Застенец

Глава 11

Мне оставалось лишь удивляться методам Самарина. Интересно, если ему надо будет незаметно пробраться, к примеру, в магазин, он разнесет соседнюю улицу для отвлечения внимания?

Чем больше рассказывал мне Александр Дмитриевич, тем сильнее у меня вставали дыбом волосы. И на голове тоже.

Для осуществления своего плана Самарин, по анонимному доносу, стал пристально изучать состояние дел действительного статского советника Красина. Так пристально, что встречался с отцом Крысы чуть ли не каждый день. Зачем? Да все просто.

Это в вымышленным мирах единорогов и не пукающих принцесс отцы не отвечают за дела детей и наоборот. Самарин же точно знал, что его племянник и Красин-младший учатся в одном классе по причине одинакового ранга. А еще Александр Дмитриевич понимал, кто впишется за своего приятеля – Зубарев и Бабичев. Они, как выяснилось, дружили с самого детства.

Мишка Самарин нарочно все время попадался на глаза Крысе. Вот тот как-то и не сдержался. Наговорил много хорошего, на что очкарик тоже в долгу не остался. Обозвал отца Крысы вором. За такое и в моем мире эмаль зуба можно испортить. Тут уже вписались товарищи и понеслась. Остальное я знал.

Все это Самарин рассказывал, перебирая крохотные деревянные четки. Создавалось ощущение, будто жизненной энергии в нем было так много, что та постоянно требовала какого-то выплеска.

– Вы опасный человек, Александр Дмитриевич, – искренне поразился я, пока мы неторопливо спускались по лестнице. – Просто манипулятор восьмидесятого левела.

– Восьмидесятого чего? – не понял Самарин.

– Да не берите в голову. Но это комплимент. Как можно вообще все так предусмотреть?

– Не скажу, что все, – окинул меня собеседник своим неизменным хитрым взглядом. – Я надеялся, что ты не упустишь шанса вступиться за человека со знакомой фамилией. Только рассчитывал, что Зубарев и Бабичев намнут тебе бока.

– Офигенный план, – хмыкнул я. – Надежный, блин, как швейцарские часы.

– Но получилось все тоже неплохо. Иными словами, кто может предположить, что я устроил всю эту стычку в туалете, чтобы познакомиться с тобой?

– Да уж, слишком хитрая многоходовочка. Вам бы детективные романы писать. Итак, Александр Дмитриевич, для чего это все было сделано? Из-за письма Ирмера?

– Я все же просил бы, чтобы ты говорил Его Светлость, упоминая Даниила Марковича или хотя бы господин Ирмер.

– Пусть так, – легко согласился я. Не в моем положении выкобениваться. – Илларион говорил, что вы не общались в последние годы.

– Как только меня назначили в Сенат, Даниил Маркович свел наше общение к минимуму. А после и вовсе стал затворником. Боялся, что связь с ним может испортить мою карьеру.

– Что же Его Светлость такого делал? Младенцев, что ли, ел? – удивился я.

– Нет, все дело в его даре, – бусины на четках защелкали быстрее. – Его Светлость был одним из самых первых магов. Ему достался чистый дар, не пропущенный через сито человеческих вместилищ. И он несколько отличался от того, чем владеют нынешние маги.

Своим рассказом Самарин разволновал себя не меньше, чем меня. Его глаза лихорадочно блестели, губы дрожали, тело напряглось подобно вытянутой гитарной струне. Я даже испугался, как бы этого бодрого старика инфаркт не схватил. Последние слова он, кстати, сказал почти шепотом.

– Александр Дмитриевич, не томите, – тоже негромко проговорил я. Но казалось, что Самарин не слышит меня.

– Одно время утверждали, что Даниил Маркович единственный из магов, способный выйти за рамки рангов. И все из-за своего дара. Все дело в том, что он всегда очень быстро восстанавливался.

– Повышенная регенерация? – сиплым от волнения голосом спросил я.

– Нет, нет, – усмехнулся Самарин, возвращаясь в свое нормальное состояние.

