Скользящий по линиям жизни

Глава 20. Чужой сон.

Я попал в весьма странный сон. Он был похож на сон обычного человека, но отличался яркостью и чёткостью. Даже при концентрации на мелких деталях не возникало туннельности восприятия. Это необычно, потому что в сновиденных состояниях очень легко потерять осознанность именно потому, что уделяешь какому-либо объекту слишком много внимания и увлекаешься им. Здесь получалось рассматривать окружающие предметы и я с удовольствием этим пользовался.

Я стоял почти у самого берега небольшого озера. Вдали галдели дети, с разбегу прыгающие в воду с небольшого утеса. Шумели кроны деревьев маленькой рощи, практически вплотную примыкающей к водоёму. Здесь было хорошо и уютно. Я бросил камушек в водную гладь и он с характерным плюхом распустил по воде правильные круги. Детвора не обратила на меня никакого внимания и я неторопливо побрёл в сторону деревеньки.

Невысокого мужичка я заметил издалека. Он топал к деревне с палкой и небольшим ведёрком в руках. Мне пришлось прибавить шаг, чтобы его нагнать.

– Здравствуйте, – окликнул я его.

Мужчина вздрогнул и оглянулся.

– Вот те на, – вместо приветствия промямлил мужик. – Ты, парень, кто такой?

– Человек, – ответил я, наконец его догнав.

– Вижу, что не кобыла, – ответил тот и добавил. – Ты к кому пожаловал? И почему живой до сих пор?

– То есть, если бы я был трупом ходящим, вас бы это не так удивило? – уточнил я.

– Ну у нас тут трупы не ходят, а лежат себе спокойненько в озере и жить не мешают приличным людям, – ответил мужичок и покрепче сжал свою самодельную удочку, которую я издалека принял за палку.

– К кому пожаловал и почему живой до сих пор? – повторил он свой вопрос.

– В гости пришел, – ответил я и добавил. – А живой, потому что с Нюрой уже виделся и вот так сразу она решила меня не гнать из своего... – я не знал, как ему правильно донести смысл последнего понятия, но мужик помог и промолвил:

– Тут всё Нюркино. Куда пальцем не ткни. Она хозяйка всего здесь.

Потом добавил с прищуром:

– И где же ты с нашей Нюрой пересёкся-то? Она редко уходит из этого уровня восприятия.

Ух ты, а мужичок в курсе того, где он находится. Или просто использует терминологию самой хозяйки сна не понимая, что означают эти слова. На обычного спрайта он не похож, в отличии от купающихся детей, но и живым человеком не является.

– Вас как зовут? – спросил я, внимательно его осматривая.

– Что это ты на меня пялишься? – язвительно уточнил он, но добавил. – Прохором меня величать. И не выкай мне, тут не принято такое. Коли не враг, тыкай смело. Тебя то как называть?

– Серёгой называй, не обижусь, – ответил я.

– Ну Серёга, зачем припёрся то в нашу глушь?

– Татьяну ищу, да и с Нюрой хотел поговорить, – сдался я.

Прохор закинул самодельную удочку на плечо и неудовлетворённо крякнул.

– Свататься, что-ли? – уточнил он.

– Ну почему сразу свататься? – улыбнулся я. – Для начала познакомиться надо как следует, поухаживать, а там видно будет.

– Нюрка, моя, – воинственно выдохнул Прохор, – а Таньку забирай. Давно ей пора с живым сойтись, а то клоунов себе для похоти делает, а толку-то? Они же только здесь существуют, а в её мире одинокая она. Бабе тридцать уже, а в девках до сих пор по Матушке Земле ходит.

– Прохор, ты знаешь, что это не настоящий мир? – решился я на вопрос.

– Ну ты поживи тута сто лет и по другому заговоришь. Не настоящий значит... Да самый, что ни на есть реальный, только искусственный. Нюркин это мир. Она его удерживает таким. А то что есть реальность, где остальные люди живут, ведаю. Ведь сам я оттудова. Да не смотри такими круглыми глазами на меня. Не вру.

Новость необычная и я был удивлен.

– Прямо сто лет здесь? – уточнил я.

