Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны
Когда вокруг мало что происходит, невольно обращаешь больше внимания на того, кто рядом. Каково это — рядом? Хорошо ли? Удобно ли? Возможно ли быть рядом двум взрослым людям со сложившимся укладом жизни у каждого?
Любовная история с элементами шантажа, ревности и членовредительства. Также — прогулки по Риму, квест по Парижу и побег из Остии.
- Автор: Салма Кальк
- Жанр: Альтернативная история / Городское фэнтези / Любовное фэнтези
- Дата выхода: 2020
Читать книгу "Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны"
23. Горизонты врачевания
Уже в городе Себастьен спросил:
— Элоиза, что вы думаете об обеде?
— Об обеде? — вынырнула из полудрёмы Элоиза. — Не знаю. Наверное, обед — это хорошо.
— Вы не голодны? — удивился он. — Ничего же, можно сказать, сегодня не ели.
— Не заметила, — пожала она плечами. — Хорошо, пусть обед.
Себастьен скомандовал Марко везти их в «котов». Давно там не были.
У котов он отпустил машину, сказал, что позвонит, когда их нужно будет забрать. Балкон был свободен, он сделал заказ и дождался, пока официант спустится вниз.
— Скажите, сердце моё, это было необходимо?
— Что именно? — Элоиза даже проснулась.
— Эта поездка. Что вы хотели услышать от вашей грозной родственницы?
— Что-нибудь новое.
— Услышали?
— Увы, нет. Точнее, услышала, но вовсе не о том, о чём хотела.
— И стоило ради такого подниматься рано и ехать? Лучше бы поспали, вам было бы полезнее. Право, я не понимаю ваших семейных легенд про эту даму. Бабушка и бабушка.
— Это Терции она бабушка, а мне преподаватель.
— Та самая, которая чуть не выгнала из школы вашу Анну? И к которой вы ездите со всеми сомнительными вопросами?
— Если кто и знает много о нас, в смысле — о семье, так это она. Вижу, на вас Прима не произвела впечатления.
— Суровая бабушка, да и только.
— Верите, что эта суровая бабушка может вас пальцем перешибить?
— Нет.
— Зря. Может.
— Не уверен, что нужно проверять. Я бабушек не обижаю. Кстати, что там она говорила про какой-то сомнительный порошок?
— Она ткнула меня носом в мою ошибку и дала средство для её исправления.
— Это что же была за ошибка?
— Я тогда ударила вас слишком сильно. И следы есть до сих пор, я их не разглядела, а она — сразу. Вы думаете, почему так медленно восстанавливаетесь и быстро устаёте? А вот поэтому.
— А вовсе не из-за естественных причин, о которых говорил нам Бруно, — усмехнулся он с очень большим сомнением в голосе.
— Если не верите — спросите Доменику. Именно так — не видит ли она повреждений, недоступных человеческому глазу и обычному восприятию. Можете рассказать ей, как ездили в Санта-Магдалена.
— Которую из? — рассмеялся он. — Они у вас все Доменики.
— Что поделать, потому мы их и нумеруем. Я предполагаю, что Терция где-нибудь поблизости от Бруно. Но если вдруг вы где-нибудь встретите Секунду — она увидит едва ли не лучше. Если вас убедят — придёте, я разведу вам порошок.
— Точно, сказали же — из ваших рук. Из ваших рук любую отраву, конечно, но мне сомнительно, уж простите. Ни разу не видел, чтоб вас так вот грызли, а вы не сопротивлялись.
— Было время — сопротивлялась. Мы не общались лет пятнадцать никак. Сейчас я пытаюсь взять полезное и не цеплять другого.
— А про сон она вам вообще, на мой взгляд, ничего нового не сказала.
— Пусть так, — у Элоизы уже не было сил спорить и защищаться.
— У вас какие планы на остаток дня?
Обед незаметно для всех закончился, и Себастьен вызвал машину и подозвал официанта.
— Поспать, — пожала плечами Элоиза. — А у вас есть сейчас какие-нибудь дела?
— Есть, но я готов послать их все к чёрту.
— Не посылайте, пожалуйста. Мне нужно несколько часов в одиночестве. Это не про вас, это про меня.
Он нахмурился.
— Я помешаю?
— Кто угодно помешает. Позвоните мне вечером, хорошо?
