Сень

Сестра не просто так сидела в кабинете: когда Таня вышла из операционной, ее уже ждал горячий чай и разные бутерброды. И сестра особо предупредила ожидающих Таню мужчин, чтобы они эти бутерброды не трогали:

— Это специально для Тани, вы, если перекусить хотите, скажите — я вам нормальных сделаю. А то некоторые в сердцах эти хватали… они на вкус отвратительны, а мне пол мыть после этого не хочется.

— Какие-то восстанавливающие препараты? — решил блеснуть знаниями Голованов.

— Нет, просто то, что на сыр похоже — это овсяная каша с рыбьим жиром и вареньем из облепихи. Наверное, и к этому привыкнуть можно… хорошо еще, что их только врачам есть положено…

Вероятно, что «к этому» все же привыкнуть было сложно: Таня, усевшись в кресло и взяв в руки бутерброд, сморщилась так, то Александр Евгеньевич не удержался от смеха:

— Танюша, ты выглядишь так, будто тебя заставляют жабу съесть, причем живьем.

— Жаба вкуснее… наверное. Так что там у вас случилось?

Так как Бартини просто молчал, Голованов сам ситуацию Тане обрисовал. Обрисовал и стал на нее глядеть какими-то «щенячьими» глазами.

— Ну, общую картину я поняла, а от меня-то вы что хотите? Новый завод я вам не выстрою, тем более ВВС самолеты хочет получить быстро…

— А уговорить их отменить заказ? У нас же через год будет готова новая машина.

— А как заказ отменить? Ну допустим я даже сниму Василевского с поста министра — заказывал-то не он, а военно-транспортная авиация. Я вижу, что вам этот приказ об учреждении ВТА не нравится, но согласитесь: в АДД такое подразделение явно лишнее. И вот ВТА заказ не отменит: им самолет нужен, причем давно уже нужен. Так что тут вариант вроде единственный прорисовывается: вы договариваетесь с Георгием Михайловичем о том, что в Таганроге у него на заводе делают все, что можно — в смысле, на что оснастку в Моршанск еще не отправили, а окончательно машины уже пусть в Моршанске собираются.

— Он-то не откажет, мы как раз и говорим, что проекты самого Бериева застрянут.

— А вот ему я как раз помогу, все равно уже пообещала. Заодно закажу у него еще один самолетик, как раз по его профилю.

— Что за машина? — встрепенулся Голованов.

— Сугубо гражданская, для врачей. Широка страна мая родная, а с аэродромами у нас не ахти где-нибудь в глубинке. Нужен небольшой гидросамолет-амфибия, чтобы и на речку любую сесть мог, и на аэродром возле районной больницы. Сейчас врачи при необходимости МАИ-колхоз используют, но у него по погоде много ограничений и места для лежачего больного просто нет. Нужен самолет побольше, помощнее — а раз речки или озера почти везде есть…

— Жаль… я думал, что ты сможешь помочь.

— Роберт Людвигович, а вы что молчите? Ваш же самолет… кстати, я вот что подумала: в Касимове вторую сборочную линию готовят под «колхозника», но еще не запустили, ее к октябрю-ноябрю доукомплектуют. Но все вспомогательные производства уже готовы, так что поговорите с ними, может они тоже кое-что смогут для вашей машины сделать? Или хотя бы в Моршанск людей опытных командировать? Я-то в авиапроизводстве мало что понимаю, но там народ опытный, по пять «колхозников» в сутки уже выпускают.

— Хорошо, я поговорю…

В мае в СССР успешно заканчивалась посевная, а за пределами страны тоже многое происходило. А так как там, за этими пределами, пока еще правили люди далеко не самые глупые, происходящее могло Советскому Союзу серьезно навредить. Могло, но что-то получалось… не очень.

Уолтер Беделл Смит обсуждал со своим первым заместителем как раз эту ситуацию:

— Аллен, ты можешь внятно объяснить, что у нас творится в России? У меня складывается впечатление, что вся русская служба вообще работать перестала, а Президент требует его информировать во всех деталях. Ну и где мне эти детали брать?

— Уолтер, если бы дело касалось одной России, я бы даже не почесался. То есть почесался бы, но в рабочем порядке, однако у нас вообще в Европе творится что-то непонятное.

— А в России понятное, ты это хочешь сказать?

— В России — да, понятное. Очень для нас неприятное, но объяснимое: русские применили какие-то новые подходы в контрразведке и просто зачистили практически всю нашу агентуру.

— А ты думал о возможной утечке у нас в конторе?

— Думал, но даже наличие шпиона в твоем секретариате не в состоянии объяснить все эти провалы. Русские зачищают вообще всех, даже тех агентов, которые наши люди пробуют вербовать в инициативном порядке — и о которых сюда докладывают только после их провалов. К тому же от кузенов тоже просачивается информация о полной зачистке уже их агентуры. И даже израильтяне разводят руками в полном бессилии: русские действительно устроили тотальную зачистку. И очень жесткую, далеко не все агенты, о судьбе которых нам стало известно, отделались сталинскими лагерями. Удивительно, правда, что теперь в России о поимке очередного шпиона не трубят все газеты — но слухи ходят, и вербовка сейчас… люди просто боятся.

