Филарет – Патриарх Московский 2

Глава 22

Царь, посмеиваясь, прошёл в Федюнинские «хоромы» и с интересом оглядел просторную трапезную с большим прямоугольным столом, стоящим прямо в центре, с печными изразцовыми колонками по обе от него стороны. Там были кухни: одна для мясных и рыбных приготовлений, другая для овощных, каш и супов. В каждую имелся отдельный вход с улицы.

— Это всё твой немец построил? — спросил царь, заглядывая во все выходящие из трапезной двери.

— Он, великий государь. Очень продуманно всё. Не отнять, как говорится, не прибавить. И светло, и тепло.

— С твоими лампами везде светло и не воняет дымом. От лампад у меня раньше стоял такой угар и смрад, хоть святых выноси[41], прости Господи.

Вечерело и в дальних углах трапезной горели две «волшебные» лампы, как называл их сам Фёдор, стоящие в печных пристенках. В пристенки Фёдор вставил осколки зеркал — брак от производства — и свет от ламп разлетался по комнате словно лучи солнца.

Стол уже был накрыт и государь сел на почётное, приготовленное для него, место, — кресло, покрытое дорогой, красного цвета тканью с вышитыми на ней золотом коронами и лилиями.

Царь провёл по ткани ладонью, ощутил гладь, хмыкнул и, одобрительно глянув на Фёдора, кивнул головой.

— Одобряю, — сказал он тихо. — Достойно встречаешь гостя.

Фёдор только почтительно склонил голову.

— Садись, Федюня. Начнём трапезничать, помолясь.

Он перекрестился, прошептал короткую молитву и потянулся рукой к серебряному блюду с печёной стерлядью, украшенную по краям дольками лимона, которую уважал больше других рыб.

— Попробуй вот этот соус, государь. Не трожь, пока, лимон. В нём он тоже есть.

Иван Васильевич ткнул в стерлядь двузубой вилкой, разломив тушку по спинке, потом взял прибор с соусом и слегка полил им рыбу. Попробовал рыбу и причмокнул.

— Хорошо, — даже несколько удивлённо произнёс царь-государь. — И не особенно кисло, как от лимона, и вкус мяса чувствуется. Хорошо! Сам придумал?

Фёдор кивнул и проделал такую же процедуру, отправив в рот вилкой кусочек рыбьего мяса.

— Я бы тебя в повара взял, — серьёзно сказал царь.

— Знаешь в чём разница между мной и поваром?

— В чём?

— Повар точно знает, какое блюдо у него получится, а я нет. И подать на стол я его не умею. Украсить там, разложить красиво… Я готовлю просто, быстро и без изысков.

— Но вкусно, — добавил царь-государь.

— Приходи, кушай, да, — сказал Фёдор с «грузинским» акцентом.

Царь улыбнулся.

— Скоморошишь, Федюня? Ладно у тебя выходит голосами разными…

Царь замолчал, пробуя вспрыснутый уксусом лук, а потом редьку.

— Надо же. Совсем другой вкус. Ты бы, Федюня, научил моих поваров…

— Так я и учил, да всему не обучишь. Я тебе одного своего отдам. Освоит все мои придумки и отдам.

— Сейчас отдай. Пусть варит. А потом другого.

— Тоже верно, — согласился Фёдор. — Спросить хотел…

— Спрашивай.

— Прошу у тебя, государь, назначить в твой государев полк тех воевод, что я сам выберу.

— Чем тебе эти не нравятся? Не слушаются?

— Именно, государь.

— Меня тоже не слушаются, — вздохнул Иван Васильевич. — Учишь их учишь… Я столько книг перечитал: и греческих, и италийских, и английских, а что толку, ежели никто другой их не читал и читать не желает. Вон, Петру Шуйскому давал читать «Тактику» Льва Мудрого-македонца. С италийского переписана, понятно всё, а он даже не открыл. Как с такими воевать по-новому?

— Вот и я о том же, государь. Оттого и прошу. Не хочу я болванчиком при стрелецких воеводах состоять.

— А этих куда? Обидятся ведь.

