Застенец

Глава 20

Запоздало я подумал, что иногда надо слушаться Иллариона. Мужик жизнь прожил и все такое. Это в лицее, прогрессивном учреждении, где простолюдинам и дворянам приходилось общаться друг с другом по воле случая, все происходило без особых эксцессов. И то, всякие князья старались держаться подальше от сыновей кузнецов и кровельщиков. А то еще чего доброго испачкают их своей дремучестью и необразованностью.

Мои футболисты (которых, кстати, было четверо: Фима, Вадя, Никитка и Федор – с ним больше всего общался) робели, глядя на Елизавету Павловну. Да еще Горчаков сидел, задрав нос, представитель голубых кровей, мать его.

Не спасал и заваленный едой стол. Жрал как не в себя разве что Протопопов. Мои дворяне едва притронулись к пище, чтобы не показаться голодными, а футболисты жутко робели перед таким изобилием и тоже не ели. Чтобы аристократы не поняли, что они голодные. Ну и дураки, чего тут скажешь. Шутка ли, Илларион на ужин потратил тридцать рублей.

– Ладно, раз такая веселуха, давайте в игру сыграем, – предложил я.

– Давно пора, – оживился Фима. – Что, стуколку распишем?

– Вашблагородие, я в карты не будут, маменьке обещал, – встревожился Никитка. – Карты – верный путь на каторгу.

– Помню, помню, тебе нельзя на каторгу. Ни в какие карты мы играть не будем. Но предупреждаю в последний раз, кто еще раз развашеблагородится, тому фофан.

– Тогда во что? – отозвался Горчаков. – В рифмы?

– Или в фанты? – флегматично спросила Лиза.

– Ага, а еще в города предложите. Вот вы душные, конечно. Начнем с «Крокодила». А там посмотрим.

Вообще, я рассчитывал в этом мире быть королем безалкогольных вечеринок. Ну а что? За моими плечами вся индустрия игр, как настольных, так и салонных (именно так здесь принято было говорить). Вот только что-то пошло не по плану.

Мои футболисты слишком превратно поняли правила. Они решили, что надо придумывать такие слова, чтобы дворяне ничего не угадывали. И понеслась: бабайка, босовики, тарасун. Первое было барочным рулем для управления плотом, второе обувью без голенищ, а третье – вторично перегнанная молочная водка (это футболисты уже после рассказали). То есть, все то, что ни Лиза, ни Илья знать не могли.

Но и дворяне в долгу не остались. В редкие моменты перехвата хода, они требовали показывать циркуль, джезву, полонез или этикет. Поэтому спустя минут десять я решил поиграть в «Мафию».

И что-нибудь изменилось? Да ни фига. Во-первых, название сразу заменили на «Застенец». Потом долго извинялись передо мной, мол: «Николай, мы не в этом смысле» и «Вашблагородие, это ж шутка», но «ночью» у них решительно приходили застенцы и делали свое грязное дело. То есть, убивали мирных и несчастных имперцев. Тьфу ты, жертвы пропаганды.

И, само собой, у футболистов первым умирали дворяне, у дворян футболисты. Протопопов, кстати, после недолгих колебаний присоединился к Елизавете Павловне под осуждающие взгляды простолюдинов. Когда мнения расходились, начинались бурные переговоры. Такие, что «город» мог просыпаться.

Появилось даже желание все бросить – мол, пропасть между слоями общества можно залить лишь алкоголем, чего мне делать категорически не хотелось, неожиданно зашла третья игра – «Угадай, кто я?». Та самая, где листки с именами клеили на лоб. Вот тут мои гости внезапно забыли про сословия и вместе смеялись над главноуправляющим государственным здравоохранением Зубко по прозвищу Десна, которого пытался угадать Фима, почему-то известного всем булочника Яна с набережной реки Смоленки, бывшего руководителя Третьим Отделением Зубарева и прочее, прочее.