– Ну сто не сто, а долго. Нет тут календарей, Нюрка не сильно со мной делиться, что там да как. Раньше рассказывала много, а потом хандрить я начал. Наслушаюсь её рассказов про Землю и прямо жить не хочется. Там то жизнь. Война закончилась с фашистами, в космос человека отправили и обратно вернули, компьютеры придумали. А тут что? Да как было так и осталось – скукотища! У меня из развлечений только рыбалка, Нюрка и самогон.

Прохор оживился от вкусного слова и уже потише спросил:

– Серый, а ты колдун?

Переход был неожиданным и я просто кивнул.

– А ты что умеешь? – мужичок смотрел на меня не мигая.

– А что надо, Прохор? – решил я уточнить.

– Папироской угостишь? – он аж напрягся весь.

– Держи, – сказал я и создал пачку Беломорканала, так как других папирос попросту не знал.

Мгновенно удочка была отброшена в сторону, а ведро аккуратно поставлено на траву. Он немедленно выхватил папиросы из моих рук и принялся открывать. Потом втянул носом запах раскрытой пачки и сладостно протянул:

– Хорошо пахнут. Фабрика Урицкого умеет курево делать.

Затем нежно вытащил папиросу, быстрым движением смял гильзу пальцами и сунул в рот. Спохватившись добавил:

– Огоньку не будет?

Я сделал ему наполненный спичечный коробок и он самостоятельно прикурил. Выдохнул огромное облако дыма и протянул:

– Я сразу понял, ты хороший человек. Плохого бы Нюрка быстро изничтожила, а ты жив до сих пор.

Выдохнув ещё раз, он качнулся и присел прямо на траву.

– Забористая, – похвалил Прохор. – Сразу по мозгам стукнула.

Он не спеша вытащил маленькую затёртую чекушку из голенища сапога, извлёк из горлышка кляп и чуть было не хлебну из неё, но спохватился и предложил мне:

– На попробуй моё.

Я взял бутылку и понюхал через горлышко содержимое. Пахло мерзко. Кислый сивушный запах ударил в нос и я понял, что это самый настоящий очень крепкий сельский самогон. Посмотрев на бутылку сквозь яркий свет и вернул её Прохору.

– Брезгуешь?! – набычился он.

– Конечно нет, но тут на один глоток осталось, как раз тебе под папиросу. А если хлебну, то тебе не хватит, – ответил я миролюбиво и Прохор просиял.

– С понятиями ты Серёга, последнее не берешь. Молодец, – скороговоркой протараторил он и, плюхнув себе в рот остатки напитка, зажмурился от наслаждения.

– Хорошо, давно не курил. Не умею я колдовать. А Нюрка не делает мне курево. Вроде и не запрещает курить, но и не помогает, понимаешь? Я бы табак выращивал, но не с чего. Семян нет таких. Я было лопухи сушил и на курево их перетирал, но гадость получается та ещё. Не прокашляешься после такого. А самогон из свеклы сам делаю. Тем и спасаюсь от скуки.

Он докурил вторую и бережно спрятал пачку и спички в холщёвый мешочек, который болтался на его боку. Спрятав пустую бутылку в сапог, он попытался встать, но это у него не получилось.

– Посижу чуток, – сдался он, – да и ты присаживайся. Вместе потом пойдем, всё веселее будет.

– Так как тебя занесло сюда, Прохор? – спросил я, усаживаясь по турецки в мягкую траву.

– Йог, что ли? – уточнил мужичок внимательно следя за моими телодвижениями.

– Был в Индии пару раз, – согласно кивнул я, – но в йоги записываться на стал. Хрень это, а не просветление.

– Ну и правильно, – кивнул Прохор. – Не гоже православному чужим богам молиться и траву жрать. Нюрка рассказывала, что они коров не едят. Зачем же ещё бог создавал эту скотину. Молоко, еда и одежда. Боженька, значит, старался, придумывал, а они не едят. Варвары.

Прохор закатил глаза и прилёг. Потом вспомнил про мой вопрос и чуть мурлыкая начал отвечать. Расскажу тебе сначала самого, так понятней будет…

Жила была девка крепостная. Клавдией, значит, величали её. Проснулся в ней дар с рождения. Людей и животных от хвори лечила, будущее видела. С малолетства народ к ней в очереди выстраивался – всем помогала. Но и чёрными делами не брезговала. Кого привадить или наоборот, тоже помогала. Даже в могилу могла свести, если нужно было. Ну выросла девка, а тут крепостное право отменили. Ничего для крестьян не изменилось, но чуть полегче стало. Прошло ещё годков двадцать иль больше. Колдовала Клавка помаленьку, но в основном целительством занималась. Сама же у барина в прислужницах была.

