В тени Алтополиса

Глава 9. Расплывающиеся в небесах звезды.

Со Стригой я встретился ровно через неделю, как и было договорено - в заброшенной голубятне за городом. Хорошо, что пацаны были на смене, иначе пришлось бы объясняться. Не было больше прав у Чижика здесь появляться – всё, вход заказан.

Я ходил и смотрел на составленные в углу бутылки, на обертки, на забитую окурками банку из-под шпрот. Ходил и думал, как им тут было весело без меня. И вот какая странная штука, в компании я мог весь вечер просидеть на диване, ничем толком не занимаясь. Мог часами слушать разглагольствования пацанов и пялиться на горизонт, где в одну сплошную линию сливались небеса и степь. А одному не получалось - тошно было.

Стригун явился с большим опозданием. Прежде чем открыть дверь, он с полчаса шнырял по окрестным кустам, в поисках мест возможной засады. Мне хорошо был слышен хруст ломаемых веток, а пару раз даже пришлось наблюдать за фигурой, продирающейся сквозь густые заросли. Со второго этажа мучения бандита были особенно хорошо заметны.

Что не говори, стригуны стайные животные. Они как волки не умели бродить в одиночку: не в их это было стиле, не в их характере. Расписные предпочитали сбиваться в небольшие группы по три-четыре человека, гулять вечерами по улицам, и кошмарить торговцев, отказывающихся забесплатно отдавать понравившуюся им вещь с прилавка. Или пугать случайных прохожих, слишком вычурно на их взгляд одетых. Не приведи небеса, появиться в Центровой с серьгой в ухе. Если барышням подобная вольность дозволялась, то парней могли и отлупить. Вырвать украшение с мясом и силой запихнуть в рот, требуя немедленно проглотить. И плевать, что острая застежка серьги могла вызвать внутреннее кровотечение. Сказано - жри, значит жри.

Не ходили грозные хозяева улиц по одиночке. Оттого и странно было, почему этот приперся один. Злой и явно нервничающий, стригун всучил мне тяжелую пластиковую коробочку и тут же требовательно спросил:

- Знаешь, что это такое?

Дураком надо быть, чтобы не догадаться, в особенности при наличии массивного объектива. Покрутив для вида штуковину, я с умным видом произнес:

- Фотик.

- А какой?

Этот вопрос оказался сложнее. Я снова принялся крутить фотоаппарат, пока не увидел соответствующую надпись на оборотной стороне.

- Нева 600.

- Дебила кусок! Ты еще скажи, какого он цвета.

Про цвет я промолчал, и тогда расписной счел за нужное пояснить:

Это цифровая механика, снимает без всяких пленок, а фотографии записывает напрямую - на карту памяти, понял?

- Понял.

- Чего ты понял?

- Что никакой пленки не требуется.

Стригуна такой ответ не устроил. Он моментально оскалился и зло рыкнул:

- Пленки-пелёнки, бл…ть! Знаешь как пользоваться этой хреновиной?

- Если только в теории.

- А ну дай сюда! Понарожают идиотов… Теперь гляди внимательнее, здесь те не церковно-приходская, по сто раз объяснять не собираюсь. Вот тут отверстие для батареек. Следи за зарядом, чтобы при включении лампочка зеленым огоньком горела. А вот сюда, - бандит перевернул фотоаппарат, продемонстрировав небольшую заслонку внизу, - вставляется карта памяти. Её не трогаешь, понял? Не вытаскиваешь, не меняешь, и не засовываешь в ноздрю. Если только почую неладное.

- Да понял я… понял, - шмыгнул я носом.

Стригун бросил на меня изучающий взгляд. Настолько долгий и тяжелый, что я поневоле вжал голову в плечи. Вроде обошлось… Удовлетворенно хмыкнув, бандит продолжил лекцию:

- Каждую фотку в обязательном порядке перепроверяешь, чтобы изображение не двоилось и не плыло. Нажимаешь на эту кнопку и на экране появляется меню. Тут выбираешь, тут листаешь вправо-влево, удаляешь испорченные снимки, нужные сохраняешь. Короче, разберешься... тут все для малолетних дебилов: сфотографировал, нажал на кнопку, проверил качество, сохранил. Повтори!

