Бастард Ивана Грозного — 2
Читать книгу "Бастард Ивана Грозного — 2"
Глава 23
В парике и с бородой Санька даже себе понравился. Шёлковая подложка на рыбном желатине мягко прилегала к лысине и лицу и не имела свойства сдвигаться. На побочные явления, такие, как, например: зуд, почесуха, он привык не обращать внимание ещё с младенчества, когда гнус и комары пытались грызть нежное тельце ребёнка. Грызли и грызли себе, подумаешь! Всем кушать хочется. Так и после… Не обращал, короче, Санька внимание на раздражающие других факторы бытия.
— Ну, как я тебе? — спросил Санька кикиморку, глядя на себя в большое зеркало, стоявшее в царских покоях.
Марта кивнула головой.
— Ты для меня любой хорош, — спокойно сказала она. — Мне важно, какой ты внутри, ибо я уже не могу без тебя и без твоей силы. К хорошему быстро привыкаешь, а мы уже с тобой сколько? Пропитал ты меня собой. Сейчас моего во мне и нет ничего. Бросишь меня, истаю вся.
— Зачем мне тебя бросать? Ты не вредная и не капризная, что среди баб большая редкость. Даже среди твоих кикиморок все такие разные! И как ты с ними справляешься?
— Всё на силе твоей. Только она иссякнет, накинутся на меня и выпьют всю. Если их сейчас отпустить… У-у-у… Что бы было!
— То есть, если меня убьют…
— Тебя не убьют. Я не дам.
— Но не всегда ты со мной.
— Всегда. Даже когда ты не видишь!
— Даже так? — «удивился» Санька. — Не знал.
— Не придуривайся. Всё ты знал и знаешь, и видишь.
— Да ладно, и пошутить нельзя.
Санька и вправду знал, что она всегда рядом, так как теперь постоянно, кроме сна, конечно, находился в состоянии «внутреннего зрения» и «видел» не только окружающий материальный мир, но и тонкий. В тумане, конечно, и только ближние объекты, но тонких сущностей вокруг себя, бывало, наблюдал.
Видел однажды приходившего ночью Лешего Моха Мохыча, но тот покрутился-покрутился рядом, однако проявиться не спешил. И Санька окликать его не стал. Приходили и другие. Некоторых, наиболее назойливых, отгоняла Марта, но большинство сущностей отлетали сами, испугавшись Санькиного света. А свет, благодаря его новой способности, накапливался больше и больше, растекаясь вокруг него и проникая в окружающие его предметы.
Как-то он, находясь в невидимом состоянии, посмотрел на царские палаты и удивился. Свет источался из них тонкими почти не видимыми лучиками. Тоже, кстати, виделось и вокруг некоторых храмов.
— Так ты не сказала. Похож я на боярина?
— Хорош барин… Хорош.
— Мне четырёх охранниц надо. В сопровождение. Конных. Переправишь в Коломенское. Местных отбери. Там пока поживут. Заодно казарму приберут. Собирать войско снова будем. Хватит у нас с тобой силы держать в узде сотни три?
— Кикимор тут столько не наберётся. Можно попробовать оборотней призвать.
Санька поёжился.
— Что-то я их опасаюсь в вои записывать. По крайней мере в регулярную армию. Как работники они себя хорошо показали. От сих, до сих они четко понимают, а более сложные задачи уже с трудом. Да и коллективные действия у них не получаются, а война — это взаимодействие. Может научить их разным пакостям в тылу противника?
— Правильно. И в регулярной армии они не нужны. Ты же знаешь, что, то, чему ты их научишь, остаётся с ними навсегда. Научи и отправь восвояси. Дозволь в здешних лесах обитать, охотиться. Пусть всегда будут рядом.
— Научи! — хмыкнул Санька. — Кто б меня научил! Но совет правильный, спасибо. Как их позвать, знаешь. Мне сейчас работники: каменщики и плотники, ох как нужны. Крепость класть буду.
— Да поняла уже… Позову.
— Не поняла, а поняла… Но с Усть-Луги не зови. Там пусть границу стерегут. А с новыми сама проведи собеседование. И это… Ты можешь сама с ними заключить контракт?
Марта обомлела.
— Ты мне доверяешь вести дела от твоего имени?! — очень возбуждённо спросила она.
