Я есть Жрец!

Глава 18

Холодное одиночество. Стакан. Бутылка. Маринованный огурец. Небольшой пластиковый подоконник и взгляд во двор, где живет своей жизнью мир, иной мир. Принял ли он меня?

Плевать, кто-кого принял! Это человек решает, он строитель своей судьбы, даже в моем случае, когда кто-то или что-то, за каким-то хреном, определил меня сюда. А стакан с бутылкой? Так пятница же! А она, как известно, — развратница. Подоконник и взгляд во двор? А, вдруг, мимо пройдет какая девица, а я ее… Цап и к себе, в «жреческую».

Севия… За нее поборемся. Нет тут равных этой красотке. Она, словно из будущего, не такая, как другие. Но физиология, она такая — хотеть можно одну, но спускать пар с другой.

— Нужно потребовать, чтобы за скотиной ухаживали только молоденькие женщины. А еще лучше, чтобы они прошли отбор, через жреческую постель, — сказал я, наблюдая, как ну уж вовсе некрасивая женщина прошла мимо сарая. — Хотя в темноте и не видно… Может?..

Нет, до такого я скатываться не могу. И еще… «Не возжелай жену ближнего своего», — говорил я им. Или на посланника бога это не распространяется?

От моей эффектной проповеди был большой резонанс. Не нужно было вникать в разговоры, чтобы знать главную тему обсуждений. Даже скорая военная операция в главном селении Рысей отходила на второй план. Ну и пусть, ведь именно этого я и добивался.

Я понял, какое именно место могу занять в этом обществе — верховного жреца. При этом мне не нужно встревать в разные расклады со всеми этими лексами, как и с их наследством. Можно возвыситься над светской властью, сыграть на религиозных чувствах, дать ростки новой, монотеистической религии. Почему именно монотеизм? Так это объединительный момент.

Богов много, очень много. Это я уже успел узнать. Тут, в этой местности, более почитаемые Веслевевс, покровитель родов, ну и всякого рода занятий, как то: животноводство и земледелие. Есть Рабрах — бог Солнца, который так же радеет за земледелие и за все хорошее, против плохого. Еще упоминался Перун… Перкус — это бог молнии, как не сложно догадаться, он же и гром. И все, остальные боги вроде бы наличествуют, но они так… где-то. И тут будет единый Бог, без имени, хотя, скорее всего, его назовут «Господь». И все, кто станет в это верить, они превозносят одного Бога, который возвышается над божками. Следовательно, восхваляй любого божка, но над всеми единый Бог. Никакого противоречия, потому — присоединяйтесь!

Мои размышления в тишине прервал звук открывающейся двери в дом. Нужно повесить шпингалет, а то ходят тут всякие! Но интересно, кто это «всякий» идет по мою душу. Кто бы ни был, проверить пистолет стоит. Что и было сделано с мыслями о том, что нужно бы почистить оружие.

— Глеб, люди много спрашивают, — с такими словами ко мне, в жреческий чердак, зашел Никей.

— У людей должны быть вопросы, это правильно. Пусть ищут ответы, а я направлю, — многозначительно отвечал я.

Никей уставился на меня, как будто увидел в первый раз. А что? Это вам не то, это вам это! И таким могу быть и тебя, предатель хитропопый, если надо, то уделаю. Никей сам мне подсовывал Севию, «доподсовывался», что я готов теперь завоевывать этот мир, чтобы никому ее не отдать. А теперь? Что он теперь делает? Будь он за меня, так, уверен, Севия грела бы уже мою постель. На секундочку, — с простыней, пододеяльником и всем нужным для сна и не только.

— Я не против, пусть люди думают и спрашивают, — после некоторой паузы, сказал Никей.

— Я против, — жестко отвечал я. — Готов пойти и забрать Севию. Где она? Если с Корном, то сейчас и иду.

— Нет, она с… Мерсией, — имя моей тещи Никей произнес неоднозначно, раньше я слышал от воина больше нежности при упоминании этого имени.

