Алый флаг Аквилонии. Итоговая трансформация

14 августа 3-го года Миссии. Среда. Час до полудня. Окрестности Большого Дома. Графиня Альбофледа

Сегодня ровно десять дней с того момента, как началось мое приключение. Я уже привыкла к тому, что теперь я не бедная изгнанница, а одна из князей этого быстрорастущего народа, и уже не замечаю веса длинного ножа, оттягивающего мой пояс. Мои люди привыкли ко мне. Теперь их не удивляет, что руководить ими поставили женщину, а не одного из мужчин. В этом странном государстве люди делятся на женщин и мужчин только когда удаляются в супружескую спальню, а вне этого каждый терпеливо трудится на том месте, куда его назначили ради общего блага. Помимо леди Сагари, занимающейся всеми хозяйственными делами римского отряда, я свела знакомство с леди Гвендаллион, леди Агнессой, леди Лизой, леди Лялей и главной матроной этого народа Мариной дочерью Виталия. Каждая из них без единого стона тянет воз на своем месте, а значит, и мне Господь велел делать то же самое.

Моя власть держится не только на мече моего помощника Арно де Ланвенжена (тот крайне редко прибегает к мерам устрашения), но и на Божьем Слове, что несет людям падре Бонифаций, а также моей неустанной заботе об этих людях. Наш палаточный лагерь - это образчик чистоты и порядка, палатки, как это принято в римских легионах, выстроены ровными рядами, а дорожки между ними аккуратно посыпаны песком. При этом я лично слежу за тем, чтобы назначенные готовить еду на всех добросовестно относились к своим обязанностям. Мы все - и мужчины, и женщины, и немногочисленные супружеские пары - в буквальном смысле строим свое будущее. Там, где нам назначено жить, совсем недавно шумел дикий лес, а сейчас там бурно кипит строительство, и, как обещает нам князь Сергий, до наступления холодов там уже будут стоять большие теплые дома, жить в которых предназначено нам самим.

Первыми, еще до нас, там поработали странные мускулистые существа женского рода под названием горхи: они с помощь ручных режущих инструментов чудесным образом свалили на предназначенных к застройке участках все деревья, от чего в лесу образовались три длинных и прямых улицы (в Аквилонии, как и в Риме, тоже любят все прямое и ровное, а когда видят кривизну, то сильно ругаются и требуют переделать). При этом наши мужчины под руководством бригадиров из легионеров длинными палками помогали деревьям падать в нужном направлении, а не на чью-то голову. Все это не заняло много времени: этот чудесный инструмент перерезал сосну в один обхват быстрее, чем я ломаю в пальцах сухую былинку. Вжик - и все. Я видела то место дерева, по которому прошел разрез, и проводила по нему рукой. Оно такое гладкое, что этого невозможно было бы добиться никакой полировкой. Арно де Ланвенжен передал мне слова князя Сергия, что если дерево таким образом срезать, но оставить стоять на пне, то оно может прирасти обратно, ибо повреждения при разрезе самые минимальные.

Потом эти же существа, горхи, отсекали у поваленных деревьев ветви и вершины, разделяя получившиеся стволы на равные куски, а специально назначенные люди грузили образовавшиеся бревна на тележки, запряженные ослами, быками и верблюдами, и увозили туда, где их механическими пилами разделят на доски. Я была в том месте (новая пилорама), где машина, воющая, будто голодный дракон, одно за другим глотает бревна, выплевывая с другого конца стопки досок. Оставшиеся ненужные части дерева наши женщины оттаскивали подальше - нам было позволено пускать их на дрова, в том числе и для приготовления пищи.

Когда эта работа была сделана, те же самые горхини расчертили своим инструментом землю на месте будущих домов на квадраты, перерезая корни деревьев, а каждый пень дополнительно разрезали на четыре части, после чего ушли работать в другом месте. Наши мужчины под руководством бригадиров-легионеров при помощи рычагов и бранных слов принялись корчевать то, что находится в земле, а женщины деревянными и железными лопатами стали выкапывать основания под фундаменты, тачками вывозя землю в специально отведенное для этого место. И опять все делалось по-римски: колышки, шнуры, линейки - чтобы дома стояли ровно, будто легионеры в боевом строю.

И вот сегодня утром, в самом начале рабочего дня, случилось еще одно чудо, заставившее всех раскрыть рты. Над первым готовым основанием дома, где нашим людям предстояло пережить зиму по шесть человек в комнате, зависла летающая машина черных небесных женщин, а под ней без всяких канатов или иной опоры висел ровный прямоугольный каменный блок. Плавно, без всяких видимых усилий и посторонней помощи, он опустился на положенное ему место. Когда машина улетела я подошла посмотреть, и увидела, что, как и в случае с деревьями, поверхность камня выглядит ровной, будто отполированной. Некоторое время спустя летающая машина принесла еще один блок и поставила его рядом с первым так, что в щель между ними нельзя было даже всунуть кончик ножа. Тогда я подумала, что на таком массивном основании можно строить не только легкие каркасные дома с заполнением из сырцового кирпича, но и грозные каменные замки-каструмы, башни которых вздымаются на большую высоту... Я поделилась своими соображениями с Арно де Ланвенже-ном.

