Бастард Ивана Грозного — 2

Глава 17

Санька в своих подозрениях оказался прав. Англичане действительно, знали, куда и зачем плыли, а именно плыли конкретно в Русь. Акционерам было рассказано про дорогу в Китай и показана ложная карта, а для себя инициаторы экспедиции знали, что им нужны северные территории России.

Однако, зная крутой нрав Русских царей, сурово расправлявшихся со всеми незваными гостями и тщательно оберегавшим свой люд от иноземных пришельцев, настоящую цель скрыли. И от акционеров, ибо что такое Русь по сравнению с Китаем, и от властей. Потому и грамотку такую изобразили… Вроде, как не знамо кому…

Александр про англичан читал много и помнил, что во времена русской смуты, когда поляки захватили московский кремль, английские корабли высадили в Архангельске десант, взяли его под контроль и дошли аж до Ярославля. А когда оказалось, что Минин с Пожарским идут на Москву, предложили им свою помощь, но те, слава богу, отказались.

Однако и после этого англичане не успокоились и подкупили таки новоиспечённого царя Михаила Романова двадцатью тысячами золотых фунтов, сохранив привилегии Англо-Московской торговой компании.

Ричарда Ченслера принесли через полчаса. Воительницы бесстрастно держали его под руки.

— Что сказал? — спросил Санька у дьяка-дознавателя.

Тот рассказал и отдал Адашеву допросный лист. Адашев машинально передал его Александру, а Александр «глянул», но потом сделал вид, что ощупал написанное пальцами.

— Ну… Что и требовалось доказать. Хорошо, что взяли подпись этого… Климента…

Второй капитан едва стоял на ногах и с его штанов капало, а аура источала ужас. Александр вздохнул.

— Значит так, господа хорошие… За обман все ваши товары уйдут в нашу казну. А вас самих… Вас самих я отпущу. Отпущу с письмом к королю вашему, в котором изложу про ваш обман. А ещё отвезёте ему нашего посла и подарки. Всё понятно?

Климент Адамс кивнул, Ричард Ченслер висел на кикиморкиных руках безучастно.

— Второй капитан! В грамотке укажу тебя, как носителя письма. Этот… посол… может до Англии не дожить.

На этой ноте рандеву английских «послов» завершилось.

— Грамоту посольскую пишем на имя королевы Марии Тюдор.

— Да, как, государь! Писано в грамоте, что Эдуард король…

— Я знаю, что говорю, Алексей Фёдорович, — мягко перебил его Санька. — Отошёл в мир иной король. В том году короновали Марию.

— Бабу? На трон? Свят-свят… — перекрестился Адашев.

— Давай, дьяк, пиши, чтобы не забыть…

Александр поднялся с трона и прошёлся по залу. По ряду сидевших у стен бояр прошёлся шепоток.

— Мы, Божиею милостию, Великий Государь Царь и Великий Князь Александр Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский. Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и иных, и всея Сибирския земли и Северныя страны Повелитель, и Государь земли Вифлянской и иных, тебе, Марии, по благодати Божией, королеве Англии, Франции и Ирландии, защитнице веры и верховной главе Церкви Англии, и Ирландии на Земле, шлю братский поклон и дары малые…

Александр перевёл дух.

— Дошли до меня людишки твои, что удумали обманным путём берега наши северные разведывати и торговлю свою там без спросу нашего учиняти.

Походив туда-сюда, Санька продолжил:

— Воровство сие прекратив и наказав зачинщика, отпускаю твоих людишек взад с сиим письмом, переданным через капитана корабля слугу твоего Климента Адамса. Не гоже нам государям общатися через слуг негодных, посему посылаю с Климентом Адамсом посла своего…

Александр остановился.

— Кого послом пошлём? — спросил он Адашева.

Тот от неожиданности не знал, что сказать.

— Кто у тебя в посольском приказе самый умный и упрямый. К этим вралям надо посылать упрямого и представительного.