— Доверяю, Марта. Ведь ты не станешь злоупотреблять моим доверием?
— Не стану, — заверила Кикиморка. — И силу твою обещаю понапрасну не тратить.
— Вот и договорились. Тогда и задачи сама им поставишь. Где копать и как стены лить ты знаешь.
— Знаю, мой господин.
— Ну и хорошо. Завтра раненько пусть четверо твоих ратниц выдвигаются к Коломенскому. Здесь, в царском дворце, в мои покои никого не впускать. Прибираться: полы мыть, пыль вытирать, постель менять, только самим.
— Так и делаем, господин.
— Молодчинка! Иди, обниму!
* * *
Обходя склады, Санька увидел странную очень мелкую соль. Так мелко здесь соль не мололи. Попробовав на вкус, он удивился. Почти не солёная соль.
— Что это? — спросил он хозяина.
— Поташ, — с удивлением ответил тот.
И Санька вспомнил, что много раз слышал, и в прошлой жизни, и в этой, но так ни разу не видел. Оказалось, что поташ называли «деревянной» солью. А ещё оказалось, что она продавалась тут везде, так как использовалась в скорняжном промысле и при выпечке пряников. Для рассыпчатости. Но Санька вспомнил, что поташ ещё могла быть использована для приготовления калийной селитры, если подмешать её в селитряницы или соединять с простой селитрой, а это уже стратегическое сырьё, ибо из такой селитры должен получаться влагоустойчивый порох. Про это Санька когда-то читал.
— Ты сам производишь? — спросил Санька хозяина.
— Наши крестьяне лес жгут. В вотчинных лесах Боярина Морозова. Я токма увожу и продаю.
— И много делаете?
— Бочек сорок-пятьдесят с майдана.
— Хохлы, что-ли?
— Почему?
— Майдан, — по хохлятски.
— Литовцы и поляки у барина поташ жгут.
— Понятно. Как продаётся?
— Плохо продаётся. Раньше в Великоновгород возили. Весь уходил сразу. Сейчас там немецких гостей нет, а свеям поташ не нужен. А вдруг совсем торговлю в Новгороде закрыли. Куда-то в Усть-Лугу, сказано возить. А это далее Великого Новгорода. И дорога там, говорят, плохая и разбойники.
— Врут про дорогу. Нормальная дорога. Один ты тут с поташем?
— Куда там! Складов десять ещё.
— По сколько продаёшь?
— Рубль бочка.
— А по сколько берут? — рассмеялся Санька.
Купец вздохнул.
— Ещё прошлогодний стоит. А через месяц свежий привезут.
— Ежели я договорюсь, чтобы казна забрала всё, за сколько мне отдашь?
— Всё? Казна? — купец охренел. — Звиняй боярин, хозяин цену сбрасывать не велит.
— Ну и ладно! — пожал плечами Санька и отошёл.
Этот поташ от него никуда не уйдёт. Надо ещё в зелейном дворе новые порядки установить.
— «Заставь их усложнить процесс изготовления селитры, вой ведь поднимется!», — подумал Санька.
Санька обходил всех купцов и вручал им договоры. Три дня потратил на писанину. Следующий купец, вышедший на зов своего товарища, представился знакомой «до боли» фамилией — «Строганов». Санька нашёл нужный договор и прочитал имя. Аникей…Отчества, естественно, нет. Вот порядки! Как вот общаться с пожилым человеком, зная только имя и фамилию.
— Доброго здравия, уважаемый! Я боярин Ракшай Александр Мокшевич.
— Благодарствую, боярин. И тебе не хворать.
Санька передал в руки купца толстый лист льняной бумаги.
— Рукописный уговор? Доброе дело сделаешь боярин, коли с землёй поможешь, ибо гонят нас отсель дьяки, а земли не дают. Прямо беда. Ты прямо нарочно к нам пришёл. Но ведь мы съехать отсель не сможем, пока там стены и крышу не построим.
— Это понятно! Никто вас отсюда не сгонит. А землю дней через пять получите. Ты вот скажи Аникей, ты где соль варишь?
— На Вычегде. Река такая в Архангельском крае.
— А вот злато-серебро там есть, на этой речке?
— Злата-серебра там нет, — засмеялся купец. — Неужто мы солью бы промышляли.