— Как скажете, — пожал он плечами. — Вы уверены, что нужно звонить?
— Даже лучше не звонить, а просто приходить. Часам к восьми, например. К вечеру я буду более общительна, а вы поговорите с Доменикой. С какой-нибудь.
— Хорошо, пусть так, — он покачал головой.
Его телефон зазвонил, машина приехала, можно было отправляться домой.
Во дворце Себастьяно сначала наведался к себе. Очень хотелось спать, прямо как-то ненормально, давно уже такого не случалось. И слабость, какая-то совершенно непонятная слабость. Ни одно из двух данных ему объяснений — про возраст и про какой-то там особо изощрённый удар от Элоизы — ему не нравились.
Подумаешь, возраст. Ерунда это. Сорок три года — это не шестьдесят пять и не семьдесят восемь. Полгода назад руку ломал — заросло как по маслу. Ещё лучше, чем обычно зарастало.
А про Элоизу… ну да, пришлось несладко. Она приложила его очень качественно и очень эффективно. Эх, научиться бы самому так делать, было бы очень полезно при разговоре с такими вот, которые потом ножом тыкают, куда ни попадя. У него тогда не просто дыхание перехватило, а и в глазах потемнело, и как бы не сознание ушло на несколько секунд — боль была нешуточная. И что совсем хорошо — ни синяков, ни ссадин, вообще никаких следов! И если нет никаких следов, то ничего и не осталось, так ведь? Какие там могут быть последствия, глупости всё это.
Но почему тогда ни ноги, ни руки не ворочаются?
Заглянул Октавио, спросил, не принести ли обед или чего-нибудь ещё. Он навещал каждый день — пытался развлекать новостями из дворцовой жизни, рассказывал про учёбу в университете, которая недавно началась. Обронил как-то, что лежать больным в одиночку плохо. Видимо, исходя из собственного опыта. Другое дело, что впервые в жизни Себастьяно хотелось, чтобы его оставили в покое. Все, начиная с врачей и заканчивая его людьми. И кроме Элоизы. Её присутствие он перенёс бы в любых количествах, пусть она хоть молчит, хоть говорит без умолку. Но с Элоизой как-то сложно. То есть, в начале недели было никак, потом он вроде что-то поправил… а поправил ли?
Себастьяно с удивлением обнаружил, что в раздумьях провёл без малого два часа. Вот ещё, других дел нет, можно подумать! Нужно приводить себя в порядок.
Он взял телефон, нашёл нужный контакт. И когда на том конце ему ответил серебристый колокольчик, спросил — нельзя ли получить у донны Доменики приватную медицинскую консультацию. Да, если прямо сейчас — это идеально. Что она хочет к кофе? Десерт или что-то посущественней? Отлично, он ждёт.
Вот и Октавио пригодился — пусть тащит кофе
Доменика пришла через четверть часа. Улыбалась, смущалась, пряталась за чашку. Потом спросила:
— Монсеньор, о чём таком вы хотите спросить, что вам не скажет Бруно?
— Бруно не скажет, нет, он свою версию уже высказал. А потом я услышал ещё одну. Знаете, сегодня с утра мы с Элоизой ездили в ваш этот семейный монастырь, разговаривать с вашей родственницей.
— С бабушкой? — изумилась Доменика. — И что Эла хотела узнать у бабушки? Нет, я знаю, она к ней заниматься ездит, но сейчас ей должно быть не до занятий.
— Я, честно говоря, не понял, зачем Элоизе понадобилась ваша бабушка. Она, то есть Элоиза, рассказывала про сон — может быть, помните? Который приснился нам с ней один на двоих и плохо закончился.
— Она хотела услышать бабушкино толкование? Наверное, бабушка ей ничего нового не сказала.
— Так и есть. Но она сказала другое, и тут-то я как раз хочу посоветоваться с вами. Вы можете меня пристально осмотреть и поискать во мне какие-то неправильности именно с точки зрения ваших семейных дарований?
— Да, могу, — Доменика стала серьёзной и отставила чашку. — Дайте мне обе руки.
Затем она взяла его правую руку в свою правую, а левую — в левую. Закрыла глаза посидела так несколько секунд, потом поменяла свои руки местами. Потом ещё подержала его за голову, прошлась пальцами по шее — а пальцы-то прямо заледенели! — потом легко коснулась ещё некоторых точек. Опустила руки и выдохнула.
