В тени Алтополиса

- Ищем, - пробубнил мигом помрачневший Гамаш.

- Плохо ищете, - не удержался я от шпильки, - за неделю ни одного варианта. Неужели в поселке нет Вояджеров?

- Есть, но тебе же особенного подавай, настоящего американца. А где мы такой найдем? Он поди и в империю не поставлялся, если только ограниченной серией.

Прав был Гамахен, не заладились отношения у России с Северо-Американскими Штатами. Вечно друг другу палки в колеса вставляли: то пошлины повысят, то эмбарго введут. Но купцы на то и купцы - умеют законодательные препоны обходить, когда речь заходит о выгодной сделке. Запрещаете автомобили из САСШ поставлять, тогда мы заводы в Латинской Америке построим. Оформим по бумагам на местный бизнес и будем гнать товар напрямую. А то, что качество страдает - дело десятое. Как поговаривали мужики: пока в Пау-Бразил клепают машины, ремонтные мастерские без работы не останутся, ибо такого хлама на четырех колесах еще поискать. Не умеют бразильцы хорошие машины делать. Парады устраивать и самбу танцевать – пожалуйста, а на сборочном цехе работать… Не их это национальная черта.

- Значит без вариантов, - с грустью констатировал я.

- Ты погоди суетится. И мужикам из мастерской раньше срока ничего не говори. Мы тут знакомцам с верхнего города весточку закинули. Ежели чего интересного увидят, обязательно сообщат. И это…, - Гамахен замялся, но все же спросил, - что там на счет красного внедорожника?

- А что с ним? – не понял я.

Тема была старой и давно отработанной, потому и застал вопрос врасплох. Каждая из сторон получила желаемое: Тоша – фотографию обнаженной Ясмин, Лукич – информацию. Тогда откуда возник интерес?

- Пацаны вчера внедорожник на Калюжке видели, - пояснил Гамахен, - и в выходные он возле «Трех Медведей» крутился.

Бар «Три Медведя»… неприятные воспоминания кольнули острой иглой

- Уверен? Может какой другой?

- Чижик, а ты много боевых машин видел, переделанных под гражданские? – вопросом на вопрос ответил Гамахен. Пришлось признать, что немного, а точнее ни одного. Уж очень затратное это дело, менять конструкцию бронемашины с оформлением положенных документов. Последнее даже посложнее будет, потому как любили в нашей стране бюрократию разводить.

- Да и хозяин за рулем приметный, вроде молодящегося дедка, - продолжил тем временем Гамахен. – Ты когда просил про «Аризону» разузнать - прошедшей зимою?

- Ты к чему клонишь? – начал я раздражаться. Зло зыркнул из-под бровей и кажись, Гамахена проняло. Он хоть и числился старшаком, но был слабоват по характеру. Не было в нем нормального пацанского стержня, потому и гнулся под любым напором, ровно как Еремей из мастерской. Вот и сейчас, вместо вразумительного ответа, принялся мямлить:

- Я просто спросил.

Можно было продолжать давить, но какой в этом смысл? Я уже нажил врага на ровном месте: трусливого, а потому вдвойне опасного. Еремей пакостил на протяжении всех четырех месяцев, что успел проработать в мастерской. А Гамаш поумнее Ерёмушки будет. Да и если разобраться по существу, не сделал он ничего плохого. Вопрос щекотливый задал не от желания напакостить, а скорее от большого ума – накопил царские палаты, а житейской мудрости не набрался. Вот и тыкается носом, куда не попадя. Уверен, у Тоши тоже вопросы возникли. Например, почему подлежащая угону машина продолжает кататься по улицам города? Почему её не перекрасили и не переправили куда-нибудь в Сибирь или в Поволжье? Почему не разобрали на запчасти? Может не все так просто с красным внедорожником и интересовались им совсем по другой причине? А раз так, то на кого тогда Чижик работает: на мастерскую или…

- Бывай, - протянул я руку растерянному Гамахену. Крепко пожал и улыбнулся на прощанье.