«Зря спасали эту курву», — подумал я, но не стал озвучивать свое отношение к Мерсии.

— Мне нужна Севия! — припечатал я и ударил ладонью по подоконнику.

Никей задумался и стал объяснять мне расклады. Корн… этот поц, оказывается очень важный. После разгрома рода Хлудвага, именно род, в котором Корн наследник, является самым сильным, если не считать род предателей. Если этот… взбрыкнет и станет против меня или общины, то ничего с ним поделать будет нельзя, так, по крайней мере выглядят обстоятельства по мнению Никея. Стоит надеяться на то, что жив глава рода, отец Корна, но шансов на это не так, чтобы много.

Так что Мерсия стремится обеспечить себе тепленькое место благодаря дочери, которая может получить немалый статус с Корном. Ну а сама мамаша окучивает Никея, который все понимает, но все равно ведется на дамочку, ибо даже сильный мужчина становится слабым в любви. Против природы никакой стальной характер не пляшет.

Вот почему только во мне не видят перспективного жениха? Тем более, что я уже пустил кровь Севии? Нет пока за мной силы, один я, пусть и весь такой «божественный».

— Мне убить Корна? — спросил я и не нашел внутри себя конфликта.

Убить соперника? Я сделаю это! Наверное… нет, точно, человек может привыкнуть к смертям и убийству себе подобных. Я преступил некую линию, после которой жизнь другого человека не то, чтобы обесценивается, но перестает являться незыблемой.

— Ты можешь победить его в поединке, — предложил вариант Никей, пристально посмотрел на меня и продолжил. — Вот только ты не победишь. Корн сильный и умелый воин. Из лука стреляет много лучше, чем ты из своего божественного оружия, на копьях тоже сильнее. Топором ты вообще не владеешь…

— А без оружия? — спросил я с надеждой.

Я плохо стреляю, уж тем более из лука. С копьем познакомился и вовсе только после переноса, топор никогда не воспринимал, как оружие. Однако, надеюсь с некоторым соображением я махаю своим тесаком, но оружие поединщиков должно быть одинаковым. Есть и у меня преимущество — я занимался единоборствами. В крайнем случае, бой на ножах, хотя такой вариант не особо приветствую. Уверен, что какое бы я оружие не выбрал, если им пользуются в этом времени, то мои шансы резко уменьшаются. А ножи тут есть, пусть и каменные, но кремень, сука, острый.

— Поединок должен быть с оружием, хоть с палками, — отвечал Никей.

— И убить верховного жреца и посланника бога? Чтобы Господь забрал у людей все то, что уже дал? Или убить наследника большого рода? — привел я свои аргументы.

Никей завис.

— Нам воевать идти. Завтра? Сегодня? Так что нельзя с оружием, чтобы двух воинов не потерять перед битвой, — гнул я свою линию.

Снова перезагрузка системы. Какой-то Никей сегодня… глюченый. Это курва та виновата. Женщины делают нас слабее и тупее.

— Я поговорю с Рыкеем. Это может быть так, как ты говоришь. И… — воин снова чуть не завис, но справился и продолжил. — Корн тоже хочет биться с тобой.

— Будь моим «секундантом», — сказал я, произнеся слово «секундант» на русском языке.

— Сескатом? — переспросил Никей.

— Не, я не по этим делам, — мои руки энергично запорхали во всевозможных знаках отрицания.

Меня, конечно, не поняли, но этого и не особо требовалось. Просто сложно перестроить свой юмор, часть мировоззрения на новый лад, вот и пробиваются замашки и заготовки из будущего.

Никей ушел, в дом вошел Норей, как будто ждал где-то рядом, чтобы вышел воин. Внизу началось шевеление, определить причины которого было не сложно — наследник Рысей развлекался с дамой. Дорвался парнишка на дармовщинку. Завидно, блин…

Но сильно долго из-за звуков снизу я не сокрушался. И дело не в том, что Норей был скор в общении со своей пассией, а потому, что меня захватили мысли о предстоящем поединке.

