Журналюга

Глава 9

Среда пролетела как-то быстро и незаметно — была вся посвящена освоению будущей профессии. Старшеклассников в школе готовили к работе на соседнем предприятии, где собирали различные электромеханические приборы и устройства. Считалось, что те из выпускников, кто не поступит в институт или техникум, смогут сразу же влиться в дружный заводской коллектив и приносить пользу государству. А заодно — и зарабатывать деньги, чтобы не сидеть у родителей на шее.

Учили одинаково и мальчиков, и девочек — для конвейера это было без разницы. Женщины для предприятия даже были предпочтительней — они лучше справлялись с нудной, монотонной работой и меньше допускали брака. Не говоря уже о том, что не пили на работе (а там имелся чистый спирт — для протирки деталей) и не бегали через каждые полчаса в курилку.

Немолодой, лысоватый дядька в школьном кабинете профпрактики сначала долго и скучно объяснял им (на плакате) внутреннее устройство простого электромотора, а потом уже показывал на макете, что и как там движется. Десятиклассники слушали его без особого внимания — идти на завод никто не собирался. Даже если не удастся сразу попасть в выбранное учебное заведение (высшее или хотя бы среднее техническое), стоять на конвейере желающих не находилось. Для этого есть ПТУ-ушники. У каждого из них имелись родственники, которые для своих любимых чад в случае чего нашли бы теплое местечко, где можно пересидеть год до следующего лета. А потом они снова попробуют поступить в вуз…

А вот четверг ознаменовался сразу двумя важными школьными событиями: сложной контрольной по алгебре и репетицией конференции по мемуарам Брежнева. Впрочем, и то, и другое прошло для Паши достаточно успешно.

На контрольной Светлана Васильевна написала на доске варианты заданий и разделила класс на три группы. Как и предполагала Катя, она считала ряды парт от стены к окну, и им достался третий вариант. Ответы на который были уже благополучно переписаны на шпаргалки. Но, помимо правильных результатов, требовалось еще расписать сам ход решения задачи, а вот с этим имелись определенные проблемы.

Паша сначала энергично приступил к контрольной, начал даже что-то там писать на черновике (зря, что ли, зубрил в прошлое воскресенье учебник по алгебре?), но быстро запутался и выдохся. Пришлось обращаться за помощью к другу: выбрал удобный момент, обернулся к Володьке и прошептал: «Давай меняться. Ты мне — схемы решения, я тебе — правильные ответы». Тот удивился: «Откуда они у тебя?» — «Неважно! — махнул рукой Паша. — Просто есть — поверь мне!»

Володька, разумеется, на обмен тут же согласился. Затем Паша сделал вид, что думает над задачами, а сам просто ждал, когда друг нарисует решения. Наконец получил заветный листочек и перекинул назад написанные на бумажке ответы. И принялся быстро выполнять контрольную — время уже сильно поджимало. Успел буквально впритык — сдал уже после звонка на перемену, одним из самых последних.

Светлана Васильевна удивленно посмотрела на него и недовольно покачала головой: «Почему сегодня так долго? Ты же всегда одним из первых сдавал?» На что Паша неопределенно пожал плечами: извините, но так уж вышло. Наверное, это следствие всё того же удара головой о кузов фургона… Учительница хитро улыбнулась: «Надо будет в следующий раз рассадить тебя с Катей Мелумян, а то, кажется, она тебя сильно отвлекает от математики». Паша тяжело вздохнул и виновато опустил глаза — мол, так оно и есть…

Пусть лучше училка думает, что у него с соседкой по парте роман, чем заподозрит, что он на самом деле в математике не слишком силен (и это еще мягко сказано). Как ей объяснить свою внезапную смену интересов и приоритетов? Катя, кстати, справилась с контрольной почти самостоятельно — лишь иногда заглядывала в спасительную шпору.

