Капитали$т: Часть 1. 1987

Она качает головой.

— Нет. Сейчас ты врешь. А тогда ты правду говорил. Скажи, неужели ничего хорошего не будет? Сплошной мрак?

— Будет хорошее, — говорю я. — Веришь?

— Верю, — отвечает она. — Расскажи! Я ж не усну, если не узнаю.

— Например, — говорю я, — всю нашу районную библиотеку можно будет засунуть в устройство, размером с книжку. И с него же читать. И в это же устройство — всю любимую музыку и фильмов с десяток. И с него же — смотреть и слушать. И даже звонить, хоть на другой конец земного шара! В любом магазине — полста сортов колбасы. Бананы и ананасы круглый год. Качество, правда, так себе... А в любом кафе — итальянская пицца и японские суши.

— Суши? — переспрашивает она. — Я читала в какой-то книге... Но не пробовала, конечно. И никто, наверное, у нас не пробовал.

— Редкая дрянь, на самом деле, — говорю я, не переваривающий азиатскую кухню. — Но многим нравится. Вообще, ресторанов и кофеен будет много, на любой вкус. И магазинов одежды — тоже на любой вкус. Еще можно будет за границу полететь. Хоть в Тайланд на пляж, хоть в Бразилию на карнавал. Откроется много спортивных центров. Не такие, как сейчас «качалки», а с беговыми дорожками, кучей тренажеров, люди будут ходить после работы. И появятся компьютерные игры. Они уже есть, но очень простенькие, а научаться делать так, что это будет интереснее и красивее реальности. И многие люди будут жить там. И фильмы будут в нормальном качестве, а не такое, как мы сейчас смотрели.

— Еще! — говорит она.

— Машин будет много, — вспоминаю я, — почти в каждой семье будет автомобиль, а то и два. И научатся делать машины на электричестве, без бензина.

— А инопланетяне, экстрасенсы и все такое?

— Лет пять все с ума посходят, и все сойдет на нет, — говорю я.

Она смотрит на меня и глаза ее расширены от удивления и ужаса.

— Я не спрашиваю, откуда ты все это знаешь, — говорит она. — Не спрашиваю. Но я вижу, что ты не врешь. Значит ты или псих, или...

— Я — псих! — честно признаюсь я.

Она качает головой. Не верит.

— Ни один псих никогда не признается, что он псих!

Я смеюсь.

— А я хитрый псих. Я специально признаюсь, чтобы меня не заподозрили.

— А кто там сейчас правит в будущем? — спрашивает она. — Генеральный секретарь или...

— Генеральный секретарь сейчас последний по счету, — говорю я. — Больше их не будет. Правит президент. Фамилия тебе ни о чем не скажет, так что...

— А после Горбачева кто будет? — Ее глаза горят любопытством.

— Сейчас он партийный деятель, высокого ранга, но не очень известный. Фамилия тебе тоже ничего не скажет. Скоро он начнет себя вести очень активно, так что, все его узнают и сильно полюбят. А потом возненавидят.

— Все, не могу больше, — говорит она. — У меня острое информационное отравление. Только я не понимаю, — она смотрит на меня с изумлением и жалостью, — если ты все это знаешь, то как же с этим живешь? Это же невозможно, просто так со всем этим жить?

Я молча машу рукой. Действительно, жить со всем этим сложно, но приходится.

— Я все же надеюсь, что ты меня разыграл, — говорит она.

Мы прощаемся.

— Я не помню, я уже говорил тебе, что ты мне нравишься? — спрашиваю я.

— Говорил, — она улыбается и целует меня на прощание.

Я ухожу.

Голова после этого разговора была пустая и легкая. Прошел, называется, сеанс терапии. Выговорился. Все же, надеюсь, что она восприняла мои излияния не слишком серьезно.

А выпускной мы отгуляли очень даже хорошо — с застольем, торжественными фото и встречей рассвета. Все было прилично — никто даже не ужрался в хлам, пропустили по паре бокалов «Советского шампанского» и на этом все. После встречи рассвета каждый вкратце рассказал о планах на будущее, и все это было наполнено оптимизмом и жизнерадостностью, немыслимыми для моего времени, но вполне нормальными для восемьдесят седьмого. Все же, несмотря на мажорское свое положение, одноклассники мои были людьми, в общем, хорошими, у них горели глаза, и они очень торопились в новую взрослую жизнь, которую видели исключительно в радужных красках.

Несколько выделялся на их фоне Витя Пахомов, мой друг и компаньон, у которого была не голова, а вычислительная машина и который на будущее смотрел без розовых очков, ориентируясь исключительно на материальные цели.

Прочие же ребята были преисполнены оптимизма. Даже я немного заразился их состоянием, будущее перестало быть для меня чем-то ужасным, но представлялось своего рода квестом, который нужно пройти, выполнив положенные задания.

Так, вместе со всеми своими одноклассниками, я входил в новую взрослую жизнь.