- Нажал на кнопку, проверил качество, - послушно произнес я и тут же схлопотал звонкого леща.

- А сохранить где? – рявкнул разозленный стригун.

Пришлось повторить всё слово в слово, а потом еще раз и еще… Уж не знаю, что так взбесило расписного, но он едва сдерживался, чтобы не накостылять мне. Нервный какой-то попался учитель.

- И только попробуй снимки запороть, - зашипел он угрожающе. - Я те на роже такие завитушки нарисую кончиком ножа, что ни одна баба не даст: ни из любви, ни из жалости…

Сложилось впечатление, что он и сам не больно-то разбирается в предмете. Да и откуда бандюгану из трущоб знать, как работает современная техника. Не его это был аппарат – краденный, потому как не продают в Красильницком подобного. Слишком дорогое удовольствие для местных, не могущих позволить себе даже обыкновенную пленочную «Каму». Да и чего здесь фоткать: облезлые дома и хмурые рожи? Или серых ворон, слетевшихся на стихийно организованную помойку? Нет, имелись в трущобах и симпатичные места, но их пока отыщешь, фотик сто раз отобрать успеют. Я потому под рубаху его спрятал, когда возвращался в дом бобыля. Специально выбирал людные места и центральные улицы, избегая темных переулков. Шел долго, зато надежно.

- Первый раз вижу подобную штуковину, - удивился Лукич принесенному подарку. Покрутил аппарат в мозолистых ладонях, сделал пару снимков. – Ишь, мудрёно. И чего только умные люди не придумают.

- А вы про кальку говорили, - не удержался я от ехидства.

- Говорил, - не стал отрицать очевидного Лукич. – Только кто же знал, что они подойдут к делу с размахом. Видать, сильно им тетрадка понадобилась, раз рискнули дорогостоящую технику в чужие руки передать.

- Почему им? – удивился я. – Стригун один был.

- Уверен?

- Может за гаражами кто и прятался, мне со второго этажа было не разглядеть, а в голубятню точно скажу – один приходил.

Бобыль кивнул, то ли соглашаясь с озвученными выводами, то ли каким своим мыслям.

- Когда следующая встреча назначена?

- Через неделю.

- Тогда бери фотоаппарат и фоткай.

- Так нечего…

- Как это нечего? – удивился бобыль. – Муха в окне, чайник на плите, одуванчик на заднем дворе. Практикуйся малой, чтобы когда до дела дошло, рука была набита.

Лукич вроде мужик умный, но иногда такое скажет… Не растут одуванчики в августе. Чертополох тот да, колючками своими до поздней осени цепляться за штаны будет. Уж стебли частью посохли, заморозки первые нагрянули, а он все стоит - под степным ветром качается. А одуванчики всё, как отцвели в мае, так больше и не видать их.

Фотографировать мне понравилось. Это оказалось на редкость увлекательным занятием - останавливать мгновения жизни, а после разглядывать их в мельчайших подробностях. Особенно интересно было наблюдать за упавшей в стакан воды каплей, взметнувшей вверх прозрачную корону. Застывшее украшение выглядело волшебным, словно сделанным из чистого хрусталя с множеством брызг-бисеринок. А фоткать муху не понравилось… Она и без того была не красавицей, а при максимальном увеличении и вовсе походила на уродливое существо с волосатой мордой и длинным хоботком вместо жвал. Получается, муха такое же сосущее, как и комар?

Через пару часов объектив перестал жужжать, лампочка заряда замигала желтым цветом. Пришлось идти в мастерскую за сменными батарейками. Их у дядьки Степана оказалась целая куча. Он так и сказал: забирай, сколько найдешь. Я выгреб все отделения шкафчика, стоявшего в углу кабинета. Набил целые карманы, а что не поместилось тащил в футболке. Правда, потом оказалось, что половина из них нерабочая, но зато остальных хватило с достатком. Нафотографировался аж до белых мушек в глазах, и даже во сне продолжал наводить объектив и щелкать, щелкать, щелкать.

