Нелегкая поступь прогресса

* * *

— Если вам нужен этот человек, используйте его, как вам заблагорассудится, дозволяю. Но, Юрий Сергеевич, с вашей стороны, по крайней мере, нечестно скрывать, зачем вам нужен этот человек.

Павел весьма обижен, и потому говорит со мной «на вы». Повод для обиды есть: я наотрез отказался отвечать, зачем мне понадобился незадачливый английский посол, схваченный нашими солдатами, во время неудачной попытки дворцового переворота. Посол, от которого отказался король. Но у меня есть более чем весомая причина:

— Павел Петрович, можешь на меня обижаться, можешь гневаться, но я хочу, чтобы если мой замысел провалится, ты имел возможность честно глядя в глаза отвечать, дескать, да, этот человек отдан графу Булгакову, но цели графа тебе совершенно неизвестны. Кстати, Павел Петрович, мне срочно надо съездить в Суонси. Желаю перенять опыт английских сталеваров.

— Разве ты не будешь соблюдать инкогнито?

— Во время путешествия нет, не стану. Просто потому что, к сожалению, обладаю некоторой известностью. А буду стараться скрыть имя и лицо — обязательно узнают, или заподозрят, и организуют круглосуточное наблюдение. Англичане в части слежки очень и очень сильны.

— Понимаю. — задумался, и очень быстро смягчился Павел — Может быть тебе будет нужна помощь русского посланника в Лондоне?

— Нужна, но исключительно по официальным каналам. Пусть они договорятся о посещении сталелитейных заводов, и в особенности исследовательских лабораторий. Мне очень нужен весомый повод не пускать полупиндосов в наши лаборатории.

— Надеешься на отказ в посещении лабораторий?

— Полностью уверен в их отказе. Следовательно, у нас появляется полное право на ответные действия. Ещё одной, явной, целью поездки будет организация продаж автомобилей представительского класса в странах Европы. Вы же понимаете, Павел Петрович, рекламировать такое мероприятие должен известный человек, вот я и стану таким человеком.

И мы с Карлом занялись обработкой нашего подопечного. Обязанности мы распределили так: я заводил беседу, предлагал напитки, чаще это был чай, а к чаю нам подавали пресловутые печеньки. Во время чаепития я подводил разговор к тяжкому оскорблению, которое нанес английский король своему верному вассалу. Об оскорблении я говорю совершенно серьёзно: герцог воистину верно служил своему сюзерену на всех постах государственной иерархии, куда поднимала его судьба. Он последовательно отстаивал интересы своей державы, не чураясь никаких поручений. И назначение на пост посла воспринял не как понижение, а как повод отличиться, ну и как возможность ещё больше поднять престиж своей страны.

А чем заплатил ему неблагодарный король? Король пошел на поводу негодяя Монтгомери, и, отрекся от самого верного из своих вассалов. А ведь мог (и был обязан!) объявить произошедший арест во время попытки дворцового переворота недоразумением, да в конце-концов кратковременным умственным помешательством, и под этим предлогом вывезти несчастного герцога Мальборо в старую добрую Англию. Но нет, король Георг отрёкся от герцога, обвинил его в превышении полномочий, авантюризме и преступном своеволии. Более того: он обвинил герцога Мальборо в государственной измене, выразившейся в провоцировании войны между Россией и Великобританией. Невероятное вероломство! Разве не по прямому, хотя и тайному, отданному во время приватной беседе, приказу, действовал герцог? Король Георг прямо указал, что императора Павла следует уничтожить со всей его семьёй, невзирая на пол и возраст этих людей.

На защиту герцога должны были выступить и члены палаты лордов, по меньшей мере, потребовав проведения независимого расследования, а уж как можно затянуть любое расследование, известно любому человеку, хотя бы шапочно знакомому с работой подобных комиссий. Хорошо подобранная комиссия, из достаточно ловких людей легко очистила бы имя герцога Мальборо, а при желании сделала бы его невинной жертвой злобных русских.

Но члены палаты лордов, да и всё благородное сообщество Великобритании не ударило пальцем о палец, чтобы помочь своему собрату, выдающемуся благородством, знатностью, потомственными и личными заслугами среди прочих дворян и аристократов.

Карл во время наших бесед сидел тихо, да герцог Мальборо его практически не замечал, только раз, в самом начале, когда я представлял ему Карла, окинул его презрительным взглядом.

Да уж, спесив полупиндос безмерно. Между тем мой друг шаг за шагом проводил свою работу гипнотерапевта, помогая мне внедрить в сознание нашего подопечного новые чаяния и стремления. Герцог же, воспылал неукротимой жаждой мщения, и повод для неё был, как мы видим, более чем основательный.

А потом, после почти месячного пребывания на конспиративной квартире, герцог Мальборо сбежал. Слуга герцога купил и принёс верёвочную лестницу, которую буквально у крыльца продавал чисто выбритый пьяный матрос атлетического телосложения, в новенькой морской форме. Матрос также любезно помог слуге донести лестницу до квартиры и укрепить у окна. По рассеянности матрос забыл взять деньги за лестницу и услугу, но слуга, обрадованный нежданным приработком, не стал напоминать глупому русскому о его промашке. Ночью герцог Мальборо вылез из окна третьего этажа и стал спускаться по шаткой лестнице. В двух метрах от земли он сорвался, и непременно бы крепко разбился, но двое случайных прохожих предотвратили несчастье, и поставив герцога на землю, вежливо раскланялись и ушли. До порта Мальборо доехал в неприметном ландо, запряжённых четвёркой иноходцев жемчужной масти. Там его вместе с камердинером и вещами буквально на руках занесли на борт и разместили в недурной трёхместной каюте. Третьим пассажиром оказался приятный мужчина средних лет с очень внимательным взглядом. Мужчина назвался Альбертом-Фредериком, выходцем из Северной Германии, владельцем небольшой сети кондитерских в Киле. В России он был по торговым делам, намеревался создать в Петербурге и других городах России сеть своих кондитерских-кофеен. У герра Мюллера при себе оказался запас так полюбившихся герцогу и его камердинеру печений, и он охотно угощал своих спутников во время частых чаепитий. Правда, герр Мюллер печенье не ел, поскольку предпочитал штучные сухие бисквиты.

Таможенные формальности путешественники преодолели весьма легко: герцог путешествовал по документам, заранее приготовленным именно на такой случай. Документы подозрений, и вскоре парусник покинул причал.

Неприятным обстоятельством оказалось присутствие на корабле графа Булгакова, но тот путешествовал в обществе своей юной жены первым классом, и на пассажиров второго класса не обращал никакого внимания. Граф с супругой обедал в обществе капитана корабля, и герцог украдкой поглядывая на него, вздыхал. Представитель величайшей морской державы, он знал, какая это высокая честь — обед с капитаном корабля, и огорчался, что сия честь оказана не ему.

В порту Лондона герцог, по тем же документам, легко прошел пограничный контроль и на кэбе отправился в свой лондонский дом. Привратник, вышедший из сторожки у ворот, хотел было прикрикнуть на кэбмена, но увидев сидящего в экипаже хозяина, тут же, кланяясь, распахнул ворота. Так же поступил и мажордом, тут же отправивший слугу оповестить супругу герцога, леди Кэролайн.

Встреча любящих супругов была весьма трогательной, они нежно расцеловались, наговорили друг другу тысячу нежных слов, и, условившись встретиться за обедом, разошлись: герцог принимать ванну, а герцогиня — проконтролировать, все ли вещи её любовника убрали из супружеской спальни.