Я сидел и кивал, будто что-то понимал в этих непонятных персонах. С другой стороны, не пыхтят от злости – уже хорошо. Конечно, мировая революция и всеобщее равенство в мои планы не входили, но мне почему-то очень хотелось, чтобы эти разные мальчишки (и девчонка) немного сблизились.

Ну, и можно сказать, что это почти получилось. Когда вечер подошел к концу, то прощались все если не друзьями, то добрыми знакомыми.

– Спасибо, вашблагор… Коля.

– Спасибо.

– Всего хорошего, – расшаркивались футболисты.

Когда они ушли, засобирались и мои лицеисты. Разве что Протопопов в спешке наворачивал то, что не успел съесть, привстав со стула, но до сих пор склонившись над столом.

– Подождите немного, у меня есть разговор. Вы же не думаете, что мы тут просто собрались поесть и весело провести досуг?

– Разве нет? – почему-то с испугом спросил Горчаков. Он все время прикидывал самые плохие варианты.

– Есть одно дело. Вот только собираться в открытую как-то слишком палевно. В смысле, заметно. А так жандармы в курсе, что мне перепало немного денег. И что обычно делают дворяне в таких случаях?

– Кутят, – согласился Протопопов. – В один кабак, потом в другой. Пока все деньги не спустят на шампанское и девиц, а после еще должны остануться.

– Ну вот, – кивнул я. – Пусть думают, что я встал на этот скользкий путь. Но теперь к делу. Давайте поговорим о магии, не все же нам практиковаться, уроки прогуливая. Лиза, как твои успехи в работе с даром?

Разговор с Будочником никак не шел из головы. По поводу учиться и учить. Может и вправду у меня удастся подтолкнуть новых друзей к пробуждению и использованию силы.

– Да никак, – ответил вместо нее с набитым ртом Протопопов. – Мы на дню раз десять Елизавету Павловну занудой называем, толку чуть.

– В приличном обществе, которым данное собрание и является, говорить не прожевав пищу считается дурным тоном, – холодно заметила Дмитриева.

– Но ведь он прав, – пожал плечами Горчаков. – Особых успехов не замечено. Да и не особых тоже.

– Хорошо, Лиза, а теперь вспомни, что ты чувствовала, когда впервые проявился дар. Я понимаю, это может быть очень личным.

– Подумаешь, – вздернула красивой головкой Дмитриева. – То дела давно минувших дней. Что чувствовала… Горечь, негодование, обиду. Все это как-то вместе сошлось, если честно.

– Там, в лицее, было что-то похожее?

– Наверное, – неуверенно сказала та.

– Тебе надо найти свою точку входа, – ответил я. – То, что запустит дар. Вы были правы, обидное слово не сможет каждый раз выступать катализатором. В смысле, толчком к применению силы. Это все находится на более глубинном уровне. Я свою точку входа нашел. Смотрите.

Форма компаса была сложной, но само заклинание не требовало больших затрат по силе. Скорее предельную внимательность. И вот спустя нескольких долгих секунд надо мной появился нужный прибор.

– Лицей, – сказал я. Необходимо было говорить про объект, который ты уже посещал.

Все получилось. Стрелка повернулась в правильном направлении. Магический навигатор заработал.

– Ничего себе, – с завистью сказал Горчаков.

– Будочник? – только и спросила Лиза.

– Он самый.

– И как ты себя чувствуешь?

– Нормально все, – отмахнулся я, понимая о чем она. – Относительно. Разве что много колдовать сразу не могу. Выматываюсь. Но я не о том. Лиза, тебе нужно сосредоточиться на всех тех эмоциях, пережить их снова. Это и будет точкой входа. И после многочисленных тренировок проявление дара станет автоматическим.

– Авто каким? – не понял Протопопов.

– Легким. Ну, давай, попробуй.

Дмитриева закрыла глаза, наморщила свой прекрасный лобик и… ничего не произошло. Ну да, чего-то я в себя поверил. У Будочника не сразу получилось со мной, хотя он опытный маг, а я решил, что сейчас скажу пару напутственных слов и все, вуаля.