Бабушка Лизавета любила говорить о книгах, о том какую опасность они в себе таят. Утверждала, что только церковные письмена придают стройности человеческой мысли, все же остальное от лукавого, поэтому вносит сумятицу в неокрепшие души. Я раньше этого не понимал, думал, мало ли что покажется пожилому человеку. Она и тетку Глафиру считала за ведьму, хотя та ни малейшего понятия не имела о колдовстве. А то, что всякое по квартире развешивала, так не амулеты же колдовские - обыкновенные цацки. Имелись у соседки цыганские корни, вот и тянуло ко всему блестючему, ровно сороку.

«Художественные выдумки от нечистого», - постоянно повторяла Лизавета. Я в это не верил, пока сам на собственной шкуре не прочувствовал действия сего зла. Да – зла, иначе каким чертом понесло на улицу знаменитого адмирала? Захотелось захватывающих приключений, как у Тома Сойера?

Найти их на собственную задницу оказалось несложно, стоило лишь объединить в одну цепочку красный внедорожник и бар на Калюжке. Те самые «Три медведя», за которыми Лукич поручил следить и за которымт едва не убили человека. А может и убили, кто знает. В живых-то после того случая не видел. Как бишь респектабельного господина звали - Ортега?

И бар, и редкий автомобиль по отдельности были заданиями от Лукича, но я и подумать не мог, что они будут связаны. Или могут быть связаны… А что, погода на дворе стоит жаркая – летний зной, вот и решил хозяин внедорожника пропустить кружечку другую пенного. Или все же нет? Мне не хотелось верить в случайное совпадение. Близость тайны будоражила кровь. Я мечтал обнаружить что-нибудь этакое, что навсегда изменит мою жизнь. Любую подсказку, любой намек.

Каково же было разочарование, когда вместо ожидаемого чуда я увидел пустующую парковку: ни машин, ни людей. Даже положенный на крыльце швейцар отсутствовал. На входной двери висела табличка с надписью «закрыто на спецобслуживание». Обычное дело, бар сняли для проведения мероприятия. Но тогда почему из открытых окон не доносится веселый гогот, почему никто не курит на улице, пуская в небо густые облака табачного дыма? Поминки и те с большим размахом отмечают. Может слишком рано пришел?

Я бездельничал до самого вечера. Любовался дорогими авто и богато одетыми прохожими. Купил мороженного на мелочь, оставшуюся от имперского полтинника. От того самого, что заботливая медсестра тайком засунула в мой карман.

Калюжка с закатом солнца хорошела. Она и днем выглядела красиво, а вечером, когда зажигались огни и вовсе становилась чудесной. Особенно радовала иллюминация на фасадах государственных учреждений, вроде Банка и Телеграфа. Контраст с трущобами был столь разителен, что порою казалось – я угодил в другой мир. Мир без нищеты и грязи, разбитых плафонов и облезлых домов.

Краем сознания понимал, что происходящее вокруг - всего лишь иллюзия, порожденная обилием света и прочитанными книжками. Но так хотелось верить… Верить в настоящее чудо, способное раз и навсегда изменить мою жизнь. Не через пять лет, не через десять, а здесь и прямо сейчас. Трущобы были буквально забиты людьми, питающимися пустыми надеждами: а вдруг прилетит птица удачи, вдруг постучит в дверь. Не прилетит и не постучит. Можно было до седых волос прожить ожидаючи. В книгах как было - рискнул, проследил за индейцем Джо и стал счастливым обладателем клада. А мне чего боятся, чего терять? У Тома Сойера заботливая тетушка была и крыша родного дома, а у меня? Голь перекатная…

Когда солнце скрылось за горизонтом, я вернулся к бару. Обстановка возле «Трех медведей» оставалась без изменений: ни подвыпивших посетителей на крыльце, ни шума положенной музыки, лишь тусклый свет с трудом пробивался сквозь шторы. Что же это за спецобслуживание такое?