Он внимательно на неё посмотрел — не нужно ли спасать?
— Ещё кофе? Сладкого? Элоизе обычно нужно после подобных вещей.
— Нет. То есть, да, спасибо. Ещё кофе, — и вновь этот странный испытующий взгляд.
— Что вы увидели? Не томите, пожалуйста. Вы смотрите так, будто там что-то очень уж странное, — он наливал ей кофе, а сам поёжился — да что там такое, в самом деле?
— Скажите, вы что, по-крупному не сошлись во мнениях с моей бабушкой?
— Почему вы так решили?
— Потому, что вам сильно досталось. А из, как говорят Эла и мама, ныне живущих только она способна на столь серьёзные агрессивные действия. Это объясняет вашу слабость и плохой прогресс в заживлении раны. Знаете, Бруно даже собирался вскрыть вам снова брюшную полость и посмотреть — что там сшили Джанфранко и Эла, и не упустили ли чего, и не нужно ли переделать.
— Что? Ещё одна операция? — Себастьяно не верил своим ушам.
— Теперь нет, — она замотала головой. — Не нужно. Потому что всё стало понятно. Но расскажите, что же у вас вышло.
— Это не ваша бабушка, это Элоиза, — усмехнулся Себастьяно.
— Что? — теперь уже Доменика не верила тому, что слышала. — Эла? Но… разве она так умеет? И почему? Эла — последний человек на Земле, который вздумает причинить вам вред!
— Я тоже причинил ей в тот момент вред. Неслабый. Видимо, она ответила рефлекторно, от обиды и душевной боли. Потом так сказала, во всяком случае. И просила прощения.
— А вы простили? — усмехнулась Доменика.
— Конечно, — грустно усмехнулся он. — Я тоже был в тот момент идиотом. Это был очень некрасивый разговор.
— А… что сказала моя бабушка? Она не могла не заметить!
— Она и заметила, — кивнул он. — Очень ядовито прошлась по Элоизе и её умениям. Что-то там про то, как выглядит человек, не умеющий контролировать агрессию.
— О да, отсутствие самоконтроля — в её глазах страшнейший грех. Особенно для членов семьи. Особенно в плане хирургии и агрессии. Но я и не подозревала, что Эла так может. Вот, значит, чему она учится у бабушки! Ладно, бог с ними, и с Элой, и с бабушкой. Это нельзя так оставлять. То есть — нужно лечить. Само не пройдёт, слишком силён был удар. Бабушка ничего не сказала про лечение?
— Она дала Элоизе какой-то порошок и велела им меня собственноручно поить.
— Обязательно пить, — серьёзно сказала Доменика. — И обязательно — чтобы она сама готовила раствор. Это ускорит выправление, раз удар нанесла она. Всё верно.
— И после курса лечения всё станет, как обычно? — недоверчиво сощурился он.
— По крайней мере, вам станет легче. И ваша рана будет заживать, как то ей и положено. А не как сейчас. Скажите, вам нужно было подтверждение? Вы не поверили бабушке?
— Вроде того.
— А сейчас? Верите?
— Сейчас я морально готов пить то лекарство, — рассмеялся Себастьяно. — И увидел Элоизу с другой стороны. Понимаете, я же всегда был уверен, что я сильнее.
Доменика рассмеялась — тем самым серебряным колокольчиком.
— Вы можете взять её и унести, куда захотите. Когда ваш шов заживёт. Но если ей этого не захочется — она ответит. И вся ваша сила вам не поможет. Это так, только принять и жить дальше. Надеюсь, это знание не оказалось фатальным для вашего отношения к ней?
— В целом — нет, конечно, — он снова рассмеялся. — Но поворот непредсказуемый. И спасибо, что объяснили.
Когда Элоиза закрыла за собой дверь своего жилища, то в ней боролись две мысли — душ и спать. Спать хотелось неодолимо, но лечь в постель после встречи с Примой, не побывав под душем — было в этом что-то противоестественное.
Поэтому быстро душ, и потом спать.
Спала она часа три, без сновидений и каких-либо неудобств. А когда проснулась, то голова нашёптывала, что спать бы и дальше, а мысли уже забегали — как же, завтра понедельник, с утра на работу, а она не собрана. И через два с небольшим часа придёт Себастьен, она сама его позвала.