– Ничего страшного, надо пробовать, тренироваться, – сказал я, чуть улыбнувшись. Успокаивая в первую очередь себя.

– Коля, ты не обижайся, но чушь это все, – отозвался Протопопов. – Пережить эмоции. Я тысячу раз переживал. И что? Может и не дано нам никогда дар проявить. Выветрился он давно тем единичным выплеском, и теперь мы недомы. Вот зачем так далеко осетрину поставили?

Он, не задумываясь, протянул руку к блюду с рыбой, стоявшему на другом конце стола. То взмыло в воздух и опустилось возле Макара. А мерзавец даже бровью не повел. Вцепился могучими пролетарскими пальцами в деликатес и стал его жадно поедать. Как в него только влезает столько?

– Протопопов, – осторожно заметила Дмитриева.

– Елизавета Павловна, – с трудом смыкая челюсти, ответил Макар. – Я наперед знаю, что вы скажете. Да, варвар. Но я осетрину, может, никогда больше и не поем.

– Да хрен с ней с осетриной, – вмешался я. – Ты помнишь, где блюдо стояло?

– Вон там, – указал жирной рукой Протопопов и только теперь до него дошла суть содеянного. – Это как, господа. Это что же?

– Да ничего особенного, – с толикой зависти ответила Лиза. – Просто дар, который давно должен был расплескаться, вдруг проснулся.

– Я же это… маг, – сам не верил собственному счастью Макар. – Теперь же все изменится.

– Думаешь? – усмехнулся я. – А попробуй еще что-нибудь сделать.

Протопопов напрягся, даже блестящие от жира губы сжал, и пытался нарисовать в воздухе форму. Если честно, я не понял чего именно. Магический почерк у него был жутко неразборчивый, как у наших современных врачей. Суть в том, что ничего не получилось. Впрочем, неудивительно.

– Точка входа! – поднял я над головой палец. – Нужно анализировать и разбираться, что заставляет дар пробуждаться. Это все не просто так.

Правда, дальше разговоров дело не пошло. Мы еще довольно долго беседовали, пытаясь хоть как-то анализировать полученную информацию. К примеру, Протопопов первый раз создал подобие щита, когда украл из кондитерской поддон с заварными пирожными. В ближайшей подворотне обожрался так, что сбежать не смог. Там его хозяин лавки и нашел. Попробовал ударить, да Макар выставил руку и… создал щит. Примитивный, слабенький, но недому хватило. Тот сообщил, куда следует, а Протопопов потом еще месяц работал в кондитерской, возмещая ущерб.

И сейчас выброс произошел случайно, когда Макар обожрался. Видимо, с едой и связанны его эмоции. Вот только кто знает с чем – страхом остаться голодным или наоборот с удовольствием от пищи?

С Горчаковым мы уже выяснили. Он создал Образ. Только что именно этому способствовало – тоже непонятно. Илья не помнил, испытывал ли какие-либо эмоции и вообще испытывали ли их? Просто немного замечтался и все.

В общем, можно было заключить, что я потерпел первое педагогическое фиаско. Вот как у Будочника, при всем его сумасшествии, так легко все получалось? Вжух – и вытащил из меня самое пугающее своей безысходностью воспоминание детства.

Ну, хотя бы посидели и накормили Протопопова осетриной. Судя по шороху под потолком, одно мое домашнее существо спало и видело, как бы быстрее все убрались подальше. А оставшиеся легли спать. В чем-то он был прав, время уже позднее.

Попрощавшись со всеми и пообещав завтра встретиться в лицее (хватит уже сачковать, так меня, чего доброго, и действительно выгонят), я пошел умываться. Что интересно, я ощущал одновременно слабость, будто не выспался, и вместе с тем понимал, что это не из-за физического переутомления. Как бы быстро не восстанавливался дар Ирмера, что-то мешало ему плескать внутри подобно полноводной реке. Спасибо Пал Палычу за сравнение.