— Да и хрен на них! Достали они меня. Послал их земли монастырские переписывать, так столько выслушал… Пока не сказал, что ты сам поедешь, даже и не рыпались.

— Ну ведь поехали же.

— Поехать — поехали, а как земли перепишут? Правильно ли? Перепроверить надо будет. Подкупят их настоятели.

— Так поехали! Давно ведь решили, да всё в Москве сидим.

— Сейчас дороги так развезёт, что утопнем где-нибудь. Да реки разольются. Не день и не два кататься придётся. Пусть уж… Что намеряют, то и намеряют. Главное, что стрельцы указ твой донесли с подписью митрополита. Монастыри встрепенутся, митрополиту отчитаются, а он тебе. Срок там до мая. Подождём, а потом перемеряем и за недостачу накажем. Сейчас к войне готовится надо.

— Да как же готовиться, Федюня? Припасы готовят, а что ещё? Своих стрельцов — понятно, можем готовить, да и тех ты разогнал земли мерить, а другие вои не наши. Нет нашей на них управы.

— Помнишь, я тебе сказывал про штаб полководцев что правители станут собирать в будущем времени?

Государь кивнул молча, так как активно жевал белорыбицу, жмурясь от наслаждения.

— Почему бы не собрать твоих полководцев и не обсудить поход на Полоцк?

— А что его обсуждать? — удивился царь. — Всё уже обсудили и всё уже решено. Воеводы полков определены. Направления ударов полков тоже.

— Как определены⁈ — удивился и возмутился Фёдор. — А я⁈ А мне кто скажет? Я же, вроде, тоже воевода, или нет?

Царь вскинул брови и, улыбнувшись, обтёр губы и руки полотенцем.

— Наконец-то ты спросил, Федюня, про то, как Полоцк воевать будем. А-то всё занят по «хозяйству» своей «конторы». Контора — дело тоже нужное, но война, — дело особое. Сам говорил, без плана войну не выиграть.

Фёдор, услышав слова главнокомандующего, сидел словно «придавленный роялем». Он-то думал, его тоже позовут на обсуждение, а оказалось, что всё решили без него.

Царь ухмыльнулся и, тихонько рыгнув в полотенце, промолвил:

— Всё хотел обсудить с тобой план действий моего полка, да суеты столько… Да и не сыскать тебя было. Всё в трудах и трудах… Аки пчела.

Царь снова улыбнулся.

— Ну, да, времени у нас ещё хоть отбавляй. Смотри сюда.

Царь придвинул несколько плошек к своему блюду с недоеденной стерлядью.

— Это Крепость, — показал он на соусник, а это — основной посад, называемый в Плоцке Великим, — показал на блюдо. — Он примыкает одним краем к крепости, другим к реке, огорожен стенами и рвом с водой. Со стороны реки стен у города нет. Полки окружат крепость и город, займут другие посады — их там четыре: три за Двиной, один за Полотью, что течёт вдоль стен Крепости — и осадят город с крепостью. Наш царский шатёр встанет за Двиной. Полки нападут на город со стороны реки и возьмут его.

— Так просто? — спросил Фёдор удивлённо. — Просто окружим город и возьмём?

— Не просто, конечно, — вздохнул царь-государь. — Как ты говорил? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги? Овраги увидим, только когда туда придём.

— На зиму осада намечена?

— На зиму, конечно.

— Оттого по реке ходишь, аки посуху? Понятно… А вдруг лёд лопнет? Или зима тёплая будет? Или они лёд подолбят? Я бы, на их месте будучи, заложил на реке заряды и рванул при случае.

Царь вскинул брови.

— Что предлагаешь?

— Штурмовать город от реки опасно. У них там, на взгорке посада, наверняка, пушки стоят. Ждут они там атаку. А орудия по льду я бы вообще не тащил. Утопим.

— Все тяжёлые орудия и орудийный наряд уходят под твою руку, Федюня. Как бы ты их поставил?

— Я полководец не великий, но помнится мне, на карте, что ты мне показывал, с северной стороны стоял монастырь. Вот в нём я бы себе ставку и сделал, государь.