- Насколько я понимаю в строительстве замков, госпожа моя Альбофледа, - ответил тот, -прежде всего, фундамент должен отстояться несколько лет, и только потом над ним можно возводить по-настоящему массивное здание. И этого правила не отменить никакими чудесами, за исключением специальной машины, заранее уплотняющей грунт под будущим строением. Но такое устройство тут отсутствует, и на его создание совершенно нет времени, ибо зима близко. Да и не нужно оно совершенно, ибо ничего, кроме легких каркасных зданий, коих вполне достаточно для того, чтобы пережить местную зиму, Аквилония сейчас возводить не в состоянии. Быть может, когда-нибудь потом тут встанут высокие дома, поднимающиеся над вершинами деревьев, а пока следует быть довольным и тем, что нам дают прямо сейчас.

Занимаясь текущими повседневными делами своего графства, я замечаю, что меняюсь внутренне, и меняется мое отношение к этому миру и его правителям. Если в начале то, что я делала, было моим долгом по отношению к людям, спасшим жизнь мне и дочери, а также довольно тяжким бременем, то теперь мои графские обязанности мне даже нравятся. Кстати, Лейбовера теперь живет не с сестрами Пирсон, а в семье князя Сергия, и очень сдружилась с его приемной дочерью Мариной, оказавшейся с ней одного возраста. Та один год училась в местной школе говорить на латыни, и теперь девочки, когда не заняты помощью взрослым, всюду ходят вместе.

Я одобряю это знакомство моей дочери, ибо Марина-младшая ведет себя гораздо пристойнее, чем Сибил, а еще у нее, как у девочки, родившейся в двадцать первом веке, очень высокое положение младшей Основательницы. А все потому, что она с молоком матери впитала в себя то, чему моей дочери и другим детям еще придется тщательно учиться. Но, несмотря на свой статус, тут каждый с молодых лет изучает какое-нибудь ремесло, чтобы не быть обузой своему народу. Марина-младшая помогает главной матроне Марине дочери Виталия в ее обязанности заведующей общей трапезной, а Лейбовера заявила, что хочет стать... лекарем.

Моя дочь сказала, что она мной очень гордится, но не чувствует в себе талантов к руководству людьми, а следовательно, ей нужна другая стезя, на которой она могла бы заработать себе уважение и почет, ибо положение в этом обществе достигается только таким способом. Лекари тут имеют такой же высокий статус, как и священники, и лишь совсем немного уступают вождям. Но чтобы добиться желаемого, Лейбовере придется много учиться, и в первую очередь ей надо выучить русский язык. А как известно с древних времен, лучший способ для этого - жить среди людей, разговаривающих на нем каждый день. Мы с дочерью видимся ежедневно, или когда я приезжаю на лошади в ка-струм к князю с отчетом о текущих делах, или когда Лейбовера с подругой приходят к нам в палаточный лагерь. Побывав у нас в первый раз и все посмотрев, Марина-младшая все одобрила и сказала моей дочери, что я «деловая женщина» - то есть та, что способна заниматься делами, а не прятаться за спиной у мужа или отца, и что такой матерью можно гордиться. Эта похвала ребенка, еще не знающего, что такое лукавство, была для меня даже дороже всех слов доброго князя Сергия.

Есть во мне и другие изменения... Я вдруг заметила, что почти незаметно начинаю молодеть. Сначала меня это даже испугало, и за разъяснениями я обратилась к... доброму падре Бонифацию, дабы узнать, нет ли в этом чего-нибудь сатанинского. Ведь когда кругом разные чудеса, недалеко и до беды.

- Нет, дочь моя, - ответил мне тот, - ничего сатанинского или даже просто чудесного в этом нет. Это просто действие того укрепляющего лекарства, что тебя прописали Марина дочь Виталия и господин Легков для того, чтобы ты могла выдержать свой воистину изнурительный образ жизни. Ты отдаешься своим обязанностям графини со всей душой, переживаешь за всех малых и сирых, и тебя тоже не оставляют без вознаграждения. Прими этот дар второй молодости как то, что тобой заслужено, и употреби его с толком, ибо тебе самой будет горько, если он пропадет втуне.

Да, я действительно переживаю за всех, кто поручен моему руководству, и горжусь тем, что даже сарацинки в своем большинстве влились в наше общество. И в самом деле, они оказались не такими плохими, и мне хочется верить, что, когда закончится время нашего кандидатства, все они смогут найти себе новых добрых мужей вместо тех, что были уничтожены воинами Аквилонии за грабежи, насилие и убийства. Я христианка, а значит, должна уметь прощать - особенно тех, кто лично ни в чем не виновен и никому не причинял зла. Лишь совсем немногих, за совершенные ими в прошлом грубые насилия над христианскими рабами и наложницами, мне пришлось предать суду князя

Сергия и умыть руки, ибо Закон есть Закон.

Что касается совета падре Бонифация с толком употребить свою вторую молодость, то я с этим пока не спешу. Во-первых, из моей памяти должен стереться образ Берульфа, ведь с ним мы прожили добрую половину моей жизни, деля и радости, и невзгоды. Во-вторых, я должна присмотреться к местным людям, чтобы не ошибиться и выбрать себе пару по размеру. Я не хочу входить в чью-то семью какой-то там по очереди женой, и при этом меня не тянет к выходцам из слишком высоких веков. Слишком они сухие и холодные: с такими людьми вместе хорошо делать дело, но ложиться с ними под одно одеяло я не желаю. Значительно больше меня привлекает Арно де Ланвенжен... Он ближе других мне по душевным свойствам, а еще мне приятны его галантность и обходительность, но и к нему я тоже должна присмотреться. Возможно, когда-нибудь в будущем я возьму его за руку и поведу к алтарю, но это время пока не настало, и придет оно не раньше того момента, когда у всех моих людей уже будет надежная крыша над головой.