Чужие здесь не ходят

Объявились прямо на пути, встали бок о бок… поклонилися…

– Я – Михаил-сотник из Ратного, – спешился Миша. – Еду навестить Костомару-вдову. Ежели что еще хотите знать – спросите.

Лешаки ничего не спросили, лишь переглянулись, кивнули… снова поклонились… исчезли… Лишь качнулись ветви росшей неподалеку осинки да колыхнулась где-то сбоку трава.

И, когда проехали уже, вдруг прозвучало в спину:

– Доброго пути, сотник! Удачи!

Значит, успел уже Демьян… И эти – гляди-ко! – успели. Хоть и непорядок нынче в земле Журавля… А мастерство не пропьешь – так это и называется.

– С пару верст еще поползут за нами, а потом отстанут, – догнав сотника, с усмешкой молвила Лана.

– А почему отстанут? – любопытный донельзя Аввраам переспросил тут же. Его напарнички-первогодки тоже навострили уши – интересно же! И правда – почему?

– Потому что – знаю! – хохотнула половчанка. – Я ж местная, забыли? Когда-то у госпожи Костомары в челядинках жила. Добрая была госпожа, а вот братья ее – те еще ерпаганы!

– Кто-о? – на этот раз даже сотник подивился новому слову. – Что еще за ерпаганы такие?

– Насмешники, супостаты, злыдни, – пояснила дева. – Так по-нашему, по-степному…

Сотник качнул головой:

– Гляжу, не особо ты их жаловала…

– Как и они меня… Думаешь, господин, просто так вдова тебе меня подарила? В том числе – и от братьев своих упасла… Говорю ж – добрая… Стойте-ка! – половчанка резко осадила коня у развилки. – Здесь направо когда-то Орясьевы выселки были… полувымершие. Пара верст. И Нимеево – деревенька… Если осталась еще.

– А ты откуда… – начал было Авраам-Меча.

– От верблюда! – степная красавица резко осадила парня и хмыкнула. – Забыл? Я ж местная… почти… Господин сотник? Ты говорил – кого поспрошать…

– Молодец, Лана, – довольно кивнув, Михайла махнул рукой. – Заворачиваем!

– Ой! Нет, нет, мой господин! – тут же запротестовала половчанка. – Зачем такой толпою? Напугаем только всех. Да и не выйдут они к нам – спрячутся, разбегутся…

– Тоже верно, – сотник задумчиво взглянул на Лану. – Что предлагаешь?

– Вдвоем пойдем, с Войшей… Можно еще кого из младших… Да хоть его, – девчонка кивнула на Авраама.

Тот сразу приосанился, выпятил грудь:

– Я готов, господин сотник!

Конечно, попросился и Глузд… раз уж там степная красотка! Миша подумал-подумал, да и махнул рукой. Однако задачу поставил – конкретную:

– Возьмешь с собой еще двоих. Затаитесь в кустах, недалече. Ежели что не так – вмешаетесь и нам знак дадите. Кукушкою покричите и – сразу – кречетом.

– Есть, господин сотник! – радостно вытянулся Глузд.

Девушки быстро переоделись – в обычные длинные рубахи, запоны, бусы и все такое прочее. Авраам тоже стащил кольчужку, подкольчужник…

– Рубаху другую надень – нахмурился Ермил-десятник. – Тут вон – ржа, тут – протерлась… Понимающему человеку сразу видать – никакой ты не смерд – воин!

«Гражданского» платья взяли с собой две переметные сумы – и мужского, и женского. Как раз вот на такой случай.

Авраам быстро переоделся… и с большой радостью сбросил сапоги:

– Босиком пойду… а то по сапогам… заметно.

– Ладно – удачи! – прощаясь, помахал рукой сотник. – Надеюсь, хоть кто-то на выселках тех остался…

– Думаю, скоро мы… Пошли, вой!

Лана инструктировала на ходу:

– Мы – из Ратного, смерды. Идем в гости. В Нимеево – деревенька тут недалеко есть. Я там многих знала…

– Лучше не просто так в гости, – быстро соображала Добровоя. – Нынче у нас – Наталья-овсянница. Овес косить начинают. Вот, попросили помочь. Ну, и праздник потом – как водится.

