Сайберия. Том 3. Одержимый

— Да, мы с обер-полицмейстером иногда цапались. Но вы же не думаете… Я бы никогда… Да и не держал я зуб на него! Это так, старые распри. Всё уже давно на мази. Мы же вроде как общее дело делали. Полицмейстер за порядком следит. И я… вроде как тоже. Со своей стороны. Сами посудите — куда меньше всякой шушеры в городе стало после того, как я стал смотрящим.

— Зуба, говоришь, не держал… — хмыкнул Вяземский. — А вот он на тебя ещё как держал. Говорил, что очень уж рьяно ты под себя город подминаешь. Порядку и правда стало больше. И некоторые… задачи с твоей помощью решать куда сподручнее, чем через полицейских. Собственно, потому я тебя и держу. Но Барсенев жаловался, что аппетиты твои растут день ото дня. И что ты на его место метишь.

— Этого жирного борова и правда давно бы пора подвинуть. Но это только вам решать, ваше сиятельство. И… уж поверьте мне, если бы я его захотел убрать — то обошёлся бы без такой грязной бойни. Он просто исчез бы, и поминай, как звали.

— Ну да, как тот купец. Как там его… Кухтерин?

Фома не ответил. Губернатор же, судя по звукам, встал с кресла и прошелся из стороны в сторону по кабинету.

— Ну а какие у тебя вообще соображения по этому делу? Есть уже что-то?

— Странное что-то творится, Сергей Александрович, — ответил Кудеяров после приличной паузы — осторожно и, как мне показалось, неохотно. — Это точно не кто-то из наших. И точно не обычный человек. Скорее… Стая.

— Упыри? С чего ты решил?

— За последние дни их в город съехалось столько, сколько отродясь не бывало. И продолжают подтягиваться. А сам Барсук… ну, вы же знаете.

— То есть он в чём-то провинился перед своими… — задумчиво пробормотал Вяземский, продолжая мерять шагами комнату. Остановился прямо рядом с нами и побарабанил пальцами по столешнице. — Только этого мне не хватало перед самым приездом императора… Ну, надеюсь, с телом самого Барсенева ты надёжно разобрался? Сюрпризов не будет?

— Надёжнее некуда. Уже порублено и в литейном цеху сожжено. А до лупоглазых из Экспертизы ящик с камнями доехал.

— Хорошо. Но грубо. Грубо сработано, — мрачно отозвался губернатор.

— Времени не было придумать что-то поизящнее. Если бы не перехватили тело в пути, и оно попало бы к лупоглазым — уже поздно было что-то делать.

— Да знаю я… Ладно, с этим уже ничего не поделать. А вот с Путилиным… Продолжай приглядывать за ним и за мальчишкой. Но просто наблюдать. Не вздумай и пальцем тронуть! Особенного Сибирского.

Последние фразы Вяземский подкрепил коротким, но ощутимым давлением — скорее всего, неосознанным.

— П-понял, — ответил Кудеяров. — Но… позвольте всё же спросить? Для пользы дела…

— Хм… Ну, спрашивай.

— Насчёт парня всё ясно. Он может быть полезен. И вообще, дочку вон вашу спас. Но этот Путилин… Что-то я не пойму, чего с ним так цацкаться-то? За ним же никого нет. И, кстати, разве он не в вашем подчинении?

Вяземский вздохнул и снова раздражённо побарабанил пальцами по столешнице.

— Это, может, не совсем моего ума дело… — осторожно продолжил Кудеяров. — Но я ведь уже не раз доказывал, что мне можно доверять. И, раз уж вы мне поручили…

— Да полно тебе, — прервал его губернатор. — Ладно, раз уж спросил… Да и действительно, будет лучше, если ты будешь понимать некоторые тонкости. А не то ещё наломаешь дров.

Он снова прошёлся из стороны в сторону, собираясь с мыслями, и продолжил.

— Да, формально Путилин — следователь по особым поручениям при генерал-губернаторе и, стало быть, подчиняется мне. Да и все расходы по содержанию Священной дружины сброшены на генерал-губернаторства. По факту же Дружина, как и служба Экспертизы, служит напрямую императору. И её функции гораздо шире, чем просто борьба с нечистью. Охота — это вообще не главное.

