Гарпунер

Глава 18

Орден "Ленина", содрали с моей груди «с мясом» и месяца поносить не получилось.

Почерк арестов в те годы «от Москвы до самых до окраин» во многом был схож. Люди в форме НКВД появились на «Энтузиасте» в последнюю ночь перед тем, как китобоец должен был сняться со стапеля. Эти последние несколько дней ремонта, мы с капитаном и вся команда домой не ездили, спали прямо в своих каютах на судне по несколько часов, ели в сухомятку, так как поставленная замполитом задача о досрочном завершении ремонта никак не хотела выполняться в поставленные им сроки. Люди работали на износ, но никто не роптал, а всё судовое начальство, в количестве четырёх человек, не отставало от коллектива.

Всех направленных на ремонт «Энтузиаста» заводских рабочих, инженеров и мастеров мы освободили от мелкого и не требующего особой квалификации ремонта и работ, предоставив им больше возможностей и времени для работ серьёзных, требующих вдумчивого и системного подхода. Очистка корпуса, его мелкий ремонт и покраска — целиком заслуга экипажа.

Строгонов, я и третий помощник, наравне со всеми, приодевшись в спецовки ползали как муравьи по обшивке с кистями, ведрами с краской и скребками, не всегда конечно, а только в те свободные минуты и часы, когда мы «отдыхали» от выбивания фондов, материалов, запасных частей, размещения заказов и других не менее важных, но занимающих уйму времени дел. Ну а старший механик как заперся у себя в машине, так на свет и не выходил, позволяя себе появляться на палубе только ночью, когда работать уже было не возможно.

Ирка восприняла наш ударный труд совершенно спокойно — надо, так надо! Время такое, все так работали, а учитывая то, что её отец вообще временами дома неделями не появлялся, то для неё это было в порядке вещей. Она приходила на завод по вечерам, принося мне домашнюю выпечку или гостинцы, сидела со мной пол часа и вздохнув возвращалась домой. По обоюдной договорённости, она начала подготовку к экзаменам. Будет она поступать в медицинский или нет — вопрос третий, но если решиться, то готова быть она должна на все сто!

Черная «эмка» подкатила прямо к стапелю с судном. Группа сотрудников НКВД поднялась на борт китобойца, и побледневший вахтенный помощник, обязанности которого сегодня исполнял штурман, провел их в каюту капитана. Я ещё не спал, сидя у себя в каюте я пытался заполнить очередной протокол партсобрания, обложившись кучей газет и образцами, доставшимися мне в наследство от Димки Бивнева, и поначалу на шум внимания не обратил — мало ли, бывало нам доставляли грузы и ночью, да и работы неотложные возникали. Только когда дверь в мою каюту без стука распахнулась, и я увидел Строгонова в окружении людей в форме НКВД, я всё понял. Понял, но всерьёз не воспринял. Даже в эти минуты я ещё не верил, что это всё со мной и с улыбкой спросил, мол какого хера вам всем не спиться, и шли бы вы все на хутор, бабочек ловить, ну или домой, но это строго по желанию. Именно эту подробность запомнил один из арестовывающих меня сотрудников и потом мне на допросах ни раз припоминали это проявление, по его мнению, неслыханной наглости, дерзкой непочтительности к властям… Да и как это вообще могло со мной то случиться? Я орденоносец, лучший гарпунёр флотилии, участвовал в спасении летчиков, именно благодаря мне мы выполнили план и не попали в руки японских военных — если уж я враг народа, то кто тогда друг?

— Жохов Виктор? — мрачный чекист на шутку не повёлся, и по указанному мною адресу идти не захотел.

— Собственной персоной! Чем могу помочь?

— Вы арестованы! Собирайтесь! — чекист был предельно вежлив и обращался строго на «Вы».

— За что? — былая весёлость улетучилась мгновенно. Я знал, что раз пришли и забирают, то с вероятностью девяносто девять процентов мне из «застенков» уже не выбраться.

