Княжий сын. Отцовские долги

- Значит, отравили все-таки? - спросил я. - А отец что после этого сделал?

- Не всех отравили, - качнул головой боярин Лука. - Был у него в дружине парень один, имени я его не помню, но он в общем из татарских краев был. Чернобог его знает, как он до Орла дошел, и каким образом под начало к Юрке попал, но парень этот ни вина, ни пива не пил. Говорил, что нельзя ему, боги, мол, запрещают.

- Так это все татары не пьют что ли? - удивился Глеб, шедший рядом. - А что же брага та, которую мы пробовали, после того как татар побили?

- Да пьют, конечно, они такие же люди ведь, - махнул рукой Лука Филиппович. - Просто этот конкретно не пил. Ну, и когда народ потравился, этот парень смог от селян отбиться, на коня сесть, да до самого князя Кирилла добраться. А тот, как узнал, что случилось, взбесился, рать сразу же в седло поднял, да мы все с ходу в это же селение отправились. О грабеже никто уже не думал, все только отомстить и хотели. Всех, кого видели, резали, не смотрели, кто там, баба или ребенок. Потом село с разных концов подожгли, хлева все, амбары, вместе с едой и скотом. Знаешь, оно звучит, вроде бы так, а на самом деле гораздо страшнее выглядело. Но я, например, не жалею, что в этом участвовал, по делам воздали отравителям.

- А далеко селение то? - спросил я.

- Да нет, - поморщившись, ответил боярин Лука. - Близко где-то должно быть. Только что там смотреть-то, сгорело все дотла, если что от села и осталось, то это печи только каменные, да и те развалиться давно должны были от времени.

- Жаль, - покачал я головой. - Думал, может быть и твари эти в подвалах, да подполах домов старых прячутся. Мы ведь одно время прятались в деревне брошенной, сам помнишь.

- Да не сравнивай, - возразил Лука Филиппович. - Мы-то в просто брошенной деревне прятались, ее не жег никто, не рушил ничего, все только от ветхости попортилось. А другое дело - когда специально выжгли все, так, чтобы и следа от жилья человеческого не осталось. Князь Кирилл еще сказал, что, мол, за такое предательство быть сему месту пусту, ну, мы и постарались.

- Ну, похоже, что эти слова его за проклятие и приняли, - заметил я. - Только как они разошлись-то широко так, народа ведь с вами не так много было, да и местных наверняка не очень много.

- Как не было местных, - удивился боярин Лука. - С нами и наемники шли, половину от войска они примерно и составляли. Мы ведь до этого Одессу взяли. Не сказать, конечно, что молдаване ее особо защищать пытались, но все же.... Может и прав ты, Олег, эти слова княжеские и разошлись. Да только сам ты понимать должен, что не проклятие это никакое. Ну не колдовал отец твой. Умел бы он, разве позволил бы погубить себя? Нет.

Мне оставалось только согласиться с Лукой Филипповичем. Ну да, действительно, эти слова на проклятие похожи, так что их вполне за него могли и принять. Другое дело, что отец действительно никаких заклятий не накладывал, он просто высказал свои намерения. И, надо сказать, их выполнил в полной мере: даже сейчас, спустя двадцать с чем-то лет тут никто не живет.

Следы тем временем свернули с дороги и повели нас через большой и просторный луг в сторону неширокой чащи. Антон и Глеб умудрялись держать след даже здесь, подмечая какие-то совсем мелкие детали: стебли примятые, еле заметные следы от когтей на грунте. Нет, все-таки хорошо, что парни к нам в Лисице присоединились. Им бы собак еще, тогда, думаю, они и по голым камням умудрялись бы кого-нибудь выследить.

- А что с воинами-то случилось? - спросил боярин Ян, который все это время внимательно слушал рассказ Луки Филипповича. - Ну с теми, которых отравили. Нашли их в итоге?

- Нашли, - кивнул боярин Лука. - Как не найти-то. Их ведь молдаване хоронить не стали, вынесли в лесок за деревней, да там и бросили. Ободрали только что, ну доспехи-мечи забрали, деньги, кольца, да украшения. Большую часть этого деревенские на себя натянули, видимо, воинами себя вообразили. Да только они пусть и в бронях, да при оружии, все равно селянами остались, так что порубали мы их. А своих похоронили, конечно, с честью, насколько это возможно было.

- Это как? - спросил я.

- Да, задержались мы там на какое-то время. Несколько срубов поставили, тела внутрь занесли, а потом курган насыпали сверху. Не все задержались, князь Кирилл с основной ратью дальше ушел, но тем, кто останется и воинов похоронит долю в добыче с Бельцов пообещал.

- С Бельцов? - не понял я.

- Да, так молдавский стольный град назывался, - пояснил Лука Филиппович. - Отец твой его на щит взял, разграбил полностью и сжег. Большую часть добычи сразу же у купцов на серебро сменял, и в Пять Княжеств уже его вез. Из этого серебра, кстати говоря, он свои рубли и начал чеканить. Так что, можно сказать, двух зайцев твой отец одним выстрелом убил: и денежками разжился, и новую монету в оборот ввел.

Тем временем мы дошли до опушки леса, и разговор сам собой сошел на нет. Все были люди опытные и неглупые, все понимали, что если эта роща и есть укрытие костеглотов, то шуметь внутри ни в коем случае нельзя. Да, сейчас сквозь кроны деревьев все еще пробивается достаточно яркий солнечный свет, да, возможно, что твари сейчас отдыхают после ночи, но нарваться на них мы все еще можем. И как мы впятером будем отбиваться от превосходящих нас количеством тварей - большой вопрос.

