Агитбригада

— Ты ждал сто лет, если не больше, ну так ещё пару дней подождёшь, — поставил точку над «i» в беседе я и тут Енох сказал:

— Генка! Сюда идут!

И исчез.

Не успел я выйти из чулана (не хватало, чтобы меня здесь засекли), как дверь раскрылась и на меня уставился долговязый пацан, лет шестнадцати, с большим кадыком и оттопыренными ушами.

— Капустин! — развязно сказал он, — а тебя Чуня ищет.

— И что?

— Бегом руки в ноги и дуй к нему!

— С какого перепугу?

— Ты глухой? Тебя Чуня ищет!

— Знаешь, что? Иди ты в жопу со своим Чуней! — вызверился я, — так ему и передай. И ещё передай. Если он ко мне опять придёт со своей челядью впятером драться, я его ночью задушу. Ты понял?

— Понял, — буркнул пацан и торопливо ретировался.

А я пошел искать дежурного учителя. Вдруг действительно не послезавтра, а завтра мы уедем по сёлам, то нужно подготовиться: попросить записку, чтобы в библиотеке мне выдали комплекты учебников за седьмой и восьмой классы.

В трудовой школе имени 5-го Декабря обучение было обязательное восьмилетнее. Но для особо прилежных к знаниям воспитанников открыли еще девятый и десятый классы. Там, правда, училось по трое-четверо человек, но они потом планировали сразу поступать в институты. Ради них всё равно держали учителей — школа боролась за показатели. Так что у меня есть два варианта — восьмилетку закончить или десятилетку.

Буду думать, время ещё есть.

После того, как я получил увесистую стопку книг в библиотеке и ещё раз заверил Виктора, что обязательно разучу такой номер, что всем понравится, я отнёс учебники в спальню и решил сходить к кладовщику, попросить зимнюю обувь, штаны и куртку. Воспитанникам выдавать будут позже, но ведь я еду по деревням и сёлам, а там намного холоднее, чем в городе.

Кладовые находились в отдельном здании, до которого бежать надо было через весь двор, минуя мастерские. У меня сегодня был официальный выходной, так что я мог спокойно заниматься своими делами.

Добежав до столярного, я замедлил шаг — мне нравилось вдыхать запахи древесины, особенно хвойные. Втянув ароматный воздух, я подобрал с земли стружку явно от сосны и, нюхая её продолжил идти к кладовым.

Из глубины сарая, где работал Михалыч, оболгавший меня мастер, доносились какие-то странные звуки.

Не выдержав любопытства, я заглянул внутрь. Михалыч сидел на тюфяке прямо на полу, держась руками за голову, раскачивался туда-сюда и монотонно выл на одной ноте.

Я не выдержал:

— Что случилось, Савелий Михайлович?

— Генка? — Михалыч поднял на меня красные воспаленные глаза.

— Может, к Никифоровне сбегать? — предположил я, глядя на состояние мастера.

— Я не пью больше, — хрипло молвил Михалыч, — Никогда! Навеки!

— А чего так? — удивился я.

— Да черти ко мне являться уже начали, — пожаловался мастер, — то птица нападет, то крыса на задних лапках танцует, кривляется с меня. Допился.

Мне стало жаль его. Надо будет сказать Еноху, пусть прекращает пугать его. Хватит.

— А ты, Генка, за станок расплатился? — вдруг задал вопрос Михалыч.

— А зачем вы на меня его повесили, Савелий Михалыч, — спросил я, — вы же знаете, что я его не ломал.

— Ты — воспитанник, с тебя тридцать процентов возместит государство, а если бы с меня — то полностью, да еще и в двойном размере.

— И поэтому вы спихнули на меня?

— Но ведь ловко я придумал? — хохотнул Михалыч и я решил не запрещать Еноху пугать его крысами и мышами.

Горбатого, как говорится, могила исправит.

Утром следующего дня я проснулся еще до утренней пробудки, прихватил собранные еще с вечера вещи, упакованные опять все в ту же наволочку, и отправился к заведующему. Нужно было получить направление в агитбригаду. Затем я успел ещё позавтракать и до города меня подкинул наш фельдшер, который ехал в город за лекарствами.

Поэтому в город N я попал заранее. Решил воспользоваться моментом и прикупить у торговок харч, чтобы было что пожевать на первое время. А то, кто его знает, какое село там будет и какие люди. Сидеть опять на заплесневелом хлебе не хотелось.

У дородной тётки я прикупил шесть беляшей и большой маковый калач. Рядом были мясные ряды, так что я заодно взял кусок сала и сальтисон. Посчитав свою цель выполненной, я отправился к агитбригаде.

Выдвигаться мы планировали от здания Горцирка, где во дворе, находились наши фургоны и лошади.

Агитбригадовцы потихоньку подтягивались. Вот пришел Гришка, махнул мне рукой и скрылся в здании. Затем торопливо пробежала Люся Рыжова, увидела меня, радостно поздоровалась и тоже упорхнула внутрь. Потом появился Зёзик, Клара и Жорж. Они все торопились получить командировочные квитанции и наличку.

Я же остался стоять возле ворот. Узел я положил на землю, ел беляш и грелся в последних тёплых лучах солнышка, ожидая остальных.

По привычке я полез в карман (я пришил карман изнутри в куртке), чтобы проверить дощечку Еноха.

Дощечки там не было!

Я забыл её в школе. Наверное…