Филарет – Патриарх Московский 2

Глава 20

— Ты предлагаешь сместить Макария? — воскликнул испуганно царь и с сомнением покрутил головой. — Никто не примет его опалу. Он двадцать лет митрополитом. Высокочтимый в среде церковников. Сам видишь, я всех «избранных» разогнал, а его тронуть опасаюсь.

— Так, не много ему осталось, государь. Через год преставится Макарий.

— Да, ты, что? — встрепенулся Иван Васильевич. — А кто ж взойдёт на престол церковный?

Фёдор скривился, а потом улыбнулся и пожал плечами.

— Свято место пусто не бывает. Некого, что ли? Всегда надо думать о приемниках. Человек смертен и смертен, чаще всего, внезапно. У хорошего руководителя должен быть кадровый резерв. У нас это называлось подбор и расстановка кадров.

— Что такое «кадры»? — осторожно спросил царь.

— Это люди, что работают у тебя в приказах, избах, дворня. Одним словом — служивые. Вот им всем надо иметь достойную замену. Не абы кого, а подготовленного для определённой работы. Сейчас, вот, счёт осваивать надо, письмо светское. Этому учится надо. Ты же видишь, что зная счёт и письмо, легче справляться с учётом. Ведь государство — это впервую очередь учёт, а во вторую — контроль. Вот и у митрополитов должна быть скамейка достойных «запасных», у епископов… Чтобы не пьяница и не дурак, и что ещё хуже — самодур. Чтобы и тебе служил и церкви. Это если по серьезному заниматься управлением государством.

— Так кто ж этим всем заниматься будет? Мне, не с руки, вроде.

— Поставь кого-нибудь, но сразу скажу, что это должность весьма опасная, так как денежная. За мзду многие не только на должность, но и просто на скамейку запасных попасть захотят. Но списки те должны быть тайными. И человеку, что в резерве будет значится, не стоит о том знать, чтобы не возгордился.

— Тайные списки, говоришь? — нахмурился царь. — Ну так и пусть занимается подбором, как ты говоришь, кадров твой тайный приказ. Так-то кто мне только не советует? Того возьми, этого назначь. Правильно! Сам этим и занимайся, ведь у тебя должности при дворе, кроме воеводской нет. Про тайный приказ никто не знает. Вот и создай кадровый приказ.

Царю его идея понравилась, и он даже привстал с ложа.

— А ведь это правильно! Я всех просителей к тебе отсылать стану! Ты у нас взяток не берёшь. Вот сам и разруливай.

Фёдор даже не изменил выражения лица. Он добился, чего хотел.

— И… Пусть твои орлы подберут кого-нибудь на замену Макарию.

— Слушаюсь, государь. Только позволь уточнить?

— Говори.

— Давай, государь, поставим митрополита из нестяжателей? И даже не из-за их отношения к земельному вопросу. Эти старцы не так рьяно против еретиков настроены. А нам ну ни как нельзя людей терять в такой сложный момент. Ведь уходят люди.

— Не захотят, старцы. Они всё больше по скитам сидят да в пустошах. Пробовали уже. Таких бойких, как Сильвестр, мало.

Царь вздохнул.

— Но уж больно он нудный.

Иван Васильевич глубоко задумался, а потом с хитринкой посмотрел на «советника».

— А что, если его снова позвать?

— Кого, Сильвестра? — деланно «удивился» Фёдор. — В митрополиты? Так он же тебя снова замучит советами.

— Не… — покрутил головой Иван Васильевич и ухмыльнулся. — Он хитрый. Он ведь всегда советовать-советовал, но не лаялся, как Адашев. Сильвестр знает ту грань, за которую ему переходить не след. Знает, когда тявкнуть, а когда лизнуть. Он и сейчас, пока я на Адашеве свой гнев срывал, убёг сначала в Александровскую Слободу, а оттуда в Белозёрский монастырь… А ведь я его на Соловки хотел…

— Сильвестр же протопоп, вроде? — спросил, продолжая «сомневаться» Фёдор, но мысленно потирая руки. Он и сам хотел предложить на «пост» митрополита всея Руси' кандидатуру Сильвестра, но подвел к такому решению царя.