— В своё время узнаете, а сейчас прошу вас добровольно выдать нам оружие, запрещённую литературу и другие запрещённые вещи — голос и интонация у сотрудника не поменялись, он спокоен как удав.

— Запрещённого ничего нет. Оружие висит на стене — я указал на три ружья, которые я действительно хранил, повесив на стену каюты. Одно моё «наградное» и два остались от Томаса.

Начался обыск. Только вот чего искать то? Каюта чуть больше шкафа, он ничего, не дал. Забрали ружья, орден "Ленина", все мои записи и конспекты Бивнева. Все было отобрано без объяснений.

— Ещё оружие, которое числиться за вами есть на судне? — чекист выглядел слегка недовольно, видимо мало нашёл.

— Тоже изымать будите, гражданин начальник? — я начал злиться.

— Да! — во взгляде азарт и интерес.

— Есть, как не быть. Артиллерийское орудие ещё у меня иметься!

— Орудие?! — сказать, что НКВДшник охренел — значить ничего не сказать.

— Ну да, орудие, самое настоящие, только оно тяжёлое, вы втроём его не утащите, пожалуй, хотя вы вроде крепкие мужики.

— Так… Где спрятано?!

— Да нет, не прятал я его. Зачем? На баке стоит, чехлом накрытое.

— Где бак в котором спрятано орудие?! — чекист переадресовал вопрос капитану. Сразу видно, с морем товарищ не дружит, от слова «вообще». Меня так и подмывало сказать, мол «на камбузе!», но я промолчал.

— Гарпунная пушка установлена в носовой части судна, это же китобоец! — пояснил напряжённый Строгонов — числиться она действительно за Жоховым, так как он гарпунёр. Вы её действительно у нас заберёте?!

— Шутить изволите гражданин Жохов? — поняв, о чём речь, чекист перевёл на меня свой прищуренный взгляд — Ну-ну… мы ведь тоже, шутить умеем!

— Ни в коем разе! Вы спросили, я ответил! Не могу же я врать сотрудникам органов! — я понял уже, что шутки тут совсем не уместны, и за них мне может нехило так перепасть.

— Одевайтесь! — я молча встал и накинул на плечи китель, вот тогда-то и заметил мой орден разозлённый чекист. Он молча подошёл ко мне, и ухватившись за одну из самых главных наград страны, резко дёрнул, срывая его с кителя. Силы у него конечно не меряно, раздался треск, и награда с куском ткани упала на пол каюты. Второй, доселе молчавший сотрудник, резко нагнулся и подобрал красивый значок с изображением вождя революции. Оба выглядели раздосадованными, и я понимал почему, молчать о том, что они так поступили с изображением Ленина, я точно не буду!

Из вещей мне взять ничего не позволили, и очень скоро, под многочисленными взглядами проснувшегося экипажа, меня провели по судну, а потом и посадили в маленькую черную машинку — зловещую и знаменитую на весь мир «эмку». Когда шёл, я смотрел на мою команду, понимая, что возможно вижу этих людей в последний раз. Хотелось проснуться от этого липкого кошмара, но к сожалению это была явь. Мужики молчали, но вели себя по-разному. Кто-то отводил взгляд, кто-то смотрел с жалостью и беспокойством, но и парочку злорадных взглядов мне тоже попалось. Дед и Ашуров… я запомню вас ребятки, запомню и буду думать. С Ашуровым мы почти друзья, хотя мой марсовый частенько и отгребал от меня, но плохого я ему ничего не делал, а Дед… с Дедом вообще не понятно!

Куда меня привезли, я так и не понял. На задних окнах машины шторки, я втиснут по бокам от двоих конвоиров, на улице ночь. Ехали мы не особо долго и вывели меня уже в крытом дворе какого-то мрачного здания, после чего без проволочек, обыскали, отобрали ремень, провели по украшенным железными решётками и стальными дверями коридорам и втолкнули в камеру.