– И правда – праздник! – Авраам с ликованьем подпрыгнул. – Овса сноп во дворе ставят – хоровод! Потом всех деженем угостят – славно!

Звонкие голоса затихли за кустами вербы…

Дежень… Миша тоже вспомнил – толокно, замешанное на кислом молоке или на воде с медом… С непривычки вполне можно и захмелеть. Потому обычно с овсяными блинами подавали. Ну да, на Наталью-овсянницу – так…

В ожидании возвращения разведки сотник приказал спешиться, но коней не стреноживать и пастись на луг не пускать. Мало ли – вдруг да срочное что? Не снимали и кольчуг, лишь только шлемы. Выставив дозор, ратники уселись под деревьями, в тени, вытянули ноги… Все эти парни, как уже видавшие виды, так и первогодки, сейчас были в любой момент готовы вскочить в седла, выхватить копья и мечи, помчаться, куда укажет сотник… В любой момент. Быть может – уже сейчас, в этот самый миг… Или чуть-чуть позже…

Так вот и ждали – весьма напряженно, расслабляться было нельзя, земля-то кругом – чужая, да река недалеко, а уж оттуда – всякий залетный люд. Лодейщики, артельщики… тати…

Вроде бы подремывая, Михайла все посматривал на тень от невысокой осинки, вроде как на часовую стрелку смотрел. Дойдет во-он до того пенька – это уже с полчаса примерно. А до муравейника – и час будет. Две версты туда, потом – обратно. Там еще, если кто есть – поговорить, расспросить. На все про все – где-то часа полтора, два… так примерно…

Сотник прикрыл глаза, подумывая, как еще помочь Костомаре? Может быть, открыть у вдовы какую-нибудь мануфактуру? Построить на реке мельницу и… Скажем – ткани. Тогда овцы нужны… Лен – дело невыгодное, лен у каждого есть… Да и шерсть, в общем-то, тоже… Только ведь хорошее сукно делать – это не только шерсть нужна, еще и станки, и уменье, и навык, то, что называют профессионализм. И те, кто таковыми умениями и навыками обладает – рабочая сила. Коей, вообще-то, надо зарплату платит. А как говорил товарищ Карл Маркс, цена товара – рабочая сила складывается… складывается… складывается…

Миша проснулся в кинотеатре. Шел какой-то старый фильм, еще черно-белый… Похоже, какой-то советский детектив с молодым Александром Збруевым… Ах да – «Два билета на дневной сеанс», кажется, так называется… Там злодеи в кинотеатре встречались… вроде бы как невзначай – на соседних местах, в зале…

Э, э, зачем он девчонку-то ударил?! Вот ведь гад!

– Господи сотник! Господин!

Кто-то тряс за плечо… Ермил!

– А? Что? Кино кончилось?

– Вернулись, господин сотник! Поговорили, говорят, кое с кем.

Вернулись… Ах, вернулись? Вот же славно-то, наконец! А сколько времени-то прошло уже? Ну да, судя по тени – как раз часа два… Это что? Он два часа прокемарил?!

– Вернулись – хорошо! Переоделись уже?

– Переодеваются, господине.

О ходе вылазки доложила ее инициатор – Лана. Как всегда – кратко, по существу. Некая Маланья-девка, людинка, то есть девушка лично свободная и еще, в силу малолетства, незамужняя, пожаловалась в беседе на некоего соседа, рыбака – мол, приставал как-то да пытался залезть под рубаху. Звали рыбака Мировидом, в крещении – Федором, ну да на крестильное-то имечко он как-то не очень откликался. Так вот этот Федор проживал в трех верстах от Орясьевых выселок, как пояснила Маланья – «на деревне», а в деревне той была всего-то одна изба, точнее сказать – усадебка или дворище, и принадлежала она этому самому Мировиду-Федору, некогда платившему подати боярину Журавлю, а ныне – напрямую туровскому князю.

– Маланья сказала – бедновато жил. Как и они сами – на выселках. Там же семья еще… – пояснив, половчанка продолжала далее: – У нее там с младшим сыном этого Мировида шуры-муры были. Да потом он другой ленту прислал – в Журавли. И про Маланью стал всякое говорить… А она – про него… Тут же и сам Мировид приставал – по словам самой Маланьи… Ну, как бы то ни было, а рассорились – вусмерть. Так вот!