Это же может быть концом всему. Если завтра я отхвачу от Корна, то потеряю не только самоуважение, но и может рухнуть еще только формирующийся авторитет среди людей. Тут культ силы сильнее даже религиозности. Сильный может захватить власть потому, что он сильный. По этому же показателю он может отжать более жирный кусок еды. Все просто — если ты это можешь сделать, значит, боги на то дали дозволение и тут уж против не попрешь. Провиденциализм, ити е мать [провиденциализм — осуществление заранее предусмотренного божественного замысла]!

Так что проиграть бой нельзя, ибо тогда то, что я жрец, как и мои слова, сильно обесценятся. От слабого не хотят детей, с ним нет смысла заводить дружбу, им можно пренебречь.

С этими мыслями я и улегся спать.

*…………*…………*

Интерлюдия

— Хлясь! — хлесткий удар Морвага повалил женщину с ног.

— Карика, ты будешь моей! — прошипел самопровозглашенный лекс.

Женщина молчала. Она вообще предпочла не говорить, тем самым выказывая неуважение, или даже, презрение, к никчемному карлику, возомнившего себя лексом. И дело даже не в росте, а в том, насколько мелочным, слабым, никчемным, по сравнению с мужем Рыкеем, женщине казался Морваг.

— Думаешь, что Рыкей, твой бывший муж, тебя спасет? — ухмылялся Морваг. — Он сейчас должен сражаться и не факт, что выйдет победителем.

На самом деле, бывший старейшина, а ныне узурпатор власти в племени Рысей, был уверен, что Рыкей выживет, так как сильный и удачливый воин. Главному, среди старших воинов, удавалось неоднократно уходить от засады, которую пытались ему подготовить люди Морвага. Рыкей, как будто чуял опасность, и сразу же разворачивался, или менял направление, обходя место, где в лесу его уже поджидали лучники рода старейшины. Это позволяло Рыкею сохранять свой статус и авторитет, так как его ближняя звезда охотников-воинов была одной из немногих, кто приносил добычу из леса.

Но Морваг долго ждал, он измаялся желать двух женщин: Мерсию и Карику. Они обе блистали красотой, при этом проявляли чуть ли не брезгливость по отношению к старейшине, что еще больше разжигало желание овладеть ими и унизить.

Морваг понимал, что совершает не самый дальновидный поступок, когда стал принуждать Карику с ним лечь, но в этом маленьком мужчине сильно долго копилось желание покарать. Карой для двух женщин должен был стать обряд, он собирался взять этих женщин в жены, при этом был готов прогнать двух своих женщин. А жена не может перечить мужу, в то же время у Морвага в воспаленном воображении уже было немало извращенных заготовок, как именно брать этих женщин.

Мерсия сбежала. Морваг не стал отправлять за ней погоню, так как любой воин нужен был тут, в главном селении. Часть воинов, верных убитому лексу, до пятнадцати человек, избежали смерти и скрылись в лесу. Наверняка, они готовят пакости. Кроме того, Морваг формировал отряды для отправки в другие селения, и нельзя было распылять силы.

Да, узурпатор прекрасно понимал, что воины, отправленные на захват непонятно откуда взявшегося селения в месте, где река раздваивается, быстрее нужного узнают, что произошло. Беглянка Мерсия им расскажет. Но это должно было случиться уже после сражения с тем родом, что осмелился поселиться у Злого леса. Потому не столь и важна была бывшая жена Хлудвага. Он рассчитывал взять ее после.

И в том, что Мерсия будет с ним, при этом добровольно, Морваг не сомневался. Она любит сытую жизнь, кроме того, как был уверен бывший старейшина, не любит больше никого. И стать первой женой нового лекса точно захочет, если исчерпает все другие возможности сохранить свой статус.