Чужие здесь не ходят

Глава 5

Ратное и окрестности. Август 1130 г.

Хорошее утречко нынче выдалось – солнечное, спокойное, ясное. Трое девчонок с большими плетеными корзинами в руках, весело переговариваясь, шагали по лесной тропе. Рыженькая хохотушка Ярослава – круглое личико, веснушки, вздернутый нос, и глаза – синие, как васильки. Лучшая подружка ее, Хорькова Маша, – наоборот, девушка строгая – черная коса, платочек скромненький, личико узкое, смуглое, а ресницы – густые, как смешанный лес. С ними старшая – Звенислава, Звеня – красавица – златая коса. Нынче коса-то с голубой лентой! Вот и любопытно подружкам. Особливо – рыженькой Ярославе:

– Звень, а Звень? А кто тебе ленточку подарил?

Вот ведь спросила! Простая – как пирог без начинки. Или как репа пареная.

Смугленькая Маша все же куда как умнее была:

– Не спрашивай так, Яря! Нехорошо, некрасиво это. Звеня, коли захочет, так сама расскажет. Правда, Звень?

Златовласка качнула головой, усмехнулась:

– Может, и скажу, коль так интересно. Дау колодца уж, поди, всем растрепали – видели.

– И кто? Кто ж это? – вытянули шеи девчонки.

– Велимудр, десятник… – Звенислава таки призналась. Ну а что? Шила-то в мешке не утаишь. Тем более – в селе, даже в таком большом, как Ратное!

– Велимудр? – младшенькие подружки переглянулись. – Это рыженький такой, вихрастый? Из Нинеиной веси…

– Давно уж он там не живет…

– А! – сверкнув очами, вдруг припомнила Яря. – Это Горькин-то брат. Не родной. Дальний… А сама-то Горька у варягов нынче! Туда замуж выдали.

– Не выдали – а взяли, – Звенислава повела плечом. – И не к варягам, а в Ладогу.

– Ладога! А где ж это?

– На севере. Далеко, – с важностью пояснила девчонка. – И – да. Там варяги тоже. Рогволд Ладожанин – так мужа Гориславы зовут.

Младшенькие разом ахнули:

– И ты его знаешь?

– А как же! Давно на свете живу…

Ну, не так уж и давно, если честно. Семнадцатое лето разменяла… Замуж, замуж давно пора, еще немного, и не возьмет никто – в девах вековуха останется! А в вековухах жизнь – куда хуже смерти. Вечно в приживалах, всю жизнь в девичьей одежке, всеми презираемая… Ничего нельзя, никуда не сходишь – ни там, ни сям не примут – ни молодежь, ни замужние. Изгой!

Так что порадовались за подружку девчонки, искренне вполне и безо всякой недоброй зависти.

Щекотали босые ноги высокие травы – таволга и пастушья сумка, бесценными алмазами поблескивали капельки росы, тут же, прямо на глазах, исчезавшие, таявшие под теплыми лучами восходящего солнца.

– Звень, а ты какие грибы больше любишь? – обходя разросшийся папоротник, обернулась шагавшая впереди Ярослава. – Я так белые.

Звенислава кивнула:

– И я – белые. И еще – подберезовики. Только маленькие, крепкие.

– А я подберезовики не люблю, – нагнала подружек смуглявая Марьюшка-Маша. – Растекаются они, сопливые какие-то – фу! Подосиновики куда как лучше – крепенькие, один к одному.

– Ой, девы… А говорят, в старые времена грибы вообще не ели! – ахнула Ярослава. – Я у колодца слышала – тетушки расспорились как-то… Одни говорили – ели, другие – не ели. Едва в волосы друг дружке не вцепились! А так ведь и не решили спор.

– Зря спорили, – ловко перепрыгнув через старый пень, хмыкнула златовласка. – Грибы всегда ели. Раньше – в голодный год, а нынче – и в пост. Самое оно то, в пост-то! Похлебку грибовую похлебать с мучицею да крупою!

– Еще кореньев пахучих добавить! И тмин.

– Не, я без тмина.

– Славно и в горшке запечь, потомить! С маслицем аль со сметаной!

– С маслицем-то, чай, любое сладко.

Так и шли. Разговаривали, смеялись, потом песню затянули. До Черного-то леса – больше десятка верст! Зато грибов там – видимо-невидимо. Всяких. И белых, и подосиновиков, и всех прочих. Для заготовки – в самый раз.

– Дождик, дождь… – шагая, пели девчонки.

…На бабину рожь,
На дедову пшеницу,
На девкин лен
Поливай ведром!

Последнюю строку аж кричали – нравилось!

Ах девы, девы – красавицы! Рубахи беленого холста, с красной вышивкой – затейливыми узорами-оберегами. И по вороту, и по подолу, и по рукавам… От всякой нечистой силы! Поверх рубаха – запоны алые, кушаками разноцветными подпоясаны. Вроде бы и не дорогая одежка, самая что ни на есть обыденная – для леса вот в самый раз… А красиво – не оторвать глаз! Да и девы тоже… Еще и браслетики стеклянные – дешевую девичью красу – в лес надели. Славные браслетики – желтенькие, киевские – у каждой девчонки такие, а у Маши – так еще и синенький! Братец родной у новгородских купцов купил – подарил.

– Ой! Малины-то сколько, подруженьки! – замедлив шаг, ахнула Яря. – А пособираем-ко! Поедим!

– Стойте, девы! – Звенислава резко остановилась. – Никакой малины мы сейчас есть не будем. Если только на обратном пути. Дело-то важное ныне у нас – забыли? Вот грибы заготовим, тогда и малина… Место только запомните.

– Ага…

Оглянулись девы – запомнили. Вон березки, целая рощица, вот липы с золотистыми кронами, тут орешник и – ровно посередине – малина.

– Я дорогу всегда помню, ни разу не заплутаю, не заблужусь! – похвалилась Ярослава. Оглянулась еще раз – покрепче запомнить… А то как же! Подружка-то, Маша, и в трех соснах заблудится, знаем. А Звеня… Бог ее ведает, как… На себя одну надежа!

Значит, орешник, березы… липы… Тут налево от солнышка три лаптя…

Чу! Показалось – скользнула в орешнике чья-то темная тень. Медведь, что ли? Да хоть и медведь. Чего его бояться-то? Август на дворе. Зверь сейчас сытый, людям худого не сделает. Ежели не дразнить…