— Ну… Да. И что?

— То есть, он — не монах. А митрополитом может стать только принявший постриг.

— Примет, — хмыкнул государь, махнув рукой. — Протопоп — высший сан белоцерковников[37]. Ежели сейчас с ним поговорить, как раз… Когда преставится митрополит? — обыденным тоном спросил царь, словно спрашивал, какая на улице погода.

Фёдор «задумался», но на самом деле его мозг работал, как компьютер, отвечая на запрос поисковой строки.

— В декабре следующего года.

— Ну вот. Посылай за ним своих орлов и пусть везут в Москву. И не говорят зачем, — рассмеялся царь-государь. — Пусть помлеет.

Фёдор усмехнулся.

— Не боишься, что совсем сомлеет, пока будут везти? Я бы сказал.

— Всё равно не поверит, — уже в голос рассмеялся государь.

— Далеко до Беозера ехать. Завтра же и отправлю стрельцов. И скажу, чтобы упредили. Разреши письмо от тебя подготовить? Что, де, зла на него не держишь и зовёшь обратно в Успенский собор. Что некому, де, митрополиту пособлять. Стар, де, Макарий и что «по немощи намерен оставить митрополию и 'отъити на молчалное житие» на место своего пострижения в Пафнутиев монастырь.

— А он намерен? — удивился царь-государь.

— Вот «наедешь» на него он и попросится.

— Может и поверит, — задумчиво протянул Иван Васильевич. — Эх, Фёдюня, где ты был раньше⁈ Может я и не ввязался в эту войну с орденом, а послушался бы Адашева с Сильвестром.

— Всё, что не делается, делается к лучшему, — успокоил «советник» банальной фразой.

— Да? Кто сказал?

Фёдор пожал плечами.

— И ещё, государь. Если звать Сильвестра в митрополиты, надо ему сразу сбить спесь. Чтобы ни о каком митрополичьем «престоле» и не думал. В церквах не митрополичьи престолы, а Божественные, на них хлеб и вино освещают. А горнее место епископа со стулом — просто в дань уважения его сану. Ломать надо, государь, привычки чинопочитания митрополита. Ты не слуга ему и не простой смерд. Раньше — да, византийцы учили что союз правителя и церкови должен быть гармоничным. Диархия[38], мать её! «Только взаимная несвобода церкви от государства и государства от церкви гарантирует достижение подлинной симфонии между ними». Но какой правитель сие стерпит? Дед твой Иван Васильевич не поддержал введённые митрополитом Феодосием дисциплинарные строгости, в результате которых многие члены клира лишились сана, а храмы стояли «без пения». Оттого Феодосий почёл за благо оставить московскую кафедру «по болезни», удалившись «на покой» в кремлёвский Чудов монастырь.

— Так и есть. Я был млад, а Макарий писал мне, грозя карой за нарушение такой симфонии: «Аще же и сам царь, нося багряницу и царский венец, надеяся благородству и саном гордящееся негодовати начнет нашего митрополичьего повеления и святым правилом не покоряющееся святых отец, дерзнет таковая сотворити, той… осужден будет, яко гласу Господню противятся».

— Вот! — ёдор поднял вверх указательный палец. — Пугает. Не след бояться их. Они сами тебя возвеличили, так и веди, государь, себя соответственно. Сам ему длань свою давай для поцелуя. У нас не Рим, чай, где короли папам руки и ноги целуют.

Фёдор вспомнил, что патриарха Никона называли — «господарь». В письмах называли и прилюдно — а потому сказал:

— Не может в государстве быть два господаря, или того, кто выше правителя. Тогда все лучшие люди уйдут к митрополиту в придворные служить.

