом наливался здоровенный фингал. Это Ромка его так за отца что ли?

– Что с глазом-то случилось? – спросил я.

– Да, на оглоблю налетел, – с досадой проговорил тот. – Торопились очень.

– Как не выбил еще? Надо бы холодного приложить, а то распухнет и потом глаз вообще открыть не сможешь.

– Да, нормально все будет. Не в первый раз в глаз получаю, – Павел отмахнулся и тут же заржал. – Да и не в последний наверняка!

– Тише ты! – прикрикнул я на него. – Всю округу своим смехом переполошишь!

Он внял и тут же успокоился. Какое-то время мы ехали молча и тишину нарушал только цокот копыт и плеск воды, когда колеса проезжали через лужи. Я опасался, конечно, возок может застрять, ну с другой стороны, он был не такой уж и тяжелый, и мы вчетвером без особых проблем вытащили бы его из любой грязи. Разве что сами бы перемазались.

Но, может быть, тогда эта парочка меньше вонять стала бы?

Я повернул голову так, чтобы мне в лицо била струя холодного свежего воздуха. Интересно, а если у Грача в логове собаки есть, то что тогда? Они же нас по запаху дерьма издалека учуют. Правда, будут ли лаять, все-таки лошадью пахнет, а не человеком.

– А хорошо мы этого урода отделали, – с мечтательной улыбкой на губах вдруг произнес Ромка.

– Поквитались, – согласился Павел. – Я бы посмотрел, как он теперь будет стену отмывать.

– Не станет он сам отмывать, заставит кого-нибудь, наверное, – заметил я. – У него, думаешь, холопов нет? Да даже если и нет, то наймет кого-нибудь. Предложит пару обрезков – половина посада сбежится.

– Да ладно тебе, что ты удовольствие обламываешь-то сразу? – проворчал Пашка. – Какая-то дурацкая месть получается, ущерба на два обрезка.

– Надо было его порезать все-таки… – задумчиво добавил Роман.

– На глазах у всей улицы что ли? Зато сам подумай, теперь пять лет пройдет – а все вспоминать будут не какой он хозяин был хороший, и не как у него дела шли. А как два придурка его навозом забросали, да еще и побили потом. Так и будут между собой говорить “тот, которого лошадиным дерьмом закидали”.

– А ведь так, – Пашка тут же повеселел. – А резать, пожалуй, лишнее.

– Успеете еще нарезаться, – заметил и я слегка ткнул ботинком в валяющегося на полу повозки пленника. – Вот этого вот придется допрашивать. А, думаешь, он нам все добровольно возьмет и расскажет?

– А что? Я могу.

Павел достал нож из-за голенища и проверил ногтем лезвие. В том, что оно было острым, я не сомневался, Игнат давно вбил в наши головы, что любое оружие нужно содержать в полном порядке. А тем более засапожник, который может оказаться последним шансом на спасение.

– Нож убери, да? – попросил я. – Думаю, спрашивать его старик сам будет, а нам у него поучиться не лишне, конечно, как “языка” допрашивать. Не раз еще придется.

Павел надулся, но ножик убрал. Я откинулся на полотнище, снова подставив нос под струю свежего воздуха и прикрыл глаза. Парни стали обсуждать наши дальнейшие действия, и мне приходилось старательно делать вид, что я ничего не знаю. Хотя, я и так ничего не знал.

Неделя, отведенная нам Игнатом на все дела в Брянске, почти закончилась. На улице уже подмораживает, а через пару дней выпадет снег и покроет все белым пологом на ближайшие два-три месяца. И куда мы потом поедем, по целине?

Неужели на лыжах пойдем? Так я их в жизни ни разу не надевал, да и Пашка с Ромкой наверняка тоже. У нас в деревне на лыжах только охотники по зиме ходили…

И только теперь до меня дошло: неделя ведь прошла! Я ни разу за свои семнадцать лет не уезжал из Васильевского села дольше чем на три дня. Да и выезжал всего один раз, и со мной всегда были старшие, и от них даже на шаг отойти было нельзя. Да и не останавливались мы практически: расторговались, да уехали.

Кем же я стал? На мечах с боярами дерусь, один из них вообще чужеземец. Потом с ними же пирую, о помощи с княжьим мытарем договариваюсь. А теперь на какого-то бандита, который целый посад под собой держит, охочусь?

А то ли еще будет? Старик ведь не успокоится, пока князя из меня не сделает. Ну или пока меня не убьют в каком-нибудь бою. Но ведь старик-стариком, а думать нужно своим умом. Дальше-то мы учиться будем, а потом что?

А потом, видимо, отправимся в путешествие. Будем искать сторонников, разбираться с противниками и доказывать мои права на Орловский стол. Так сказать, с доброй дружиной отправимся в путь…

Хороша дружина, конечно – три деревенских парня и старик. Сколько там у наместников-то людей, даже если не считать городской стражи и ополчения? Боярин Сергей приходил в село с тремя десятками, но это только новики… Ну пусть их семь десятков, да старшей дружины столько же – полторы сотни, значит.

Наместников пятеро, если у каждого по полторы сотни, это семь с половиной сотен. Да, настоящих воинов среди них не так много, но есть ведь еще ополчение, да гарнизоны городской стражи…

А нас всего трое. Ну и как мы с ними должны воевать?

