Застенец

К примеру, в параграфе три, кикиморы относились к телесным сущностям среднего порядка. А в пятом уже добавились в подотряд нетопырей со свойственными тем слабым ментальным воздействием. И вот, спрашивается, кому верить?

Лиза, конечно, успокаивала, что кикиморы остались Там, в их прошлом мире. Но ведь и пугала здесь быть не должно было. Однако я его видел воочию. И даже как-то так получилось, что убил.

Пугало, кстати, как я понял, было нечто средним между Мороком и Фантомом. Первый затуманивал сознание, а второй мог напугать до коричневых штанов. Нередко насмерть. Оба относились к ментальным существам среднего порядка. То есть, убить или ранить их можно было соответствующими заклинаниями – Громовым шагом, Дланью Святости, Испепелением. То, что я стал первооткрывателем (пугало в полной мере не подходило ни под одно описание) вообще не радовало. Потому что следующий Разлом, не дай бог он произойдет, мог принести кого-нибудь похуже.

Еще мои серые будни как мог раскрашивал фельдфебель Леонид Леопольдович. Он с присущим ему гостеприимством показывал мне самые потаенные уголки лицея. Там уголь закончился, туда воду принеси, доски сбей, хлам разгреби, мусор подмети. Создавалось ощущение, что в этой школе для одаренных несколько десятилетий попросту ничего не делалось. И лишь ждали, пока один горячий парень начистит одухотворенные лица парочке дворян.

Иногда мне даже начинало казаться, что Зейфарт с Самариным нарочно придумали все это, чтобы получить дешевую рабсилу. Директор, кстати, после разговора с Самариным стал нравится мне меньше. Да и к Максутову я начал относиться с определенным подозрением.

И все же не мог отделаться от чувства, что меня используют в темную. Для чего-то нехорошего. Правильно Самарин сказал. Никому нельзя доверять. Включая Ирмера, с его письмами и указаниями. Что за цель он преследовал, скидывая на меня свой уникальный дар? Чтобы теперь я бегал с дымящейся задницей от всех аристократов? Хороший ход.

– Все, можешь быть свободен, – прервал мои мысли фельдфебель.

Я снял брезентовые нарукавники, широкие штаны, которые напяливал поверх своих и направился к выходу. Это первые несколько дней было тяжело, иногда даже до ломоты в мышцах. Потом я немного привык, только внутри все сопротивлялось. А следом пришло и принятие. Я поглядел на настенные часы и сам себе кивнул. Ну вот, Леопольдыч как всегда задержал на десять минут. Что-то мне подсказывает, что это время в мой административный срок он не добавит.

Однако выйдя на главную улицу, по которой лениво катил на телеге какой-то мужичок, я от удивления встал, как вкопанный. К хорошему, как известно, быстро привыкаешь. А когда у тебя это отбирают, чувствуешь, что лишился чего-то нужного.

Так произошло и в этот раз. Казалось бы, подумаешь, велика важность проехать десять минут в экипаже. Однако теперь, когда ни пролетки с возницей, ни жандармов в сопровождении не было, мне стало не по себе.

Может, на обед отъехали? За пирожками там или куда еще? Ведь сами же утром меня сюда привезли. Что произошло-то?

Я попятился, вновь оказываясь на территории лицея. Когда первого сентября Зейфарт говорил, что нам здесь ничего не угрожает, то он был чертовски прав.

Над зданием и всей территорией висело множество печатей. Это своего рода мощные заклинания, создать которые под силу только нескольким могущественным магам, обязательно действуя сообща. Их нельзя изменить или снять. Лишь уничтожить группой не менее сильных магов. Учитывая, что над лицеем находилось одновременно несколько крутых печатей, защищающих юнкеров от воздействия извне, даже в продуваемом дворе стоять было как-то поспокойнее.

Что делать? Идти к Зейфарту и просить проводить меня до дома? К человеку, который мог быть причастен к смерти моего… а кем мне Ирмер приходился? В общем, неважно. К директору я все равно не пойду. Тогда к фельдфебелю? Ага, чтобы Леопольдыч издевался надо мной до конца своих дней. Мол, испугался застенец открытых пространств города.

Можно, конечно, пробежаться по кабинетам. Вдруг кто из преподавателей еще остался. Хотя это вряд ли. Ушли все давно.

Я судорожно выдохнул, словно входя в ледяную воду. Чего испугался, как маленький ребенок? Если жандармов сняли, значит решили, что моей жизни больше ничего не угрожает. Чего тогда телиться?

Я вышел с территории лицея и поспешил по знакомой дороге домой. Если ехать минут десять, то быстрым шагом, временами переходящим в бег, можно добраться за четверть часа. Вот только моим планам не суждено было сбыться.