— Да так и есть сейчас! — воскликнул царь-государь. — У него в постоянном войске тысяч пять служат. И вооружение, и сбруя, и кони ладные. Любо-дорого посмотреть. А мои выйдут… Срамота!

Царь махнул рукой и скривился.

— Кто во что горазд! Даже на стрельцов парадных кафтанов не хватает.

Фёдор понимающе покивал головой.

— Вот и я о том. Договаривайся с Макарием, чтобы он тебе денег дал на войну. Сие дело общее и не должно воинству разделяться. В армии всё должно быть единообразно. Вот пусть и раскошелится на твоих стрельцов.

Царь покрутил головой.

— Не согласится.

— А ты его прямо спроси: «Ты, Макарий, на чьей стороне? На моей, или на стороне ляхов? Ты не хочешь, чтобы мы победили? Воевать Полоцк надо, ибо нельзя оставлять Западную Двину литве да полякам. Вся торговля с 'ганзой» у них по реке идет. Денег, скажи, мне не хватает, а налагать ещё одно тягло на крестьян — не богоугодно. И сильно давить на него не надо. Откажет, так откажет. Посмотри на него укоризненно и Бог с ним. Но долг перед тобой у него останется. Моральный долг и чувство вины. А ещё потребуй у него предоставить отчёт о тех землях, что монастыри вернули в казну.

Фёдор позволил себе улыбнуться.

— Пусть так и пишет: 'Во исполнение решения стоглавого собора от семь тысяч пятьдесят восьмого года, тебе Великий Государь и Царь Всея Руси довожу до сведения, что монастырями Русской православной церкви возвращено в государеву казну столько-то четей земли, а именно: Монастырь Чудов — столько-то, монастырь… И так далее. Безо всякой воды и обращения к высшим силам, как они это любят излагать.

Иван Васильевич тоже разулыбался.

— Ловко ты словеса плетёшь, Федюня. Аж завидки берут.

— Грех это, завидовать, — снова улыбнулся царю «советник». — Ну а что? На соборе решили, что монастыри все земли, прибранные ими к рукам от царя Василия, вернули в казну. А воз и поныне там. Да мало того, ещё и приращивают. Давай опись их земель сделаем. Есть у меня людишки охочие и умелые до такого дела. Да и стрельцы кашу зря едят, да щи хлебают. Пущу их сначала по митрополичьим и монастырским землям, что вокруг Москвы. Да сам с ними прогуляюсь. А то засиделся здесь. От словес язык устал, а от мыслей голова пухнет. Прогуляться надобно.

— А поехали вместе? — вдруг возбудился царь. — Я тоже что-то в Москве засиделся.

— Так у тебя послов скопилось… И шведский, и польский, и датский, и от Тевтонского ордена. Все прибыли на разведку.

— Твои сыскари блюдут посольский люд?

— Да как же их блюсти, великий государь, когда их тысячи и расквартированы они по чужим дворам, а моих всего двадцать. Заставы усилены, так они и пешком уйдут с донесением. Лесами и полями. Смоленская дорога перекрыта, а вот на Новгород, ходи не тужи. Торговцы ездят. Вот с ними они донесения и пересылают, а потом морем. Одной рукой не закроешь голову и жопу, да и надо ли? Не наберёшь же «тайных» много тысяч, чтобы за каждым немцем поставить? Никакая казна не осилит. Пусть слухи передают, куда надо. И так все знают, что мы на войну готовимся. Только никто не знает, какая она будет и куда пойдёт твоя армия.

— А куда она пойдёт? — спросил царь Фёдора.

— Да ну тебя, государь. Не пугай меня. Ведь сговорились уже.

— Да ладно-ладно. Шуткую я. Надоело на твою постную физиономию смотреть и твои умные словеса слушать.

Царь высунул язык, скосил глаза и растопырил ладонями уши. Фёдор рассмеялся.

— Вот и ладно, — бодрым тоном сказал царь. — Значит порешали. Вместе поедем по весям.