К тому времени мы вышли во внутренний двор, устланный травой и немногочисленной палой листвой. В этом году лето уходило тяжело, медленно, потому осень угадывалась лишь в мелких деталях. Самарин подобрал один из листьев, чуть подернутых по краям умирающей желтизной, и положил себе на ладонь.

– Представь, внутри этого листка дар. А он сам – это магический резервуар, заполненный энергией. То есть тело.

Я утвердительно кивнул, давая понять, что с образным мышлением у меня полный порядок.

– А теперь ты, делающий первые шаги на поприще волшбы, создаешь заклинание, – в подтверждение своих слов Самарин осторожно смял листок. – Чтобы вернуться к исходному состоянию, когда магический резервуар вновь заполнится, нужно время.

Он опять положил лист на ладонь и мы вместе стали смотреть, как тот медленно и неохотно распрямляется обратно. Лишь желтые края немного потрескались.

– У кого-то процесс может занять день, у других неделю. Я не могу точно сказать, отчего это зависит. Я же не маг, а всего лишь жалкий недом.

– Индивидуальные способности организма, сила дара, умение им пользоваться, – кивнул я, накидывая варианты.

– Возможно, – легко согласился Самарин, выбрасывая лист. – Но вот у Даниила Марковича процесс восстановления даже после самых сложных заклинаний занимал часы.

Мы замолчали, медленно, черепашьим шагом двигаясь к проулку. Подумать было о чем. Но вместе с тем время сейчас являлось невероятно дефицитным продуктом. Поэтому Самарин продолжил.

– Из-за этого Его Светлость, точнее его дар, стал лакомым куском для многих власть имущих. Не знаю, что произошло в тот день, почему он передал свои силы тебе, в письме об этом ни строчки, но должно быть случилось нечто очень и очень плохое. Могу только предположить, что Даниила загнали в угол. Раз уж он избавился столь поспешно от дара, который и поддерживал в нем жизнь.

Александр Дмитриевич впервые назвал своего товарища без отчества. Видимо, расчувствовался.

– Я знаю, что перед смертью к нему приходили четверо. Максутов, Зубарев, Дараган и Зейфарт, – продолжал Самарин. – Почему именно они, почему именно в таком странном составе, непонятно. Я даже не могу предположить, что связывает этих четверых. Просто хочу напомнить, чтобы ты был осторожен. Между прочим, именно Максутов приложил все силы в кабинете директора, чтобы ты отделался легким испугом, а не вылетел из лицея. Не будь его…

Самарин многозначительно покачал головой. А у меня по спине холодок пробежался. Значит, четверо приходили к Его Светлости. И именно после их посещения тот передал дар мне. А потом скоропостижно скончался. Как-то до фига совпадений.

– Получается, никому нельзя верить? – серьезно посмотрел я на Александра Дмитриевича.

– Это лучшая максима, которой тебе стоит следовать. Никто не понимает, что ты за фигура и какое место займешь на шахматной доске. Станешь ли когда-нибудь единицей, как господин Ирмер или не выберешься из шестерок. Магия весьма загадочная вещь.

– Почему не убить меня прямо сейчас?

– Скажем так, – Самарин почти остановился, потому что мы добрались до выхода из внутреннего двора. – Сейчас ты принадлежишь двум мирам. Нашему и своему. И к тебе приковано пристальное внимание. Твоя смерть будет означать эскалацию конфликта между застенцами и магами. Именно поэтому тебя оберегают жандармы. Это раз.

Самарин почти успокоился, неторопливо отщелкнув одну бусину от остальных. Создавалось ощущение, что он ждал этого вопроса.

– В нынешней Империи чуть больше десятка магов первого ранга. И опытных из них меньше половины. Смерть Даниила Марковича серьезно подкосила боевую силу Империи. Скажу больше, если бы дар удалось передать одному из опытных магов, то война началась бы в ближайшее время.

– Почему? – удивился я.