— Но ты же информацию о России все же получаешь…

— Да, к сожалению не самую свежую. В основном все, что мы узнаем, мы узнаем от эмигрантов из России, в основном от евреев. Русские почему-то выпустили закон, по которому любой еврей, пожелавший перебраться в Израиль, может это проделать свободно. Ну, видимо все же почти любой, но ограничения, вероятно, касаются лишь очень немногих. На прошлой неделе в Вену прибыли сразу четверо конструкторов из авиационного бюро Микояна, и от подачи заявления до того, как русские их перевезли в Вену, прошло всего три недели.

— Вот это странно, а ты не задумывался, почему они выпускают в том числе и тех, кто владеет военными секретами?

— Это тоже непонятно, но раз это случилось, глупо не воспользоваться моментом. На самом деле, хотя русские все еще держат в Австрии свои комендатуры, в дела страны они практически не вмешиваются — если вмешательством не считать постройку лагеря для эмигрантов под Веной. И мы там с этими евреями довольно плотно работаем, и многих перевозим уже к нам. А почему… лично я думаю, что русские надеются, что кто-то не эмигрирует из одной жадности: эмигрантам они позволяют вывозить деньгами по сто долларов на человека, причем им даже деньги меняют по официальному курсу, еще личные вещи. Но полностью запрещен вывоз любых предметов из драгоценных металлов, любой радиоаппаратуры, книг. Израильтяне таким, конечно, прилично помогают материально, но все же хорошие специалисты теряют при переезде очень много.

— За нужную информацию они могут много и получить.

— Вероятно, но пока информация от них скудна и противоречива. За последние полгода, пока действует этот закон, мы так ничего серьезного и не узнали.

— Возможно, что люди, что-то серьезное знающие, не в курсе о том, что их может ждать существенное вознаграждение.

— Знают. Русские разрешили Израилю во многих городах открыть вербовочные пункты и там тем, кто в них обращается, все подробно рассказывают. Проблема в том, что в России на этих пунктах нельзя заранее выяснить, знает ли кандидат что-то действительно важное и полезное…

— Ну, с Россией понятно. Неприятно, но, надеюсь, ты что-то все же придумаешь. А в Европе сто происходит?

— В Европе… В восточной Германии творится примерно то же, что и в России, хотя еще далеко не всю нашу агентуру немцы зачистили. В Болгарии то же самое, как и в Румынии и Чехословакии. В Венгрии дела у нас получше, но там особо ничего интересного не происходит. Единственная страна, где мы работаем весьма успешно — это Польша, они очень для нас удачно оказались рьяными католиками, а через ксендзов многое получается сделать. Кстати, Ватикан не против нашей там работы. Но опять: в самой Польше ничего интересного не происходит, а русские… Они почему-то полякам помощь оказывают минимальную и, похоже, даже не собираются их включать в свой военный блок.

— Поясни.

— Сейчас идут серьезные переговоры между несколькими странами, и Россия собирается создать общую военную организацию из оккупированных ею стран. Это Германия в первую очередь, Венгрия, Болгария, Румыния, возможно Чехословакия. Австрия здесь, на наше счастье, не рассматривается. На счастье, потому что в этих странах предполагается, кроме всего прочего, и выпуск русского оружия налаживать, больше того, оно уже налаживается. В Чехословакии готовится производство танков, в Венгрии авиазавод уже строится, да и другую бронетехнику заводы уже осваивают. Да и вообще промышленных заказов, в том числе по выпуску техники российской разработки, этим странам много достается. Всем, кроме Польши, и польскую продукцию никто в русском блоке даже покупать не хочет.

— Это же для нас открывает серьезные возможности.

— Пока что лишь в части увеличения нашего населения: поляки очень стараются переехать к нам. А то, что они выпускают на своих заводах, им даже самим не нужно: откровенный хлам…

Но недоумевали не только буржуи, Лаврентий Павлович тоже сильно удивился тому, что Таня не сдержала обещания. Хотя не сдержала и не по своей вине.

Никита Сергеевич, очевидно, так и не понял, что поднимать Джезказганскую область его не послали, а сослали, и начал очень активно там руководить. А будучи «знатным шахтером» он полез руководить и строительством крупной медной шахты, смело раздавая шахтерам ценные руководящие указания. Настолько ценные, что произошло серьезное обрушении строящегося штрека, в результате чего погибло больше двадцати человек. Назначенный вторым секретарем Семен Игнатьев тут же начал расследование, подключив к этому делу лично Абакумова, и результаты для Хрущева оказались более чем плачевными: его сняли уже вообще со всех постов, исключили из партии — а спустя всего пару месяцев суд приговорил Хрущева к десяти голам исправительных лагерей. Но в лагерь он так и не попал: в камере, куда поместили Хрущева, оказался заключенный, чей отец был по приказу Никиты Сергеевича сослан в Казахстан и умер в первую же зиму ссылки…

Правда Таня, обсудив этот эпизод с Лаврентием Павловичем, с видимым облегчением заметила:

— Ну что же, не придется мне этим заниматься. Он сам виноват.

Правда говорить ей, что и сам к случившемуся руку сильно приложил, он не стал. Возможно, она это и знает — но ведь возможно и нет, ведь Лаврентий Павлович тоже неплохо умел хранить тайны. А портить её мнение о себе тем, что поддался чувству личной мести, он не хотел.