Переходя к самому интересному, половчанка сверкнула глазами:

– Мировид третьего дня у «журавлиных» корову купил!

– Да корова-то дорогая, стельная! – не смог промолчать Авраам. – Это вам не какой-нибудь там нетель.

– И Мировид этот все в скудости жил и на жизнь жаловался, – улучив момент, Добровоя тоже внесла свою лепту.

Миша улыбнулся:

– Что же, серебришко сей Мироед получил?

– Ну, ясен пень. Причем – резко!

Посмеявшись, Войша предложила этого Мироеда-Мировида тут же и навестить да спросить с пристрастием – где серебришко на коровенку взял?

– Так, может, продал чего-нибудь? – вслух предположил Глузд.

Лана мотнула головой:

– Не-а, не продал. Нечего ему было бы продавать! А еще… – половчанка сузила глаза, и без того не шибко-то широкие. – Маланья его как-то у священной сосны встретила – она туда за малиной ходила. А Мировид – траву для козы косил. Будто ближе травы нету!

– Так там, может, вкуснее! – со смехом предположил Авраам. – Вы козу спросите.

– Коза – корова бедняка, – искоса глянув на Лану, Глузд важно надул щеки. – Не нами сказано.

– Значит, рыбак ошивался без всякого дела у священной сосны. А там недалеко и до старого капища, – внимательно выслушав, подвел итог сотник.

– Мог и дев увидать…

– И кому-то сказати…

– Да кому?

– Дак – татям же! Лиходеям.

– Господине, – Глузд округлил глаза. – Прикажешь потрясти этого Мировида? Мы – враз!

– Нет.

Миша покривил губы, старясь не выдать вдруг охватившее его раздражение – слишком уж развеселились ребята, расслабились. С таким настроением на свадьбу да на именины ехать, а не с важным и опасным заданием. Нет, кураж, конечно же, должен быть, но без особых насмехательств, от которых враги кажутся маленькими и смешными. А ведь это может и боком выйти!

– Спешить, братие, не будем. Сперва с Костомарой поговорим, – охолонув всех, сотник тут же напомнил: – Всегда помните: не следует недооценивать врага!

Был ли на самом деле врагом этот несчастный рыбак, вдруг купивший корову? Могло ведь и в самом деле просто повезти – клад нашел или улов продавал выгодно, так постепенно и накопил серебришка… Проверить бы! Однако вот так просто наехать даже на нищего смерда или людина никак нельзя было. Во-первых, земля здесь чужая и воля не своя, а во-вторых, у каждого людина или смерда имеется господин! За землю-то ведь они кому-то платят, с жалобами-челобитными в ноги бросаются… Не-ет, с наскока тут нельзя – тоньше надо, тоньше.

– Ладно, подумаем… – сотник взвился в седло и махнул рукою. – А ну-ка, в путь, вой! К ночи уже у вдовы должны быть. Прибавим-ка ходу.

Вскоре ратники добрались до Гнилого ручья, откуда до сожженной усадьбы оставалось верст двадцать, для всадников да сытых коней – не так уж и много. Можно было, правда, и спрямить путь – пойти вдоль ручья, но там та еще дорожка – и ручей давно пересох, а кругом замшелые камни да буераки, того и гляди – споткнешься да поломаешь ноги. Так что по здравом размышлении подались по зимнику…

Клонилось к закату желтое, с оранжевым осенним отливом, солнце, черные вершины высоких вязов, грабов и сосен скрывали небо. Густой подлесок мешал ехать быстрей, корявые ветки и сучья так и норовили выбить кому-нибудь из всадников глаз, или, по крайней мере, стащить, сбросить с лошади. Быстро – прямо на глазах – темнело, так что скоро станет не видно ни зги.

– Быстрее! – обернувшись, поторопил Миша.

– Там луга скоро, река… – половецкую красотку, казалось, не доставала ни появившаяся к вечеру мошка, ни комары размером с лошадь! Ну, не с лошадь, конечно, но крупные, гады, и злющие – что твои волки!