Она решила честно выполнить все задания, однако в двух самых сложных случаях все-таки была вынуждена прибегнуть к дружеской помощи — списала часть решений с Володиного листочка (Паша щедро поделился). А потом просто подставила правильные циферки. Но, когда сдавала контрольную Светлане Васильевне, то вся покраснела, как рак, и старалась смотреть куда-то в сторону. Да, неспособна она врать и обманывать людей…

После шестого урока всех членов ВЛКСМ школы согнали в актовый зал. Набралось, как прикинул на глазок Паша, около шестидесяти-семидесяти человек. В основном это были юные комсомольцы из двух девятых и двух десятых классов, но имелись ребята и из трех восьмых (правда, совсем немного). В первом ряду, как положено, торжественно сидело школьное начальство: директриса, завуч и Николай Иванович.

Сначала выступил сам историк: кратко сказал, что мемуары дорого Леонида Ильича Брежнева имеют огромное общественное и политическое значение, причем не только для граждан СССР, но и для всего мира (прогрессивной его части, разумеется), а потому их следует внимательно читать и изучать. Затем вызвал на трибуну первого докладчика.

Паша поднялся на сцену, положил перед собой аккуратно переписанные листочки и начал читать текст. Старался, чтобы голос звучал важно и солидно — как на настоящей конференции. Говорил громко, четко, ясно, делал, где нужно, смысловые паузы, время от времени останавливался, поднимал голову и смотрел на Николая Ивановича — всё ли правильно? Тот пока одобрительно кивал.

Паша старался не затягивать своё выступление, хорошо помнил «золотое» правило докладчика: вся важная и полезная информация усваивается человеком лишь в течение первых пятнадцати минут, а потом он просто отключается и пропускает почти всё мимо ушей.

Уложился в восемнадцать минут (специально засекал по часам) и понял, что доклад в общем и целом удался: школьное начальство было довольно. Раздались даже какие-то жидкие аплодисменты… Далее выступала Вера. Ее слушали уже с гораздо меньшим вниманием: текст оказался не столь интересным и насыщенным, как у Паши, да и читала она гораздо хуже — практически не отрываясь от бумажки. Но и она тоже удостоилась одобрительно кивка от Николая Ивановича.

Третьего выступающего, Иру Селезневу, уже почти никто не слушал. Она, конечно, очень старалась, пытаясь справиться с тонким, дрожащим голосом и сбивчивой речью, но это удавалось ей плохо. От полного провала Иру спасло только то, что она уложилась в рекордные десять минут — успела до того, как в задних рядах стали откровенно громко переговариваться, шушукаться, хихикать и вообще шуметь.

— Что ж, Селезнева, — сказал Николай Дмитриевич, — тебе надо дома еще раза два-три отрепетировать выступление, отчитать текст. Чтобы он от зубов отскакивал! Вот, бери пример с Матвеева — отлично подготовился и прекрасно всё сделал.

Ирочка вздохнула и кивнула — а что ей еще оставалось делать? Сама чувствовала, что не очень удачно получилось… А конференция важная, и на нее будет смотреть вся школа. И тут очень нужно показать себя правильно, произвести хорошее впечатление — вот как Матвеев. Или хотя бы как Сагина. Ирочка тоже претендовала на школьную медаль, но уже серебряную.

Школьников отпустили, и они, счастливые и свободные, побежали по своим делам. Николай Иванович подозвал к себе Бориса Васильева и показал ему на Пашу:

— Ты недавно спрашивал меня, можно ли Матвеева включать в состав школьного комсомольского бюро, верно? Так вот, я считаю, что теперь можно. Человек повзрослел, изменился в лучшую сторону, стал серьезно относиться к общественным обязанностям…

Борис кисло улыбнулся — возражать парторгу школы он не посмел. А Паша, скромно стоявший рядом, победно улыбнулся и подумал про себя: с одной проблемой, он, считай, уже справился. Это была хорошая новость. Плохая же заключалась в том, что теперь Борька будет иметь на него ну очень большой зуб. Просто огромный. Ведь он стал, сам того не желая, главным его соперником (и недругом). И в личных делах, и в общественных. Но ничего, не впервой, как-нибудь прорвемся…