— Так… Это… Осип Григорьев… Непея Вологодский. Смышлён, упрям и сановит. Важный, как павлин.

— Так и пиши… Посла своего Непею Осипова Григорьева сына для оговора беспошлинных купеческих сношений между твоей…. Титул напиши… И моей… Тоже моё имя и полный титул… стран-государств.

Санька снова перевёл дух.

— Вроде бы всё, — сказал он в раздумье. — Остальные ваши словесные выкрутасы сами добавите. А дьяка научи держаться нагло и уверенно, как с ляхами. Они на ляхов и похожи. Не лебезить и не заискивать! Бо за слабость примут.

— Так может ему сразу нашу грамоту о беспошлинной торговле дать? Вдруг без неё откажутся торговать с нами.

Санька покачал головой.

— Не надо. Не откажутся. Они сейчас корабельный флот хотят построить, а так же, как и мы закрыты шпанцами и франками от дерева. Им сосны наши, во как, нужны. — Санька провёл пальцем по горлу. — За лес они нам и пушки и медь… Всё привезут. Пусть Осипов на словах им распишет наши лесные богатства. Да, они и сами видели, пока в Москву ехали.

— Так и сделаем, государь, — склонился Адашев в поклоне.

— Как, бояре? Верно мы делаем?

— Верно, верно, государь…

— Ну вот и ладно, — довольно потёр ладони Санька. — Вроде, первый блин не комом.

— Ещё как «не комом», — тихо сказал Адашев. — Ты бы видел их лица…

Санька «видел» лица бояр, и старался в голос, от души не рассмеяться. Настолько все бояре выглядели удивлёнными. Привыкли они, что с ними советовались, а они долго обсуждали любой вопрос государя. А тут… Раз, два — на дыбу. Три, четыре — письмо к англицкой королеве готово и посол снаряжён напутствием. Эка невидаль! В два часа дело сделано. Не за неделю и не за месяц, а за два часа.

— Что у нас далее?

— Присяга людей лучших.

— Доброе дело. Веди всех.

Следующий час Александр стоял перед троном, а к нему подходили, становились на колени и прикладывались лбом к его ноге служилые люди. Санька машинально перекрестил первого и потом, хоть уже понял ошибку, но что-то изменить уже было поздно, продолжал, пока не перекрестил последнего тысячного, ибо каждый отмеченный его рукой, отходил к двери спиной и видел, что делал царь.

Каждого, давшего присягу, награждали памятным свежеотчеканенным золотым с профилем и именем «Александр Васильевич». Номинал золотой имел «Десять рублей», но о том на нём написано не было. Это были даже не деньги, а памятный знак. Что-то типа медали. И об этом было заявлено на соборной площади, на которой и выстроилась вся присягнувшая тысяча.

Санька, выйдя на золотое крыльцо, испугался. Перед ним стояло воинство всего в тысячу человек, но это была его личная тысяча и она заполняла всю площадь. Стояла, откровенно говоря, не шеренгами и колоннами, а абы как, и это сняло с Саньки напряжение.

— Гвардейцы! — Крикнул он, напрягая горло, словно рыча. — Вы присягнули мне, а я присягаю вам! Я клянусь служить вам верой и правдой и никогда не давать в обиду! Служите и вы мне также, и наша Русь будет стоять вечно! Мы вместе! И ни один враг не потревожит наших детей, жён и матерей! Слава России!

Наученная дьяками вся воинская тысяча крикнула «Слава!». Крикнула нескладно, но громко.

— «Ну, ничего!», — подумал Санька, наполняясь восторгом. — «Я научу вас Родину любить!»

После «построения» всех присягнувших впустили во внутренний царский двор, где были установлены столы с кушаньем, питьём и лавки. Установлен был и обеденный царский трон, на который уселся Александр, с удовольствием отдавшийся пиршеству. Рядом с ним за столом не сидел никто. Но за троном дежурили то Данила Захарьин, то Адашев, присоединившийся к пиру после дачи указаний в посольском приказе.