— Конечно, там и остановимся, токма стоять долго там не следует. На помощь Полоцку обязательно войска подойдут и скорее всего со стороны Минска или Вильно. Поэтому на левый берег Двины перейти всё равно надо будет. Войско наше показать, знамя царское, молебны провести вокруг стен. Мобыть, и сдадутся Полоцяне без боя.

— Государь, а может навстречу Радзивилу Чёрному выдвинуться? Я точно знаю, что он от Минска пойдёт.

— Правильно! Откуда же ему ещё иди, как не от Минска, если там его вотчина? — хмыкнул царь.

Фёдор «прикусил» язык. Мысленно он ругал себя всеми нецензурными словами, что знал, за то, что нарушил им же установленное правило: «не советовать пока не спросят». А тут он даже влез в сферу, далёкую от его компетенции. Попаданец не был военачальником от слова совсем.

Опыта «реконструкционных» боёв ему едва хватило бы на управление взводом. А на исторические «знания» о взятии Полоцка, вряд ли можно было полагаться безоговорочно, ибо даже схем осады города с расстановкой полков имелось несколько.

— Знаешь, государь, у меня возникает устойчивое ощущение своей ненужности в участии в этом военном мероприятии. Может я займусь чем-то более полезным?

Улыбка, только что сошедшая с лица Ивана Васильевич, вновь легла на его губы.

— Молодец, Федюня, что сам осознал. У нас служить начинают с пятнадцати лет и только годам к двадцати получают полусотню. Ты же принял на себя боярское бремя не по годам, а по уму. Но и ум твой не проявил себя в воинской справе. А боярство во время войн, вольно или невольно, подразумевает командование войском. Иначе, какой же ты боярин? Что ты в свой родословец запишешь? Вот я и назначил тебя на высший воеводческий чин. В благодарность за всё, что ты делал для меня и делаешь. А то, что нет у тебя воеводческого умения, так то не беда. Оттого и приставил тебя к себе. И не зря, гляжу, приставил! Здраво мыслишь и полезно судишь. Думал я про Вильно, после твоего рассказа о том, что Полоцк мы возьмём за три седьмицы. Слишком быстро, для такого войска, что готовим мы. Вот я и думаю, куда потом с такой оравой отправиться? Ты же не советуешь продолжать войну.

— Продолжать войну можно по-разному. Война — это или атака, или оборона. И то, и то может быть как пассивным, так и активным. Я предлагал тебе продолжать войну в виде пассивной обороны. Полоцк нужно укрепить. Его деревянные стены, это обычный острог. Именно поэтому ты его и возьмёшь, разбив стены своими двадцати пудовыми ядрами. Даже каменная крепость Полоцка их не выдержит. Стены тонкие… Значит надо возводить мощные стены вокруг всего города, а это очень много камня и очень много работы. Но камня здесь нет. Значит надо строить из глины, песка и поташа. Надо построить такую крепость, чтобы её поляки ни через двадцать, ни через со лет не отобрали. Полоцк должен стать форпостом Руси, если уж мы его берём. В 1579 году поляки призовут под свои знамёна много наёмных немцев, чтобы забрать Полоцк. Он ведь на реке стоит, что к морю идёт и по которой вся Ливония кормится. И возьмут его только лишь потому, что смогут сжечь одну башню.

— Ну… И с деревянными стенами ни дед мой, ни отец Полоцк взять не смогли, — несколько обиженно проговорил Иван Васильевич.

— Ты шутишь, государь? — не сдержался Фёдор. — Если бы у них имелись такие орудия, как твои «слонобои»…

Лицо Грозного налилось богрянцем и «советник» прикрыл рот рукой и перекрестил губы.

— Извини, государь.

— Ничего-ничего, Федюня. Продолжай. Что бы сделали мой отец и дед?

— Думаю, они бы попробовали взять Ригу и Ревель.

Иван Васильевич чему-то рассмеялся и принялся доедать белорыбицу, периодически хмыкая.

— Ты чего? — спросил сильно удивлённый таким поведением «советник».

Поев, временами подхихикивая своим мыслям, царь-государь снова обтёр пальцы и, чуть прищурив левый глаз, глянул на Фёдора.