Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны
Когда вокруг мало что происходит, невольно обращаешь больше внимания на того, кто рядом. Каково это — рядом? Хорошо ли? Удобно ли? Возможно ли быть рядом двум взрослым людям со сложившимся укладом жизни у каждого?
Любовная история с элементами шантажа, ревности и членовредительства. Также — прогулки по Риму, квест по Парижу и побег из Остии.
- Автор: Салма Кальк
- Жанр: Альтернативная история / Городское фэнтези / Любовное фэнтези
- Дата выхода: 2020
Читать книгу "Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны"
27. О прошлом и настоящем
Доменика Секунда позвонила в четверг.
— Ну что, пропажа?
— Опять я тебе с чего-то пропажа? — усмехнулась Элоиза.
— Ты неизменный герой сказок и легенд, а когда я тебя видела живьём — уже и не припомню.
— Что за легенды?
— Сама представь, что мне о тебе могут говорить моя мать, моя дочь и мой бывший ассистент, — улыбнулась Доменика. — Ты вообще как?
— Не особо. Капаюсь.
— Это детка рассказала, да. И что тебе помогло дойти опять до жизни такой?
— Долго рассказывать. Разве что ты приедешь в гости, — вдруг выговорилось у Элоизы.
Конечно, Доменика — не Линни и не Марго. Но некоторые вопросы нужно обсуждать сначала с врачом. А потом уже с Линни и Марго.
— Ооо, ничего себе, ты даже готова позвать меня в гости? Знаешь, непременно приеду.
— Я бы и сама приехала, но мне сказали пока лежать.
— Согласна. Если твоё состояние хотя бы вполовину такое, как мне описали — лежи. И радуйся, что есть возможность лежать.
— Я оценила, спасибо. Так когда тебя ждать?
— Завтра вечером. После работы.
В пятницу Себастьен сообщил, что едет с утра вместе с Шарлем по наиважнейшим делам, и как только освободится — даст знать. К моменту прихода Доменики он ещё никак знать не дал, поэтому можно было разговаривать и никак не корректировать ничьи планы. Элоиза не представляла себе разговор с Доменикой в присутствии Себастьена, и как она его выставляет — не представляла тоже. Поэтому жить отдельно проще, право слово.
Доменику проводили до дверей в покои Элоизы, кофе принесли, можно было сесть и разговаривать.
— Давай-ка я сначала на тебя поближе посмотрю. Я вообще-то тебя периодически в кучку собираю не для того, чтобы ты потом опять разваливалась, — говорила Доменика, легко касаясь макушки, висков, лба, других точек.
— Жизнь такая, — Элоиза вздохнула демонстративно тяжело.
— Понятно, что разное случается, но! Буду очень рада, если ты расскажешь, что случилось.
— Перегруз на работе, и не только на работе.
— Э, нет, с начала, пожалуйста. По какому поводу вы с Джанфранко делали монсеньору герцогу операцию?
— Меня там не было, и как он получил ту рану — я не знаю. Мне рассказывали без подробностей. Единственное, в чём я уверена, что если бы мы несколькими часами ранее не поговорили с ним резко и эмоционально — исход был бы другим.
— Вот, да. Поговорили. Это мне тоже очень интересно. После того разговора монсеньора пришлось лечить матушкиными препаратами?
— Именно. Я… не удержалась. Всё получилось рефлекторно. Мне до сих пор не по себе при мысли о том, что я сделала, и что могла бы сделать.
— Не по себе — в смысле, стыдно, что ли? — изумилась Доменика.
О да, она ранее не встречалась с Элоизой в моменты, когда той бывало стыдно.
— Вроде того. Он-то со мной только разговаривал. И не хотел, чтобы я убежала. Хотя если он ещё станет со мной так же разговаривать — я опять уйду.
— Вы смогли обсудить тот разговор?
— Смогли. Не сразу, правда. Но тогда я ещё не понимала, что сама вытворила. Я думала — так, ситуативная боль, а потом всё нормально. Ну, слабость. А Прима с одного взгляда поняла, что не так, и меня носом натыкала.
— При монсеньоре герцоге?
— А когда её останавливали такие мелочи?
— Узнаю родную матушку. Ладно, что он вообще говорит про твои упражнения?