Санька помнил, что фамилия эта была как-то связана с Уральскими горами, но как, он не помнил.
— А про уральские горы ты слышал?
— Это, где Пермь Великая? Слышал. Вот там серебро точно есть. Про злато не знаю, а серебро есть. Там всё есть.
— Почём знаешь?
— Так… Возили оттуда…
Купец засмущался. Санька словно не заметил.
— Я почему спрашиваю, мы про Пермь Великую ещё с Иваном Васильевичем, царствие ему небесное, говорили. Про серебро, что оттуда везут.
— Так, то я ему и рассказывал, — усмехнулся Строганов. — Ещё в прошлом годе, как приезжал. Сговаривались свидеться. Приезжаю, а оно вон что… Другой теперь государь…
Санька от неожиданности сунул руку под шапку почесать лысину, но не тут-то было…
— И чего к новому не пошёл?
— Ага… Подойдёшь к нему. Мы с советником его Адашевым, что-то не сговорились. Ещё при Иване Васильевиче…
— Хочешь сведу с царём?
Строганов вздрогнул.
— Врёшь!
— Не вру.
— Что просишь?!
— Ты про мзду? Я Ракшай мзду не беру, а вот долю попрошу. Причём, равную долю в участии и прибыли.
— В участии? Это ты про затраты на розыск?
— Да. И ещё… Там надо городки ставить. Розыски — дело долгое. Там крепостицы ставить надо. Людей переселять и искать по всем речкам.
— Я знаю, где промышлять... Лишь бы добро от казны получить.
— Сам пойдёшь? — удивился Санька.
— Зачем? У меня браты да сыновья с племяшами. Есть кому ходить.
— Через два дня после заутрени приходи к золотому крыльцу. Назовись. Всё царю расскажешь.
— Спаси бог, мил человек! — Строганов прижал руки к груди.
* * *
Семь дней царёва «затворничества» закончились быстро. Санька объездил всю округу, заложил ещё пять «питейных дворов» и, таким образом, хоть немного познакомился с Москвой и её окрестностями. «Питейными дворами» будущие бетонные сооружения Санька называл условно, до времени скрывая их оборонительную сущность.
По последнему проекту трёхэтажная гостиница будет иметь возможность принять до тысячи «гостей», а сам двор сможет сдерживать вражескую осаду до полугода. Кикиморки помогли найти места для будущих внутренних колодцев. Они все легко чувствовали близко подходящие к поверхности водоносные слои.
Ещё один двор Санька заложил на Киевской дороге напротив «верхнего» края Садового острова, второй у Смоленской дороги, третий у Тверской, четвёртый на Архангельском тракте, пятый на Владимирском, примерно в равном удалении от Кремля.
Дверь кельи государь отворил на восьмой день рано утром, отстоял молебен и прошёл в свои палаты. На удивление настоятеля монастыря и монахов царь был бодр и полон сил.
Умывшись и переодевшись в царское платье, Санька позвал Адашева.
— Какие новости, Алексей Фёдорович?
— Новости есть, Александр Васильевич. Приехали посол Шведский с товарищами.
— Кто посол?
— Микаэль Агрикола, епископ финляндской лютеранской церкви.
— Долго ждёт?
— Два дня всего.
— Кто ещё ждёт?
— Купец Строганов. Не записывался, но говорит, что вызывал ты лично, государь!
— Было такое! Его первого приму. Что ещё?
— Челобитная от купцов с большого гостиного двора зело дерзкая. Пеняют, что дьяки государева двора изживают с места, а другой земли не дают.
— Давай её сюда, а с дьяками разберись. Чую, что другим обещали за мзду.
— Знаю я, кому. Митрополиту.
— О как! Зачем ему?
— Ещё один храм, наверное, хочет поставить, — пожал плечами Адашев. — Он там стоит, ждёт тебя, как освободишься и примешь его.
— Закончим и зови. А пока… Вот, что я надумал. Записывай. Первое — казённые земли никому без моего ведома не продавать и не отписывать. Книги буду проверять лично. Все записи в вотчинных книгах после сего дня без моей подписи считать не действительными. Другое. Вокруг Москвы на основных дорогах поставить военные гостиные дворы и взять их на казённый кошт.