Следственная камера тюрьмы, оказалась переполненной до отказа. На двухъярусных нарах лежали вповалку, да что там на нарах, люди стояли практически плечом к плечу! На меня даже внимание никто не обратил поначалу! Все вокруг подавлены, в себя погружены, что им за дело до нового сокамерника…

— Часик в радость, чифир в сладость. Ногам ходу, голове приходу. Матушку удачу, сто тузов по сдаче. Мир и благополучие в доме нашем общем. Здоровья и терпения вам и вашим близким. Меня зовут Витька Жохов, китобой-гарпунёр, первый помощник капитана с «Энтузиаста», статьи по какой чалюсь не знаю, погонялом не обзавёлся ещё, кто тут смотрящий? С местом определиться бы — припомнив всё, что я когда-то читал и смотрел по телевидению про тюрьму, выдал я. Было страшно, но из рассказов немногочисленных знакомых, кому довелось пожить у «хозяина» в гостях, я знал, что и тут люди живут, а некоторые и вполне себе неплохо.

— Уголовник что ли?! Тут люди приличные, это тебе не воровская хата! — тут же набросился на меня один из стоящих рядом дедков, довольно интеллигентного вида. Рядом одобрительно загудел народ — уже и жульё к нам тут пихают! Староста камеры у нас выборный, вон он, спит пока, дождись пока проснётся, а если совести нет — буди! Он час назад только с допросов вернулся!— Не бузи дед! — ответил я, про себя облегченно вздохнув — со своим уставом в чужой монастырь не ходят, вот и я не знал куда попаду! Ни сидел, ни воровал, в драках и прочем безобразии не замечен, тут по ошибке!

— Ага. Все тут по ошибке — громко и нервно засмеялся молодой парень с фингалом на пол лица, который был похож на студента — только оказывается, что пол камеры тут японские шпионы, а остальные вредители, троцкисты, кулаки и неблагонадёжные элементы!

— А ну ка прекращай! — профессор, как я про себя окрестил дедулю, накинулся на студента — следствие разберётся!

— Следствие догребёться, ты хотел сказать?! — студент оказывается тоже зубы умеет показывать и вот сейчас он как мне кажется готов кинуться на старика.

— Хватить! — с нар кряхтя сполз мужик, вид он имел помятый и уставший — чего тут у вас?

— Да вот новенький тут, Сергей Николаевич, не хотел вас будить. А тут Чухатин опять разговоры свои завёл! — профессор обличительно ткнул пальцев в студента.

— Ясно — староста бросил неприязненный взгляд на притихшего студента, но говорить ему ничего не стал, а обратил свой взор на меня — на нарах мест нет, спим по очереди, по шесть часов! Пока не спишь, только стоять! Или на пол можешь сесть, если ноги устанут. Ты… Значить так, в смену со мной пока, у нас одно место есть, где после допросов отлёживаются, вот там и спи, если никого больше не принесут! Освободиться место, переведу в очередь! Ну или можешь под нары, там пока есть пару мест!

— Э! — как реагировать на предложение перебраться под нары я не знал, поэтому ответил нейтрально — я подожду, а пока в смену с вами…

Публика в камере — это я заметил сразу — в большинстве своем была интеллигенткой. Кто-то оживлённо спорил, и в подслушанном разговоре то и дело встречались такие слова как «штангенциркуль», «рейсмус», «сопромат» и куча других своеобразных терминов, правда перемежёванных теми же словами, которые используют и все обычные люди, уронив себе кувалду на ногу. Это точно инженеры. Кто-то рассказывал собравшимся вокруг него людям какие-то истории и там точно звучало имя Одиссея. На уголовников тут разве что пару человек всего походило, да и то, скорее всего это мои коллеги моряки, уж больно походки у них знакомые и татухи своеобразные. Вот к ним то я и двинулся.

— Здорово братва! — я протянул руку, которую морячки с готовностью пожали.

— И тебе не хворать чиф — один из моряков сразу дал понять, что слышал, как я представляюсь при входе — значить нас тут теперь шестеро. Так и знал, что сам к нам подойдёшь, не хотел с Винокровым ругаться.