Дружина нужна хотя бы в полтора десятка клинков для начала. И желательно, чтобы все были конными, да с заводными лошадьми. Потом можно будет поискать по деревням лихих парней, из тех, что не откажутся рискнуть жизнью за деньги и долю в добыче, да сбить из них какое-никакое ополчение.

А главное – союзников искать. В одиночку войны не выигрывают, люди нужны.

И неужели я действительно собираюсь воевать?

Не успел я ответить сам себе на этот вопрос, как понял, что цокот копыт затих, а повозка остановилась. Открыл глаза как раз, чтобы успеть заметить, Игната, откидывающего полог.

– Выбирайтесь, приехали, – сказал старик. – И этого вытащите.

Я вылез из повозки и осознал, что мы находимся на небольшой полянке посреди леса. Следы копыт и колес на земле, позволяли проследить наш путь по неширокой тропинке, которая на эту поляну и вела. Да уж, разыскать нас по ним для знающего человека вообще никакого труда не составит. А, значит, надо торопиться.

Парни схватили пленника за плечи, а я подхватил за ноги. Вместе мы выволокли его из возка и бросили прямо в кучу мокрых и чахлых прелых листьев. Похоже, что холод и влага привели мужика в себя: он задергался, засучил ногами, но, получив от Пашки пинок в почку, успокоился и снова затих.

Игнат наклонился и стащил с головы пленника мешок. Теперь, при дневном свете, пробивающемся сквозь кроны деревьев, я сумел разглядеть его как следует. Мужик был достаточно крепким, даже здоровым, с широкими плечами. Лицо у него было красивое, мужественное, с почти прямоугольным волевым подбородком и серыми глазами, которые сейчас были выпучены от боли и страха.

Насколько же это выражение контрастировало с мощным телосложением? Встретил бы такого на улице Брянска, обошел бы третьей дорогой: сразу же видно, и нравом крут и подраться наверняка не дурак. Кто вообще мог подумать, что такой человек может трусить?

– Сейчас развяжу рот, – сказал Игнат, вытащив из-за голенища нож. – Попробуешь кричать – отрежу нос и оставлю так лежать, чтобы собственной кровью захлебнулся. Понял?

Тот кивнул, и тогда старый солдат снял с его лица тряпку и вытащил изо рта еще одну, побольше. Пленный кричать не стал, похоже, хватило благоразумия. Он только испуганно посмотрел на нас и спросил:

– Вы кто такие? Вам чего надо? Отпустите меня немедленно!

Игнат, молча, перевернул пленного на спину, бесцеремонно ткнув лицом прямо в прелую листву, с помощью ножа распутал узлы на связанных за спиной руках и только после этого приказал помогать. Втроем мы перевернули нашу жертву обратно, Ромка уселся на правую руку, Пашка на левую. Сам Игнат надавил коленом на грудь мужчины.

Не завидовал я в тот момент подручному Грача, и уж точно не хотел бы, чтобы и меня вот так вот взяли в оборот.

– Вопросы задаю я, – жестким голосом проговорит старик. – Как зовут?

– Вовка Кулак, – ответил пленный.

Кулаки у него были действительно огромные, чуть ли не в половину моей головы, но руки какие-то нежные, будто у женщины. На моих-то уже мозоли были от меча, пусть большую часть времени дрались в перчатках, а на его – ни одной.

– Вот и хорошо, Вовка Кулак, – согласился Игнат. – Будешь по-хорошему отвечать на вопросы – останешься жив. Даже отпустим, как дело сделаем. Если запираться начнешь или крутить, то на вопросы все равно ответишь. Но уже по-плохому. Все ясно?

– Ясно, – просипел тот. Похоже, что Игнат специально давил ему на грудь, чтобы не давать толком дышать.

– Кем Гавриле Грачу приходишься? – спросил старый солдат.

– Кому? – переспросил здоровяк, но, когда старик запустил заскорузлый палец ему в глазницу и слегка надавил на глазное яблоко, сдавленно закричал. – Никем я ему не прихожусь! Бригаду он мне доверил! Бригадой управляю!

– Бригадой значит, – повторил за ним старик, но палец убирать не стал. – И что эта бригада делает?

– За порядком следим, чтобы никто не беспокоил тех, кто Грачу платит. Долги иногда выбиваем, из тех, кто платить не хочет. Других должников наказываем, если должен много, а заплатить не может.

– И все? – с явным недоверием в голосе спросил старый солдат.

– Иногда, – он на мгновение замолчал, но стоило старику шевельнуть пальцем, как тут же продолжил. – Иногда в торговом посаде шуруем. Если нужно товар украсть со складов или припугнуть кого, чтобы дела вел, как Грачу надо.

– Бандитская рожа, – прокомментировал Пашка.

– То есть караваны вы не грабите? – продолжил спрашивать Игнат, проигнорировав реплику моего друга.

– Нет, мы только по городу работаем. На тракте у Грача несколько ватажек есть, они добычу и берут, если нужно.

– И что, никто из ватажников с товаром сбежать не пытался? – спросил я.

– От Грача сбежишь… – протянул пленный, с чем-то вроде сожаления в голосе. – Да и товар все равно никто кроме него не возьмет. Там ведь не мелочь, которую можно через углежогов продать, там большие грузы: ткани дорогие, украшения, оружие.