Патриот. Книга 1. Звезда морей

— Очень, очень любопытно. Признаться, к горному делу я не имею ни малейшего касательства. И прежде даже не подозревал, насколько это интересное и сложное занятие. Я обязательно напишу в отчете о ваших достижениях. Уверен, император не оставит без внимания столь похвальную инициативу и обязательно отметит и наградит всех, кто способствовал успеху сего предприятия. И, конечно, вас, господин Хорьков, я не забуду упомянуть в отчетах. Кому как не мне знать, что без правильной бухгалтерии и учета любое начинание быстро провалится. Делопроизводитель — один из важнейших людей в любом гешефте, тем более таком масштабном, как управление рудниками…

Пока я лил елей ему в уши, мы постепенно подошли к входу в штольни. Хорьков от моей речи то краснел, то бледнел, но я видел, что ему приятно и он уже прикидывает новые перспективы. Лесть — страшнейшее оружие! С тем же Казбеком эти методы я бы и не подумал применять — не тот типаж. А вот Хорьков плыл. И надо было давить дальше.

— Глядишь, и орденом наградит, в чине повысит, а то и пенсион какой устроит пожизненный. Наш император щедр!

— Вы правда думаете, что он может дать мне орден? — воодушевился Хорьков. Мелкая душонка, вот на чем ты посыпался — тщеславие! Признания захотелось, славы, почестей.

— Конечно, может! — я подхватил его под локоток, и так, шаг за шагом мы продвигались в штольню, вход в которую был довольно широк — спокойно могли разъехаться две вагонетки, да еще места хватало. — А я со своей стороны, могу этому поспособствовать…

И я столь выразительно подмигнул, заглядывающему мне в глаза делопроизводителю, что он окончательно поверил и в мою коррупционную продажность, и в свою будущую медаль. Хорьков уже начал мысленно прикидывать, какую мзду мне посулить за составление отчета в его пользу, и будет ли это накладно. Я же не спеша, оглядывался по сторонам, с удовольствием подмечая, как славно все вокруг устроено, и давал ему время созреть.

Топорков следовал за нами, не мешая разговору. А Казбек и сотоварищи все так же держали дистанцию, не выпуская нас из поля зрения.

— Уверен, такому человеку, как вы, в столице платят достойное жалование… — начал первый заход Хорьков.

— О, поверьте, в деньгах я совершенно не нуждаюсь. Я не гонюсь за ними. Мне досталось небольшое состояние от покойных родителей, и служу я исключительно ради пользы Отечества! — я добавил в голос восторженные нотки. — Ибо это единственное, чему должен и обязан посвятить свою жизнь гражданин и патриот.

— Несомненно, бесспорно, совершенно с вами согласен. А интересуетесь ли вы самоцветными камнями? — Хорьков, наконец, сломался окончательно. — У меня, знаете ли, имеется небольшая коллекция, и я бы с радостью вам ее показал вечерком…

— Камни? — задумался я. — Камни — это хорошо. Камни — это эстетично и красиво. С огромным удовольствием ознакомлюсь с вашей коллекцией.

— К тому же я уже давно хотел избавиться от некоторых экземпляров. Нет, они превосходны, но настоящий коллекционер всегда стремится к улучшению коллекции. И если вам что-то приглянется, то мы можем это обсудить…

Дело в шляпе. Теперь Хорьков мой. Конечно, против Морозова он показаний не даст, даже в приватной беседе, но бдительность он потерял и может выболтать кое-какие местные секреты. Я подсадил его на крючок, и он уже не соскользнет, покуда будет надеяться на обещанную награду. Он будет бегать за мной, словно щенок, будет ловить каждое мое слово и льстиво смеяться над всеми моими шутками. В крайнем случае, я попросту выкраду его и доставлю в столицу. На первом же настоящем допросе он выложит все, что знает. Впрочем, зачем тащить его так далеко? Достаточно вывезти делопроизводителя в ближайший лесок, да устроить допрос с пристрастием средней степени. И все секреты Морозова будут мне известны. Отличная идея!

Вокруг кипела работа, сновали люди, двигались вагонетки с породой, кто-то записывал данные в толстые тетради, двое рабочих устанавливали дополнительные арочные крепи в одном из боковых ответвлений, во множестве отходящих от главного, самого широкого штрека.

Я уже понимал, что ни с кем из рабочих поговорить приватно мне не удастся, по крайней мере, сейчас. Не при Казбеке вступать в подобный диалог. Горец наблюдал за мной, я чувствовал его тяжелый взгляд. Он мне не доверял, это я тоже чувствовал.

Мы осторожно, стараясь не споткнуться о камни и шпалы, шли вглубь штрека. Здесь работы уже давно не велись, поэтому пройти можно было относительно свободно. Вся добыча шла в нижних и в боковых забоях, наверх же лишь доставляли ящики с породой.

Я демонстративно осматривал крепления, одобрительно поцокивая языком, потрогал натянутый металлический трос лебедки, заглянул через плечо в записи бригадира, но ничего не разобрал в столбиках цифр — в общем, делал вид, что инспекция идет полным ходом.