– Чем дольше мы медлим, тем меньше у нас шансов победить. Как мы поняли, люди готовы к объединению. Они видят в нас серьезную угрозу. А магов, без притока новых одаренных, больше не становится. Именно поэтому Его Величество и объявил дополнительное обучение. Хотя его лучше назвать мобилизацией. Это два.

Вторая бусина отправилась к первой.

– И зачем убивать молочного поросенка, когда можно пустить под нож толстого хряка? В данный момент передача дара господина Ирмера, заключенного в тебе, не принесет необходимых дивидендов. Это понимают все. Но вот если у тебя все получится, если дар пробудится…

Звучало жизнеутверждающе. Давай, учись, развивай способности, пробивай ранги. А мы тебя потом пустим в расход. Как ненужный элемент. Ведь таковым я и являюсь. Едва ли они рассчитывают на мое горячее участие в возможной войне с земляками.

– Спасибо, Александр Дмитриевич, я все запомнил. Никому нельзя верить. Вас включать в этот список?

– Лишним не будет, – усмехнулся Самарин. – Воспринимай мои слова, как информацию, которую нужно проверить. Вообще, любые слова так воспринимай.

– И какова ваша цель в моей жизни? Наставничество?

– Нет, я буду лишь информатором. Стану выдавать тебе именно те сведения, которые нужны в данный момент. Об этом просил Его Светлость.

– Почему не сказать все сразу?

– Понимаешь, Николай, в малых дозах информация может стать для тебя лекарством, а в больших ядом. Все нужно усваивать в подходящее время. Сейчас тебе необходимо заняться пробуждением силы дара. Хотя бы для того, чтобы как можно скорее повесить защиту на собственный дом.

– Да, я читал про это. Чтобы без моего позволения никто не мог проникнуть внутрь. Или, если проникнул, то это ему бы очень не понравилось.

– Именно.

Мы уже вышли на главную улицу, где нас ожидали. У крохотного, видавшего вида экипажа стоял Мишка Самарин. Точнее, как я его теперь прозвал, коварный очкарик. А я ведь в какой-то момент его даже пожалел. Мои верные жандармы стояли у пролеток, переговариваясь. Правда, завидев меня, замолчали.

Я и Александр Дмитриевич тоже стали говорить тише. И при этом улыбаться, словно Самарин сказал мне что-то приятное, я вроде как смущался. Хорошо, что мы были не в театральном институте, а сотрудники Третьего Отделения не вступительной комиссией, поэтому наш блеф зашел на ура.

– Тут есть одна большая проблема, Александр Дмитриевич, – проветривая свои зубы широкой улыбкой, сказал я. – Как раз с развитием дара. Иначе бы я не загремел в подготовительный класс.

– Что ж, не думал, что порекомендую тебе этого человека так скоро, – на мгновение Самарин словно бы действительно задумался. – Но если будет совсем туго, то пройдись по четырнадцатой линии и найди старый синий дом. Тебе нужен Будочник.

– Спасибо, Александр Дмитриевич.

– Это вам спасибо, Николай Федорович, что вступились за Михаила, – нарочито громко стал благодарить меня Самарин. – Боюсь представить, что бы было с ним, не появись вы вовремя.

Мы пожали руки, раскланялись и отправились по домам, каждый довольный друг другом.

После этой туалетной встряски потянулись относительно скучные и однотипные учебные будни. Помимо работы ручками мы изучали тактику, математику, аналитическую геометрию, каллиграфию, физику, химию, механику и прочее, прочее. К счастью, мое образование ушло немного (очень сильно) вперед, поэтому я большей частью скучал на уроках.

Отрадой стали спецпредметы – работа с амулетами, свойства магических печатей, высшее сульфароведение. Особняком стояло «Изучение иномирной фауны». И речь шла не о наших, застенных, зверушках. Поэтому и предмет с легкой подачи Лизы мы назвали «Разломоведение». Что интересно, несмотря на большую историю взаимодействия с чужим и весьма враждебным миром, информации было относительно немного. Более того, в некоторых местах она противоречила себе.