Рогатины с собой надо было взять нам, а я не подумал. Во-первых, я, может быть, смог бы с коротким копьем и с лубком на руке управиться, а во-вторых, встали бы спина к спине, и ни одна тварь к нам не подобрались бы. Но ничего, мечи и луки при себе, значит, если что отобьемся. В самое логово мы все равно соваться не собираемся, главное понять, где именно твари прячутся, и можно будет возвращаться обратно.

Впрочем, по мере того, как мы продвигались по следам в глубь леса, напряжение постепенно сходило на нет. Тихо было здесь, прохладно, ручьи небольшие журчали, которые в свою очередь впадали в Днестр. Через какое-то время я уже перестал верить, что мы в самом деле встретим тут костеглотов, и просто наслаждался прогулкой.

- Твою мать, - вдруг выругался Антон, опустился на одно колено, потрогал что-то и поднял вверх лист как-то растения, испачканный чем-то темно-бурым. - Смотри, княжич, кровь.

- Чья она? - спросил я, и сам тут же понял, какой глупый вопрос задал. Ну откуда он может понять, она ведь и у людей, и у животных одинаковая, тем более, вот так, когда уже засохла.

- Чернобог ее знает, - пожал плечами братец-лесовик, но тут же добавил. - И дальше ее еще больше. Похоже, что встретили костеглоты тварь какую-то, и задрали на месте.

- Давно было? - решил уточнить я.

- Давно, - кивнул Антон. - Думаю, что сразу после заката, кровь уже впиталась. Пойдемте дальше, там, наверное, и увидим.

И мы действительно увидели: лес немного расступился, и на небольшой полянке нам открылось зрелище на то, что осталось после пиршества костеглотов. Осталось, надо сказать, немного: клочки шкуры, обглоданные кости, разбитый камнем и высосанный череп, и много, очень много крови. Здесь следы тварей снова становились заметны, так что их мог разглядеть даже я.

Антон подошел ближе, поворошил кости, поднял одну из них с наростом, очень похожим на копыто, рассмотрел поближе.

- Похоже, что косуля, - сказал он. - Глеб, глянь, пожалуйста ты.

- Она и есть, - тут же уверенно заявил его братец.

- Так это что, получается, твари эти быстрые такие, что косулю поймать умудрились? - удивился я. - Она ведь быстро бежит. Ее и волки-то не всегда догнать могут, а те уж какими быстрыми бывают.

- Не лесной ты человек, княжич, сразу видно, - усмехнулся Антон. - Косуля, хоть и быстро бежит, но недалеко, особенно в таких местах, в лесу густом. А потом петлять начинает, круги наворачивать, преследователя со следа стряхнуть пытается.

- Так что рысь или волки, они косулю чаще берут, чем нет, - продолжил за него Глеб. - Другое дело, что берут они старых или больных животных чаще, чем здоровых и сильных. Не выбирают, конечно, просто таких им поймать легче бывает.

- Да черт с ними, с этими волками, - махнул я рукой. - У нас тут проблема серьезнее. Были бы волки, собрались бы все вместе, да устроили на них облавную охоту, ловушек бы наделали, приманку в нужных местах расставили. А с этими тварями вообще ничего не понятно.

- Надо дальше идти, - закончил за меня боярин Лука. - Логово искать. Если твари косулю здесь разорвали, значит, они как раз на охоту и шли. А тогда лес этот - не логово.

- Идемте, - согласился я. - След-то дальше ведет?

- Ведет, как не вести, - кивнул Антон и двинулся дальше.

Все вместе мы пошли за ним, а мне оставалось только в очередной раз удивиться, как у братьев-лесовиков и боярина Яна получается так тихо идти через чащу. Вот вроде бы они такие же люди, а ни под ногой ничего не хрустнет, ни ветка на пути не шевельнется. Словно духи какие-то идут, а не существа из плоти и крови.

Вот, боярин Лука, тоже человек опытный, и охоту любит, но ведь все равно, его слышно. Про меня-то и говорить нечего, учил меня Игнат, конечно, через лес ходить, но, во-первых, делал он это зимой, а во-вторых, и сам старик не сказать, чтобы в этом деле великим мастером был. Боец он, конечно, отменный был, но тоже ведь не лесной человек.

Из-за того, что я вспомнил про Игната, на меня опять напали мрачные мысли. Скучал я по старику, ничего с этим не поделаешь, он мне новую жизнь показал, на воинскую стезю меня перевел. И жизнь спасал тоже не один раз, стоит только ту историю с волкулаком вспомнить. А я даже не похоронил его, все сбежать торопился, думал, что людей спасу своей смертью Дурак.

Дай нам Бог вернуться в Брянские земли, тогда хоть могилу его навещу.

Вдруг Антон, шедший первым, остановился и поднял руку вверх, подавая нам знак сделать то-то самое. Жестом он подозвал меня, я подошел, стараясь ступать как можно тише, что в общем-то мне все равно не удалось, потому что перебираться пришлось через кусты, и оказался перед небольшой полянкой.

Земля здесь была густо покрыта уже знакомыми следами тварей, и их тут было как бы не больше, чем у ворот крепости. Похоже было, что костеглоты крутились тут всю ночь, только вот что их могло привлечь?

Однако стоило мне задрать голову и посмотреть на высокий раскидистый ясень, растущий на краю поляны, как все сразу же стало ясно. Там наверху, привязанный к стволу веревкой, находился человек.