Барин то один жил, жена с дочкой от тифа померли, а он пьянствовал себе потихоньку и народ не обежал шибко. Когда-никогда подловит простушку деревенскую, ну и насладится ею, но не бил никого. Да и бабы ему не отказывали. Барин ведь. А у бабы не сотрётся от такого. Да и семя его уже безвредно было, так что без последствий получалось.

Как-то приехал к барину сосед и решили они в столицу съездить, мир посмотреть. Чёрт его в столицу погнал, не иначе, вот правду говорю. Привез он оттудова болезнь чудную и долги от карточного проигрыша. Болезнь мерзкая, а долги огромные. Такие долги, что задумал он поместье, значит, своё продать фабриканту одному. Тот хотел новомодную железную дорогу строить и пустить её как раз по деревне нашей.

Подслушала Клавка, как барин цену обговаривал и не понравилось ей такое. Где ж люди жить-то будут? Все дома снесут и живите как хотите. А там, значит, и имущество, и поля с посевами. Ну Клавдия и не дала этой несправедливости случиться. Сначала излечила барина и двух девок от срамной болезни, а потом...

Прохор опять сел и вытянул из пачки ещё одну папиросу. Неспешно её прикурил и улёгся обратно на траву…

Колдовство Клавдия затеяла страшное. На утро барин то уже и передумал поместье продавать. Бледный весь стал. За девками уже не бегал с тех пор. Да и кто бы дал мертвяку-то?

Нюрка мне потом рассказала, что пришла Клавдия в сон к барину и забрала его в мир, откуда нет выхода. Может до сих пор там блуждает-то... А вместо него что-то другое в его тело впустила и запечатала там.

Деньги в уплату долга всей деревней собирали аж три года. Впроголодь тогда все жили, но карточный долг был выплачен.

Прожил барин аж до революции. Говорить мог, но медленно и не шибко умно. Он бы и дольше протянул, но его комиссары с матросами расстреляли. Нюрка говорит, что рожи у них были перепуганные. Ну а как тут не испугаться-то? Они в него два нагана выпустили, а он улыбается и не падает. Потом подходит, значит, и чаю им предлагает. Они-то оружие да обозы свои побросали и все бегом в лес. Не приезжали больше.

А барина похоронить пришлось. Дырки от пуль мешали ему шибко. Сжалилась тогда Квалка и разрешила умереть его телу. До войны вообще никто деревню не трогал. Советская власть то ли забыла про неё, то ли ещё что, не знаю я. Затем фашисты пожаловали. Клавка уже старая была тогда, но ещё соображала. Дочери её, Евдокие, уже годков тридцать было, не меньше. Кто отец не скажу, но поговаривали, что мертвый барин. Не верю я в такое, он и до поездки в столицу не мог уже деток иметь, но люди злые, вот и напридумывали всякого. Быстро хорошее забывают.

О чем это я, ах да. Так вот дочь Клавдии, Евдокия, колдовать не умела. Жила как все. Мужика себе хорошего нашла, меня, значит.

...

Я от такой новости икнул, но Прохор даже не смотрел в мою сторону и не заметил моего изумления.

...

Хорошая была Евдокиюшка. Дочку мне родила, красивую такую. Малышку назвали Маргариткой. Жили мы счастливо, пока я выпивать не стал. Да не выпивать, а бухать каждый день. А как тут не пить, если тёща ведьма настоящая? Клавка то ругала меня иногда, но зла не делала. Пока я не... да, что уж тут? Девка одна начала появляться иногда. Хорошая такая, молодая, сочная. Звали её Нюра. Откуда приходила никто не ведал, а ходила она к Клавке, которая в соседней избе жила. Вопросов никто не задавал – не наше дело. Утром появится, по хозяйству Клавдие поможет и уходит. Никто не знал куда. Сама не разговорчивая такая, но работящая.