Конторщица-3

— Лидия Степановна!

Я обернулась. Сзади моего ряда, в проходе, стояли трое мужчин. Сам председатель, ещё один — приземистый, с усами и водянистыми глазками, третий — настоящий восточный красавец — кареглазый, с ямочкой на квадратном подбородке, был чуть помоложе.

— Лидия Степановна, — сказал председатель, — мы с товарищами прослушали ваш доклад и очень даже впечатлились. Для молодого руководителя, только ставшего у руля, вы подаёте большие надежды.

— Да! — подтвердил приземистый, — большие надежды.

Кареглазый ничего не сказал, лишь оценивающе посмотрел на меня и улыбнулся.

— Спасибо, товарищи, — изобразила смущение я (молодая женщина в эти времена должна была быть скромной).

— Давайте я вам представлю моих коллег, так сказать, — улыбнулся председатель. — Меня-то вы должны знать. Хотя напомню — Плечевой Илья Гаврилович.

Я кивнула, мол, очень приятно.

— А это, — он указал на приземистого, — Барабаш Сергей Петрович. Мой заместитель.

Я улыбнулась Сергею Петровичу.

— И Каримов Ильяс Мурадович. — Плечевой указал на кареглазого. — Ещё один мой заместитель.

— Очень приятно, — вежливо сказала я.

— Но вот, Лидия Степановна, — продолжил Плечевой, — при всём при этом, нам с товарищами показалось, что у вас всё-таки маловато ещё опыта.

— Да, маловато, — покивал Барабаш с важным видом.

Каримов опять промолчал.

— Опыт — дело наживное, — ответила я банальной фразой, лишь бы что-нибудь им ответить.

— Верно говорите! — расцвёл улыбкой Плечевой. — Наш человек!

Все дежурно заулыбались. Меня уже начал этот разговор слегка напрягать, только не могу понять, отчего.

— Поэтому мы с товарищами посовещались и приняли решение, что нам с вами нужно срочно поделиться опытом.

— Да, подставить, так сказать, товарищеское плечо, — скользнул по мне масляным взглядом Барабаш, и я всё поняла. Особенно после того, как Каримов попытался незаметно толкнуть его в бок.

— Поэтому, чтобы обсудить этот вопрос, нам с вами, Лидия Степановна, нужно обстоятельно побеседовать и выяснить, где конкретно у вас какие пробелы, — продолжил Плечевой всё больше воодушевляясь. — Уже конец рабочего дня, поэтому предлагаю вам присоединиться к нам для конфиденциальной, так сказать, беседы.

— Поедем в «Дубки», — чуть растягивая гласные, сообщил Каримов, — там можно спокойно поговорить.

— Что такое эти «Дубки»? — осторожно уточнила я.

— Это лучший в нашем городе банный комплекс, — снисходительно к такой деревенской простоте, как я, пояснил Барабаш, и у меня аж заледенели руки.

И вот что мне сейчас делать?!

Три ответственных товарища, не последние люди в городе, нагло снимают меня на троих для бани. Твою ж мать! Вот это я попала!

Но отвечать что-то было надо и то срочно.

— Спасибо, товарищи, за доверие, — сердечно приложив руки к сердцу, поблагодарила я, но, к сожалению, сегодня не смогу…

— Как это вы не сможете?! — рассердился Плечевой. — Не каждому работнику оказывают доверие сразу три руководителя областного Комитета профсоюза!

— Ну извините…

— Тогда давайте завтра, — предложил Каримов.

— Завтра я тоже не могу…

— А когда можете? — сузил глаза Плечевой.

— Боюсь, что вообще не смогу…

— Тогда правильно, что боитесь, — с еле сдерживаемым раздражением произнёс Плечевой и, круто развернувшись, пошел к выходу.

За ним засеменил Барабаш.

— Эх, таких вы людей обидели, Лидия Степановна, — укоризненно попенял мне Каримов и пошел догонять товарищей.

Да уж. На ровном месте таких врагов нажить — это ещё умудриться надо.

Вот ведь блин!