Перемены блюд на этом пиру проходили не так часто, как на вчерашнем, да и пироги с кулебяками были слегка подсохшими, но на сии мелочи никто не пенял. Все ели жадно, пили много.

Примерно через два часа со столов всё убрали и торжественный обед закончился. Санька сначала удивился этому, но потом понял, что сие прописано в регламенте, и участники обеда о том уведомлены. Потому и торопились набить чрево. По окончании обеда все встали и, снова подходя по очереди и чинно кланяясь, благодарили государя и удалялись, пьяно покачиваясь, а некоторые и приплясывая.

— Что далее? — спросил Санька, позёвывая.

— В опочивальню, государь… В опочивальню…

Александра провели в спальню его кикиморки. Адашева, своего постельничего, он отпустил со словами:

— Дел других, что ли нет? Меня есть, кому раздеть и в постель уложить. Вечером придёшь и всё расскажешь, что сделано.

Адашев после слов «есть кому раздеть» покраснел, улыбнулся и распрощался. Санька поднялся в опочивальню и предался положенному всем на Руси полуденному отдыху.

* * *

Англичане и русский посол в Англию уехали через три дня. Ченслера подлечили. Послу Непее была вручена верющая грамота к королеве, список той речи, которую он должен сказать, память, как держать себя дорогой, что отвечать на разные вопросы об отношениях Московского государства к Казани, Крыму и Астрахани, а также перечень «обидных дел», причиненных поданными королеве «людьми». Обоз снарядили съестными припасами, которых нет в Архангельске, и отправили с санным караваном на север с надеждой что он дойдёт как раз к августу, к самому благоприятному для судоходства в северном море периоду. Так и случилось. Корабль англичан взял на борт посла и продукты и благополучно отплыл на встречу тяжёлым испытаниям.

Александр входил в управленческие дела государства Российского с трудом. Как-то попытавшись вникнуть в «государев бюджет», он вызвал казначея Фёдора Сукина. Именно он вместе с князем Юрием Васильевичем Углицким оставались в Москве застарших когда погиб царь Иван.

Из этого Санька предположил, что Сукин лицо уважаемое и доверенное.

— Расскажи про себя, Фёдор Иванович. Долго казённым приказом заведуешь?

— Заведую, как ты сказал, государь, с того года, а в казне уже, почитай, как десять лет. Ранее чтил оброчные дела.

— Что это?

— Сдавал на оброк земли твои, да другие статьи дохода, получал с них оброк.

— Ну и как доход? — серьёзно спросил Александр. — Всё собирали?

— Всё, государь, собрать никак не можно, — вздохнул Сукин.

— И много недоимок?

— Много, государь…

— Понятно… Какая сейчас казна?

Сукин пожал плечами.

— Казна, как казна. Я тебе книги принёс. Доходную и расходную. Сам смотри…

Александр подошёл к столику дьяка и раскрыл одну книгу из четырёх. Это оказалась «Расходная книга денежной казны». Открыл другую — «Приходная книга денежной казны». Третья — «Приходная книга товарам и вещам».

Полистал…

«Ноября в 21 день, по государеву... имянному приказу, послано на денежной двор Ефиму Телепневу старых денег 1120р.; весу в них было 356 гривенок; велено их переделати для прибыли. И те деньги переделаны. И того серебра угорело 6 гривенок 47 золоти, да мастером вышло 23 р. и 27 ал. 2. д.; а затем осталось 1381 р. 6 ал. и 2 д., и прибыли у тех денег 261 р. 6 ал. 2 д.»

Понятно — приход.

Так, расход… Тут ещё круче замес…

«Сентября в 26 день, из устюской чети у думново діяка у Петра Третьякова в государеву казну на казенной двор діак Ждан Шипов, по памяти за своею приписью, взял на крымскую посылку 1053р.»