— А что тогда?

— Выявление и контроль Одарённых. Устранение опасных нефов с запретными Аспектами — упырей, например. Но не только. С помощью Дружины император постоянно собирает сведения обо всех нефилимах. О каждой семье. Кто на кого работает, кто с кем заключает союзы, у кого какое пополнение в клане. Если какой-то клан начинает резко усиливать свои позиции — Романов об этом узнаёт первым. И… порой принимает меры.

Фома усмехнулся.

— Вон оно как? Выходит, император под личиной Дружины к каждому губернатору крыс подсаживает, которые ему стучат постоянно? И что же, ничего сделать нельзя?

— Это давняя игра. И все это знают и понимают. Приходится искать баланс. Содействовать работе Дружины — моя обязанность. И один из признаков моей лояльности. С Юдашевым, прежним главой томской Дружины, мы были знакомы много лет, и во многих вопросах достигли компромисса. Жаль, век смертного недолог.

— Ясно. И теперь, выходит, надо налаживать отношения с этим Путилиным?

— Выходит, что так, — вздохнул Вяземский. — А он… совсем другой человек. Упёртый, фанатичный. Подкупать его бесполезно, запугивать — тем более. Одно хорошо — он выслужился из рядовых Охотников, и его больше интересует именно борьба с нечистью, а не внутренние дела кланов. И, по слухам, в столице он не на самом хорошем счету. Но недооценивать его всё же не стоит. Ты говоришь — за ним никого нет. Большая ошибка. За ним — Романов! Да и в целом Дружину нельзя списывать со счетов. У неё множество тайных агентов, которые вообще никак не оформлены в канцелярии генерал-губернаторства. Про некоторых мы знаем, но это наверняка только верхушка айсберга.

— А ещё — они скорешились с Сибирским…

— Да, и вот это меня беспокоит больше всего. Особенно в свете того, что Сибирского, скорее всего, ждёт аудиенция Романова, когда тот приедет. Но посмотрим, что из всего этого выйдет. Я сегодня сам хочу потолковать с парнем, понять, что у него на уме. Может, получится сделать его своим человеком у Путилина.

— А если нет?

— Тогда… Увы, придётся избавиться. Скорее всего, от обоих. Мальчишка уже знает про «Колизеум», и если Путилин начнёт копать…

— Ну, пацан-то знает только про обычные кулачные бои. И то насчёт моего предложения, похоже, передумал. Кстати, если всё же заявится, что делать?

— Не пускай! Сказал же — никаких лишних телодвижений до тех пор, пока Романов не уедет.

— Понял. Просто следим.

— И то очень аккуратно, не вмешиваясь. Обо всём мало-мальски важном тут же передавай сведения Прокоповичу.

— Понял, ваше сиятельство.

— Всё, ступай. И так потратил на тебя уйму времени.

Скрипнуло кресло — Кудеяров после слов губернатора тут же поднялся и после короткой паузы удалился — в тишине библиотеки его удаляющиеся шаги были отчетливо слышны, особенно на тех участках, где пол был паркетный, а не прикрыт ковровой дорожкой.

Сам Вяземский ненадолго задержался. Я расслышал, как он озадаченно хмыкнул. Увидел, как одна из книг, которые Лизавета смахнула со стола, сама собой взмыла в воздух, подхваченная телекинезом. Зашуршали бумажные страницы — видимо, губернатор полистал её. Потом, подойдя к столу, выдвинул верхний ящик стола и убрал книгу туда. Мы с Лизаветой замерли и даже дышать перестали — сейчас малейший шорох мог нас выдать. Или если Вяземский вдруг решит взглянуть чуть ниже под стол…

Фух! Пронесло.

Губернатор вышел вслед за Кудеяровым, но мы продолжали сидеть неподвижно, пока не услышали, как хлопнула закрывающаяся дверь. И только тогда Лизавета тяжело выдохнула и обмякла, откинувшись на меня.