На следующий день Лукич принес тетрадь. Но прежде, чем разрешить приступить к работе, велел внести правки – незначительные на первый взгляд: кое-где проставить новую дату или дописать доселе не встречавшуюся аббревиатуру из трех символов.

«2С/» - любопытно, что это может означать? Импортную автозапчасть или клиента, у которого в имени и отчестве встречаются две одинаковые буквы. К примеру, Сан Саныч или Серафим Станиславович. Записи в тетради были щедро приправлены подобного рода сокращениями. Я бы и половины не понял, если бы в свое время не поработал в мастерской.

Ох, неспроста это было, неспроста. Увлекшийся процессом Лукич забыл даже про чистку любимого ружья. Все время, что я фотографировал, он находился рядом: то наблюдал, то уходил за свежей порцией чифира и возвращался снова. Каждый снимок был проверен на качество и четкость. Что-то он запорол, но большей частью одобрил, под конец выдав громкое:

- Молодец!

Необычайная щедрость для обыкновенно скупого на похвалы бобыля.

Два дня ничего не происходило, а на третий Лукич позвал меня на кухню, озадачив новым вопросом:

- Малой, у тебя же вроде знакомые имеются на заправке? Те самые, что по Плимуту работали. Так вот передай, что для них имеется новая работенка.

- Не могу, - буркнул я, и тут же счел за нужное пояснить, - поссорились мы.

- Допустим… А при чем здесь работа?

- Мы крепко поссорились.

- Пацан, ты порою меня удивляешь, - признался Лукич. – Может тебе пластмассовое ведерко с совком купить и отправить в песочницу играться? Замок строить, ну или я не знаю - куличики лепить? А может сопельки подтереть? Тоже не нужно? Тогда чего херню несешь?! Видите ли, поругался он… Мне в том какая забота? Сказано - сделать, значит пойдешь и сделаешь.

Не хотел я возвращаться к Тоше и остальным, и не только по выше названной причине. Имелось стойкое подозрение, что неспроста Лукич решил новую работу предложить. Уж больно элементарной она оказалась, словно задачка из учебника для первого класса: перегнать машину из одного района трущоб в другой. Зачем искать людей со стороны, зачем платить деньги, если под боком имеются свои? Мастеровые не только чинили, но и доставляли отремонтированные машины на авторынок или в гаражи важных клиентов. Это входило в круг их обязанностей. Тогда почему здесь не поступить схожим образом? Странно все это было, странно…

Когда край раскаленного солнца коснулся горизонта, я появился возле заброшенной голубятни. С южных равнин подул долгожданный ветер, нагоняя песку на окраины. Казалось бы, откуда ему здесь взяться, чай не африканская пустыня вокруг – степь. Но все равно каждый год на зубах скрипело, в особенности в конце лета, когда жухла трава, а на некогда зеленых холмах проступали бурые пятна потрескавшейся от жары почвы.

Иногда ветер приносил пыльные бури. На моей памяти такого не случалось, но дед Пахом рассказывал, как однажды откапывал трущобы от навалившего песка, ровно от снега. Говорил, что в будущем солнце станет светить жарче и превратится тогда местность вокруг в настоящую Сахару. Но случится это через тысячу лет, потому и ныне живущим волноваться не стоит.

Когда до голубятни оставалось пройти самую малость, показалась стая собак. Сначала на заасфальтированный пятачок выбежали две псины. Покрутились перед гаражами и уставились в мою сторону - косматые чучундры с вывалившимися из пасти языками. Затем появились еще три, покрытые грязной, обвисшей сосульками шерстью. Жарко им было, в этаких-то шубах. Не удивительно, что днем они отсыпались, и только ближе к вечеру выходили за пропитанием.