Водитель Ивана Аркадьевича забрал меня и отвез на работу. Самого шефа ещё не было. Уныло побродив по кабинету, я еле-еле дождалась гудка и, сдерживая зевки, побрела к выходу.

И каково же было моё удивление, когда на пятачке у проходной депо «Монорельс» я заметила синюю машину Будяка.

«Вот тебя только и не хватало для полного счастья!», — с досадой подумала я.

— Лидия Степановна! — замахал Будяк из машины. — Я вас жду.

Подавив раздраженный вздох, я подошла к машине.

— Лида, — сказал Будяк, — ты устала, да ещё всю ночь нормально не спала, так я тебя сейчас домой подкину.

— Так мне здесь недалеко идти, — удивилась я, — если через пустырь, так вообще минут семь.

— Через пустырь в белом костюме? — хмыкнул Будяк и открыл дверцу автомобиля. — Садись давай. Домчу с ветерком. Да тут и Римма Марковна тебе ужин передала, раз ты не будешь в Малинки возвращаться. Заберёшь заодно.

— Когда успела? — удивилась я, усаживаясь в машину. — Ты же в городе весь день. Как?!

— А мне не трудно было тебе за ужином в Малинки смотаться, — включил зажигание Будяк, машина чихнула и плавно тронулась.

Я ошарашенно переваривала информацию. Сегодня какой-то извращённо-странный день. Капец прямо!

Мы ехали молча. Право было недалеко. Когда выехали на улицу Ворошилова, Будяк вдруг выдал:

— Знаешь, Лида, — сказал он со вздохом, — мы с тобой давно не чужие люди, а до сих пор так и не переспали. Как-то не по-русски это. Не по-товарищески.

Я аж обалдела.

— Останови! — злобно рыкнула я.

— Лида! Я же пошутил!

— Останови, сказала, или я выпрыгну из машины!

— Ну что ты начинаешь? — с обидой в голосе произнёс он, но машину остановил. — Я же как лучше предложил. Ну, не хочешь — как хочешь. Что, уже и поинтересоваться нельзя?

— Держись от меня подальше! — прошипела я и выскочила из машины.

Я неслась к дому, пыхтя от возмущения. Я вся кипела аж.

Ну что за люди такие!

Мужики! Кобелины!

Все! Сперва Эдичка, потом эти три гуся из профкома, а теперь и Будяк туда же! Гады! Ненавижу!

Уже в квартире я поняла, что забыла забрать ужин Риммы Марковны.

У меня оставался ещё один день для «закончить дела», а потом нужно ложиться на обследование в мать его дурку.

Это утро было таким же серым, как и моё настроение. Свинцовые тучи, сердито пыхтя от усилий, трудолюбиво затянули весь небосвод. Поэтому сегодня всё имело легкий оттенок ртути.

Вроде я и выспалась, а после вчерашних суток была вся вялая и разбитая. Зевая, я потащилась на кухню. Вчера еда осталась у этого свинского Будяка, в магазин бежать было лениво, да и поздно, а из продуктов в квартире, где всё лето не жили, был лишь чай, растворимый кофе и немного круп. Даже сахар, мать нас так, мы уволокли весь на дачу.

Полазив по кухонным шкафчикам, к моей искренней радости, я откопала банку сгущёнки и немного гречки. Сварила, морщась, кашу из гречки со сгущёнкой. Терпеть это не могу, но других вариантов нету.

Позавтракав так неоптимистично, я сбегала на работу, взяла три отгула (всё, что было. Если, не дай бог, обследование затянется, буду просить больничный, или не знаю даже). Я в душе надеялась, что всё пройдёт быстро. Затем я вернулась домой.

Этот день я взяла ещё и потому, что сегодня Луция должна была забрать письмо для Ольги. Она обещала прийти ближе к вечеру. Днем у меня должен был состояться обед с Львом Юрьевичем. А вот утро всё было моё.

И я не нашла ничего умнее, как отложить все свои дела и непонятно зачем отправиться к Вероничке Рудольфовне в «Ателье Минбыта» срочно пополнять гардероб.