— Уф, чуть не обмочилась со страху! — пожаловалась она, выбираясь, наконец, из-под стола и торопливо приводя себя в порядок. Сейчас, когда она более-менее успокоилась, это у неё получалось гораздо лучше.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Тебе-то чего бояться? Что батюшка ремня даст?

— Да не скажи. Он может и под домашний арест отправить на целый месяц. А то и на полгода. Но ты прав, конечно. Тебя-то он бы просто прибил на месте.

Сказала она это спокойным будничным тоном, и у меня закралось подозрение, что подобные прецеденты уже бывали. Но уточнять я не стал. Были вопросы и поважнее.

— А насчёт самого разговора что скажешь? — осторожно поинтересовался я, помогая Лизавете поправить завязки корсета.

— Да я и не вслушивалась особо, мне было не до этого, — легкомысленно ответила та. — Обычные папенькины дела. Скукотища. Хотя… Они же вроде и о тебе говорили, да?

— Ну… да. Отец твой даже сказал, что меня ждёт аудиенция у императора, когда тот приедет. С чего бы это?

— Как с чего? — Лизавета так удивилась, что повернулась ко мне, и тесёмки корсета выскользнули из моих пальцев. — Ты же убил таёжную ведьму.

— И что с того? — тут уже пришёл мой черёд удивляться.

— Настоящую ведьму! — шёпотом, раскрыв глаза в почти детском восхищении, повторила она. — Сильную, не то, что всякая мелкая нечисть, которая обычно лезет из тайги. Победил её в прямом бою. И наверняка забрал её силу. Совсем как в старину.

— Неужели это так важно?

— Ещё бы. Получается, ты — первородный нефилим. Таким в прежние времена император титул сразу жаловал, и на службу государеву брал.

— А в нынешние?

— Ну… не знаю. Сейчас вообще такие случаи редки. За сильными демонами очень глубоко в тайгу надо забираться, мало кто рискует. Да и титулы новые государь редко даёт. Но всё равно, твой случай — это прямо событие. На всю губернию прославился! Да и не только на губернию…

Вот оно что… А я ещё удивлялся, чего это целая дочка губернатора так запала на обычного студента с сиротской фамилией. Таким ведь обычно более статусных кавалеров подавай. А, выходит, я-то и правда теперь местная знаменитость. А я ещё не совсем всерьёз воспринимал всю эту шумиху в местных газетах…

Но насчёт того, что я могу заинтересовать самого Романова, Путилин мне ничего не говорил. Впрочем, судя по тому, что я подслушал только что, Путилин вообще не так прост, и очень многое мне не договаривает. Да и меня он завербовал, скорее всего, чтобы держать под присмотром…

В общем, новых подробностей за несколько минут вскрылось столько, что голова кругом шла. И переваривать это сейчас не было времени. Быстро приведя себя в более-менее пристойный вид, Лизавета потащила меня прочь из библиотеки. Правда, вышли мы через другую дверь, в противоположном конце зала, и оказались в ещё более тихом коридоре, в котором отчётливо пахло пылью.

— Сейчас обойдём кругом, и выйдем на другой стороне крыла, — объяснила Лизавета.

— Заметаем следы? — улыбнулся я.

— Ага, — отозвалась она, хитро стрельнув глазками. И вдруг, остановившись, снова обвила меня руками за шею. — Жаль, что нас прервали. Хотя это и к лучшему, наверное. Я что-то совсем сегодня не в себе, чуть голову не потеряла.

— И я.

Угу. Причём я-то — в прямом смысле. Давай, отшей уже её как-нибудь, болван! Иначе проблем не оберёмся.

— Но впредь нам нужно быть… благоразумнее, — добавил я, мягко уклоняясь от её поцелуя. — Иначе, боюсь, я не смогу с собой совладать.

— Ммм… Да, пожалуй, ты прав, — вздохнула Лизавета и, как ни в чём не бывало, зашагала дальше по коридору, взяв меня под руку. — Как всё-таки приятно, что не перевелись ещё порядочные мужчины. Ты настоящий джентльмен, Богдан!

— Да, я такой, — кивнул я, скрывая вздох облегчения.