Гарпунер

Мы готовы к шторму. Отверстия вентиляционных дефлекторов закрыть чехлами, рефлекторы-раструбы развернуты по ветру, якорные клюзы забиты брёвнами, ветошью и зацементированы, горловины, люки, иллюминаторы и двери, выходящие на палубу задраены, но в нашем кораблике хватает лишних отверстий, оставленных осколками, их конечно по мере возможности тоже заколотили деревом, но не все… осушители работают на пределе.

— Угля на час-два хода, потом встанем, вал пока держится — сообщает в переговорную трубку стармех. Положение почти безвыходное, как только мы лишимся хода, так нам сразу и конец, если мы не сможем поворачивать судно к волне и нас опрокинет.

— Готовьте плавучий якорь, масло на палубу! — отдает распоряжение капитан и Бивнев, вместе с боцманом и одним из матросов приступают к работе.

Если судно не может дойти до берега, войти в укрытие или найти место, удобное для подхода, а также не может своим ходом и при помощи руля держаться по ветру, нужно стать на плавучий якорь. Плавучий якорь на большой глубине позволяет поставить судно в разрез волне и уменьшить дрейф. Ставится якорь с носа, в воде он наполняется, натягивает дректов и, оставаясь почти на месте, тормозит движение судна, разворачивая его носом на ветер. Судно при правильно поставленном и подобранном по величине плавучем якоре должно медленно дрейфовать под ветер. Вообще эти якоря используют обычно на маломерных судах, но у нас нет сейчас похоже другого выхода. Да и якоря такого у нас нет… С помощью люкового брезента и брёвен его ещё предстоит изготовить. Ну а масло… Оно нужно, для ослабления ударов волн о судно при дрейфе. Масло растекаясь по морю, создают на поверхности воды тонкую пленку, что мешает образованию гребней волн, гасит их энергию, смягчает удары волн о судно. Масло можно периодически лить в воду с наветренного борта или подвесить с того же борта смоченную в масле швабру. Ну или в парусиновом мешке прокалывают отверстия, закладывают крошеную пробку, ветошь или пеньку и наливают масло. Затем мешок завязывают, прикрепляют к якорному канату и травят. Расход масла невелик, хватит и двух литров в час, но это может спасти судно.

Мои мысли сейчас на «Алеуте», как там Ирка, как там наша команда? Я уверен, что мы всё сделали правильно, и пока японцы не будут уверенны, что наш китобоец погиб и не смог связаться с властями, им ничего не грозит. Но вот если бы мы зашли в бухту… Я знаю, что могут сотворить солдаты «Императора Солнца», в своё время насмотрелся документальных фильмов. Что бы как-то отвлечься от творящегося вокруг ужаса и мрачных мыслей, я подошел к Деду, уже который час он бессменно на руле и только благодаря его умению, мы ещё держимся. Он как-то интуитивно управляет китобойцем, практически не прилагая к этому никаких усилий.

— Дед! Как у тебя так выходит? — кричу я ему — сколько смотрю, понять не могу, ты что, кому-то душу продал, чтобы так научиться? Я сколько не пробовал, херня какая-то получается.

— Хе! Ты, Витя, учись чувствовать судно ногами. Знай, что прежде чем гирокомпас покажет изменение курса, судно накренится и потом покатится в сторону возвышенной ноги. В это время работай штурвалом в противоположную сторону — с удовольствием поясняет мне Дед, по-моему, он ловит кайф от всей ситуации, он единственный, кто наслаждается процессом, чертов извращенец!

Собранный на скорую руку якорь, по распоряжению капитана, я креплю к одному из линей, который уходит в амортизационный отсек. Якорные клюзы мы заколотили на совесть, так что их не открыть до прихода в порт, и вот нам приходиться импровизировать. Ничего, выдержит линь, он китов держит и судно на себе таскает с ходом «полный назад» и тут нам поможет. Бивнев и Толик отправляют самодельную конструкцию за борт, боцман на лебедке начинает травить линь и тут судьба в очередной раз поворачивается к нам своей шикарной задницей. Огромная волна, возникает на пути судна и захлёстывает его полностью. Мы четверо, стоящие на баке и палубе оказываемся под водой. Все мы привязаны к леерам и только это нас спасает от того, чтобы нас не смыло за борт. Меня с силой бьёт об ограждение бака, холодная вода обжигает тело, а когда китобоец выныривает, я вижу, что и Толик и Бивнев за бортом, и только привязанные к поясам концы удерживают их от того, чтобы они не упали в бурлящее Охотское море. Я, отвязываюсь от ограждения и поскальзываясь на обледенелой палубе и стуча зубами от холода бросаюсь к ним на выручку. Толян без сознания и висит на своей страховке безвольной куклой, а Бивнев пытается зацепиться руками за скользкий леер борясь за свою жизнь.

— Руку давай! — ору я ему, обреченно понимая, что если ещё одна волна накроет нас, то скорее всего никакая страховка им не поможет, а я вообще сейчас беззащитен перед стихией — Бивнев мать твою! Шевелись Димон, якорь тебе в задницу! Быстрее!

Поймав руку моего недруга, я напрягаю все свои силы и с трудом втаскиваю его на бак. Бивнев дрожит, у него рассечена бровь и кровь заливает лицо, но он помогает мне вытащить Толяна. Ашуров с виду абсолютно цел и дышит, но до сих пор без сознания и вдруг наше судно вздрагивает и застывает без движения. Что за чёрт?! Неужели механики остановили машину из-за того, что кончился уголь? Они ведь говорили, что ещё на час точно хватит! Как же не вовремя, мы не успели поставить якорь! А кстати, где якорь?

— Димка! Где чертов якорь?! — ору я Бивневу, когда мы вдвоём тащим Толяна в надстройку.

— Звезда якорю Витёк! Разбился о борт! Линь под корпус ушёл! — кричит мне в ответ Бивнев.

И тут я понимаю, что же произошло. Нам конец! Плавучий якорь, с закрепленным к нему линем, пошел под корпус судна, в результате линь намотался на гребной вал и винт. Произошло заклинивание! Мы без хода и без якоря!