— Ему это нравится. В целом. Когда академически и не против него.
— Против-то да, быть не стоит. Значит, матушка научила тебя, как приложить человека, чтобы от него мокрое место осталось? А ты смогла воспринять и использовать?
— Но не научила, как бороться с последствиями, если вдруг что.
— Она уже осознала этот недочёт своей учебной программы. Не переживай, ты у неё — опытный экземпляр. Она на самом деле безумно довольна. И говорит, что тебя ещё немного откалибровать — и всё будет отлично.
— Не верю, — пробурчала Элоиза.
— И напрасно. Она сама, надеюсь, тебе об этом тоже скажет. И для таких упражнений нужен некоторый минимальный уровень здоровья, ты понимаешь?
— Понимаю. Но сделать ничего не могу. Вот ты можешь? Сделать так, чтобы приступов не было?
— А ты опять будешь работать без отдыха и сна? Тогда исключено.
— Не так и часто я работаю без отдыха и сна!
— Значит, было что-то ещё. Нервы? Переживания?
— Некоторые. Тут была одна история, но о ней знают только участники. В общем, меня шантажировали кое-какими прошлыми грехами, а Себастьен помог решить вопрос.
— И насколько тяжелы грехи?
— А это смотря на чей взгляд. Но публиковать те материалы было нельзя ни в коем случае, и дело даже не во мне, а в моих родственниках, работодателях и всяком таком. Себастьен и Поль очень помогли.
— Если Поль — то дело семейное, так я понимаю? Любая грязь на твоём имени бросает тень на Жана. А Себастьен… тут, как я понимаю, дело тоже почти семейное.
— Обнажённая, гм, натура. Я, Марго, пара наших подружек и мужчина, с которым я тогда встречалась. Я считаю, что это мне наказание божеское за то, что не забрала фотки в своё время на улицу Турнон, лежали бы там, да и всё. Но ему хотелось иметь возможность на них смотреть, а мне хотелось приглушить остроту расставания. Хоть мы и наскучили друг другу, но ему нравилось, что я где-то рядом и, откровенно говоря, в доступе. Я и откупилась теми фотками. А теперь уже как вышло, так вышло.
— Хорошо, вы всех победили. А потом?
— А потом я встречалась с одноклассником — просто поговорить. И монсеньору герцогу не понравилось, что я дружески общаюсь и смеюсь с кем-то там, кого он даже не знает. Он наговорил мне разного. Когда я повернулась, чтобы уйти, попробовал задержать. Тогда я рефлекторно ударила, не глядя. И всё равно убежала. А вечером у него была неприятная встреча, после которой его пришлось зашивать. Ночь не спали, сидели, смотрели. Утром в понедельник обязательно нужно было на работу. Но на следующий день меня отпросили, и я немного выспалась. В среду вернулся Бруно, и я даже ходить туда перестала. А в пятницу он пришёл разговаривать, и сказал, что пробовал и знает — лучше меня никого нет. И он так убедительно это сказал, что… В общем, я поверила. Ночью нам обоим приснился один сон на двоих с плохим концом, но все мне уже сказали свою трактовку этого сна, так что тебя я уже даже и спрашивать не буду. А утром я проснулась с готовым приступом.
— Неплохо так. И дальше? Что сказал мой будущий зять?
— Что мне надлежит не работать, а лечиться.
— Молодец, одобряю. А ты?
— А я обошлась несколькими уколами и пошла работать. В четверг и пятницу был аврал. Мы его пережили, но спала я часа три, наверное. Вечером пятницы ещё ходили поздравить Адриано и Катарину, ты в курсе про них?
— Нет, а что там? Неужели женятся?
— Именно так. И я случайно подслушала — Катарина беременна.
— Рада за этих милых людей. А что думают её девочки? У неё же несколько?
— Трое, да. Не знаю. Подозреваю, их никто не спрашивал.
— Разберутся. Итак, праздник. А потом?
— Да не потом, а прямо там. Головная боль, тошнота, рвота. Себастьен привёл меня домой, Бруно поставил всё, что нужно, но к утру лучше не стало, всё так же. Тогда была вторая порция уколов, а вечером уже капали. И я пока лежу. И мучаюсь вечным вопросом — что делать, чтобы не разваливаться.
