Филарет – Патриарх Московский 2

Глава 15

Фёдору, или, вернее, Попаданцу, не были интересны разглагольствования двух англичан. Он прекрасно знал историю Англии и Великобритании от десятого века и до самых новейших времён со всеми их тамплиерами и масонами, «вигами» и «тори», англиканами и пуританами. Однако терпел, вынужден был слушать и даже аккуратно высказываться по поводу затронутых британцами тем, отвечая на провокационные вопросы. К его удивлению, англичане не отличались снобизмом и держали себя очень даже демократично и лояльно к самой Московии, и проживающему в ней народу.

Они приводили в пример Английскую церковную реформацию и ругали Римскую церковь. Приводили, как положительный пример, парламент Англии с его двухпалатной системой и, шутя и высмеивая чванливость бояр и князей, осторожно критиковали Московскую думу.

Фёдор не спорил с профессиональными разведчиками, понимая, что его пытаются вербовать «на лояльности» и логике положительного примера, коим, конечно же, являлась не сама Англия, а проводимые в ней реформы, благотворно влияющие на формирование государства, но к тому моменту, когда закончился штоф его основательно тошнило и не от виски — он не пил, а от двустороннего «нейролингвистического программирования».

Наконец Фёдор, воспользовавшись небольшим перерывом на туалетные нужды, взятым любителями вискаря, удалился по-английски, не прощаясь.

Воздух в немецкой слободе был по-деревенски свеж, и, несмотря на обилие домашней живности в каждом дворе, особо не раздражал нюх. Вокруг, пока Фёдор ехал по улице, лаяло, хрюкало, кудахтало, блеяло и мычало изрядно. Стоял солнечный зимний день. Слегка подмораживало. Слякоти не было. В самой Москве ближе к Кремлю тоже было относительно чисто, но на задворках столицы сани утопали в грязи, которая ещё и летела из-под копыт лошадей, проносившихся мимо «конных, сбруйных и оружных». Москва суетилась и напоминала муравейник. На двадцатое февраля царь объявил «большой смотр войск», отправляющихся на ливонскую войну.

На замоскворецкой стороне традиционно собирались войска Коломны, Рязани и их окрестностей. Эти войска, хоть и не участвовали в походе полноценно, однако посылали небольшие отряды, которые, под командованием сыновей боярских, уходили под чью-нибудь «воинственную руку». Однако Коломенские и Рязанские полки тоже собирались на смотр, строились, а потом уходили на берега Оки, охранять порубежье от татарских набегов.

Зимой татары набеги большими силами не совершали. Малый ледниковый период давал о себе знать и зимы стояли снежные. Низкорослые монгольские лошадки не могли преодолеть заснеженные степи. Даже на реках — той же Оке — снежный покров к середине зимы доходил до полутора метров и торговый тракт, проходящий местами по реке, больше походил на тоннель. Фёдор как-то «мотался» по приказу царя в Коломну и намаялся расходиться со встречными санными повозками. Его-то сани были нестандартно широки… Ох и наслушался он тогда русского народного фольклорного творчества.

Теперешний смотр Фёдора не касался. «Его» стрельцы, как, впрочем, и все остальные стрельцы, готовились к маршу в апреле, а к смотру, соответственно в марте. А до марта надо было бы ещё дожить. Фёдор ехал в повозке, укрывшись шкурой не от холода, а от неожиданно прилетавшей из-под копыт грязи и думал, что, слава Богу, с англичанами он договорился и в дальнейшем лично встречаться с Ченслером, или каким другим резидентом, не потребуется. Фёдор даже перекрестился, от переизбытка переполнявших его чувств к англичанам.