Остатки разума нашептывали держаться подальше от места, на задворках которого порезали человека. Я бы так и поступил, случись это неделю назад, а не в сию минуту и секунду, когда душа жаждала приключений. А вдруг свезёт?

Я дождался момента, когда мимо пройдет загулявшая парочка. Огляделся и не обнаружив ничего подозрительного, юркнул на крыльцо. Прислонил ухо к замочной скважине, прислушался. Кажется или из глубины зала доносятся голоса, едва различимые на фоне шума городских улиц.

Ломиться через парадный вход не стал – спрыгнул на землю и серой тенью скользнул в сторону закоулка. С последнего визита здесь мало что изменилось: тот же узкий проход и громада стен, нависшая над головой. Дорогу преграждало прежнее препятствие в виде забора, а вот лаз оказался заделан. Кто-то успел озаботиться, примотав болтающийся кусок сетки на скорую руку. Пропустил тонкую проволоку промеж соседних ячеек и затянул с помощью пассатижей. Верх заделал, а про низ забыл. Приложив усилия, я отогнул болтающиеся края и плюхнувшись на живот, прополз на территорию. На тот самый задний дворик, где прошлый раз обнаружил раненного человека.

Ну надо же, а они прибрались. Избавились от большой части мусора, вроде груды ящиков у дальней стены, а вот бычки остались. Вся площадка была ими усыпана – скрученными, смятыми, втоптанными в грунт. Их было столь много, что местами не было видно просвета, в особенности на небольшом пяточке у черного входа. На двери по-прежнему красовалась табличка с надписью «только для персонала».

Интересно, для кого это повесили? Сетчатое ограждение само собой подразумевало незаконное проникновение на частную территорию. И если уж нарушитель оказался внутри, то подобным предупреждением его не остановишь. Как было не остановить меня.

Ладонь легла на ручку, и та неожиданно легко подалась – щелкнула, открыв заднюю дверь. Из полутемного коридора пахнуло массой запахов. Были здесь и вкусные, навивающие аппетиту вроде ароматов жареной картошки, и прогорклые от подгоревшего масла, и едкие – химические из-за чистящего порошка. Плитка пола оказалась влажной после недавней уборки. Поскрипывала под ногами, но что хуже всего оставляла отчетливые следы. Вернуться обратно? В тот самый момент, когда большая часть пути пройдена? Да ни за какие коврижки!

Осторожно, шаг за шагом я принялся продвигаться вперед. Плитка под ногами предательски скользила, и пару раз пришлось схватится за стенку. В одном месте и вовсе лужа осталась. Тоже мне уборщики – развели мокроту. Бабушка Лизавета говорила, что в мытье полов главное – не количество вылитой воды, а приложенные усилия.

Первой попавшейся на глаза комнатой оказалась подсобка. Тусклого света было достаточно, чтобы различить стеллажи со множеством полок. Наверняка здесь и сгущенка хранилась, и конфеты с печеньями, и шоколад разных видов. Пришлось приложить немало усилий, чтобы пройти мимо.

Следующей на очереди была кухня, увешанная кастрюлями да сковородками, словно стены рыцарского замка щитами. По центру возвышался гигантский стол с варочной поверхностью. Сейчас здесь ничего не готовилось, не бурлило, но местная атмосфера настолько пропиталась ароматами, что поневоле сглотнул слюну. А вон там дальше, в глубине комнаты располагались двери в морозильную камеру, где помимо говяжьих и свиных туш хранилось мороженое, а еще палки колбасы: докторской, со специями и пряностями, с красным перцем и без оного и…

Я вздрогнул всем телом, услыхав звуки голоса из-за стены - неразборчивый бубнеж, словно прихожанин церкви читал молитву. Усердно крестился и бил челом в пол после каждой строчки. От представившейся картины стало не по себе. Одно дело храм с соответствующей обстановкой, и совсем другое бар - место скорее бесовское, чем божье, пробуждающее скрытые пороки.