— Знаешь, волшебной таблетки от всех болезней у меня для тебя нет, увы.
— Понимаю и ничего такого не имею в виду.
— Тебе как раз должно быть неплохо — если у вас с монсеньором герцогом всё будет в гармонии, так и с хроническими заболеваниями тоже будет проще.
— Вот, в гармонии. Я уже не понимаю, как это, и не представляю. Гармония куда-то ушла, всё время вылезают острые углы. Мы тут прожили две недели на одной территории, и было неплохо, но я устала. Устала от того, что редко могу быть одна. Да, с ним бывает так, как ни с кем и никогда. Но я ведь и без него не умру, если буду знать, что он жив и благополучен, понимаешь?
— А он время от времени находит себе приключений, после которых нездоров и не вполне благополучен. Понимаю. Что поделать, тебе достался такой экземпляр.
— Да мы вообще какие-то сложные и непригодные для жизни с другими людьми, оба. Ни у него, ни у меня нет никакого положительного опыта, только желание — иногда. И соображения о том, что если у других бывает, то в принципе возможно. А я уже не верю, что и у других бывает.
Доменика допила из чашки насмерть остывший кофе.
— Знаешь, у других по-разному.
— Знаю. Полина и Валентин проводят вместе не так много времени, чтобы успеть друг другу надоесть. Жан и Женевьев — где-то так же. У неё работа, у него политика. Да и ты тоже — у тебя работа, у Фальконе бизнес. Вы часто встречаетесь дома?
— Да почти каждый вечер. Если я вдруг не осталась в больнице из-за какого-нибудь форс-мажора. Встречаемся, рассказываем друг другу — что у кого было. Про детей, про родителей и прочих. Смотрим вместе кино. Иногда пересказываем друг другу прочитанное, в книге или просто в сети. Ездим куда-нибудь. За столько лет уже как-то прорастаешь в другого, что ли.
— Но вы ведь не сразу вот так проросли!
— Конечно же, не сразу. Ты знаешь, как мы познакомились?
— Нет, я никогда не спрашивала и ни от кого не слышала.
- Я только начала работать, была зелёным ординатором у бабушки Донаты в больнице. Его привезли после аварии со сломанной ногой — там было что-то непростое, две машины и его мотоцикл. Я собирала ему эту ногу. Он, когда в себя пришёл, то всё поверить не мог, что такая соплюха его лечит. Я обижалась и говорила ему гадости, а Доната меня одёргивала всё время, что нельзя так с пациентами разговаривать. А я только отфыркивалась. Он ругался, что не хочет ходить на костылях, требовал, чтобы ему дали другого врача, который вылечит его быстрее, но тут уже Доната одёргивала его и предлагала разве что выписать совсем, и дальше пусть как знает. А я тренировалась на нём снимать боль — и неплохо научилась, надо сказать. Но я очень удивилась, когда он спустя какое-то время после выписки приехал сказать мне спасибо на своих ногах и новом мотоцикле. Сказал, что вдруг понял — я красавица и профессионал. Я пару недель его помариновала, а потом всё же согласилась на свидание, потому что хорош он был — не передать. Как Фабио сейчас, только лучше. И понеслось. А потом — здравствуйте, беременность. И дальше всё случилось очень быстро — сватовство, венчание и прочее. Я опомниться не успела, как оказалась с ним в одной квартире. А потом ещё и с младенцем. И только я к ним обоим — ну то есть к мужу и сыну — адаптировалась немного, как хрясь — новая беременность и новый младенец. Ладно, с младенцами помогали, было кому. И после Доменики я как смогла быстро вышла работать — ей полгода было. Я понимала, что сидя дома, потеряю всякую квалификацию, какой бы небольшой она к тому моменту не была. И так руки отвыкли, чувствительность утратилась. Сама понимаешь, каково это.
— И Фальконе ничего тебе не сказал? Не захотел, чтобы ты была дома под рукой?
— Так он что, зверь какой, что ли? Нет. А сказал бы — ну, значит, дальше бы мы жили как-то иначе. Но он сказал, что моё благо — и его благо тоже. И если мне надо — то пусть я иду и делаю. А за детьми есть, кому присмотреть.