Хорькову было явно скучно, мысленно он уже примерял императорский орден, но он вынужденно ходил за мной в каждый угол, в который я не преминул заглянуть. Да и Казбек, как я заметил, начал проявлять признаки нетерпения. Не нравилось ему тут, уж чем — не знаю, но не нравилось. Он чуть нервно оглядывался по сторонам, а по его лицу тек пот. Да ему же страшно! Он старается не показывать, но он до ужаса чего-то боится! И это отважный горец, правая рука Морозова. Неужели страх замкнутых пространств? Я сам ненавидел туннели и вполне мог бы ему посочувствовать, если бы не чувство глубокого злорадства, которое я испытывал. Или тут что-то другое, и страх его не перед грудой камня, нависающей над нашими головами, а где-то в недрах притаилась иная опасность?..

В любом случае, я видел, еще минут десять, и он сломается, и либо потребует подняться наверх, либо сбежит из штрека один, туда, где синее небо и жаркий летний день. Остается лишь немного подождать и, возможно, у меня появится шанс пообщаться с кем-то из рабочих без надзора со стороны грозного телохранителя.

Поэтому я все дальше и дальше отводил нашу компанию от выхода на поверхность, все более углубляясь вниз. Теперь мы шли по чуть наклонному ходу, укрепленному деревянными балками.

— Может быть, пора наверх? — поинтересовался Хорьков, безрезультатно отряхивая от пыли свой костюм. — Вы увидели достаточно?

— Вполне, — согласился я, — еще пять минут и возвращаемся…

И в это мгновение деревянный настил под ногами ощутимо дрогнул, сверху посыпались мелкие камни, но крепления выдержали, хотя мне и послышался треск. Все вокруг замерли, ожидая продолжения, но ничего не происходило. И когда я уже готов был выдохнуть, стены и пол опять содрогнулись, на этот раз гораздо сильнее, и я пошатнулся, чуть было не упав. Одна из балок лопнула, и вниз грудой обрушилась земля вперемешку с камнями, лишь по счастью никого не завалив.

Вдобавок ко всему, из глубины прохода на нас пополз густой черный туман, непонятно откуда здесь взявшийся. Возможно, землетрясение пробило дыру в подземные полости, и туман шел снизу, но выяснять в точности его происхождение у меня не было ни малейшего желания.

— Назад! — крикнул Казбек. Глаза его сверкали. — Быстро!

Я не стал противиться, и мы заторопились в обратном направлении. Моими стараниями, мы ушли достаточно далеко от выхода, и теперь оказались в опасном положении.

— Старые люди злятся на нас, — бормотал бежавший слева от меня Хорьков, — мы в чем-то провинились, что-то сделали не так…

Ящерка в моем кармане активно задвигалась, словно стараясь вылезти наружу из своего укрытия, но мне было не до нее.

Откуда-то из бокового ответвления вылетел рабочий с безумными расширенными зрачками. Я схватил его за отворот куртки, но тот забился в моих руках, выкрикивая непонятное:

— Он идет, полоз идет!

Я разжал руки, и обезумевший рабочий умчался в сторону тумана, видно перепутав в страхе направление. Догонять его никто не стал.

Наконец, мы выбрались в первый, самый просторный проход, оставалось лишь миновать его, чтобы добраться до выхода. Там уже толпились рабочие — одна из групп успела подняться в лифтовой шахте наверх, и теперь люди старались покинуть ставший опасным рудник как можно скорее. Кто-то рядом уже дрался за право пройти первым, другие упали, и по ним топтались, вбивая в землю, десятки ног.

Казбек выхватил револьвер, но стрелять в толпу не решился — это только усилило бы панику, однако и пробиться сквозь плотный строй людей он не мог. Топорков оказался рядом с ним, а мы с Хорьковым чуть приотстали, оказавшись метрах в пяти позади.

Третий подземный толчок стал самым сильным. Я не удержался на ногах и упал, рядом со мной свалился на колени делопроизводитель.

Деревянный настил прохода внезапно рухнул в открывшуюся дыру, отрезавшую нас с Хорьковым от выхода. А из дыры медленно и величественно начала выдвигаться вверх пасть гигантского червя. Я уже видел подобную тварь. Память услужливо подсказала мне бой на станции П.-Д. и поезд с динамитом, которым я управлял столь недолгое время. Вот только новый червь был в разы крупнее того старого. Это был король червей! А еще одного поезда с динамитом у меня не имелось.

Червь все лез и лез, заполнив собой все пространство. Несколько стальных крепежных дуг по центру не выдержали и лопнули, посыпалась земля, и я понял, что медлить нельзя.

Вскочив на ноги, я подхватил ползавшего рядом Хорькова, и практически забросил его в ближайший боковой ход, нырнув следом за ним.

И в ту же секунду место, где мы только что стояли, оказалось погребенным под тоннами камня, полностью отрезав наш проход и от главного туннеля и от червя. Нас же не зацепило только чудом.

— Обвал, — тусклым, безнадежным голосом произнес Хорьков.