Москва и Московия

Глава 18. Соединение скруткой

– Ты мне вот что скажи, фрейлина Клейтон: что это за такая за подлая манера у вас, у англичан, в самый нужный момент оставлять меня в одиночестве, чтобы я решала дела на свой умишко бабский без доброго совета? Пётр забрал свою Лизоньку в Амстердам в гости к любезнейшему Николаасу Витсену и, увезя с собой в составе посольства самых разумных из бояр, бросил меня во всём разбираться. А между тем натворил он немало. Кобель!

Такой гневной речью встретила царевна Софочку, а произнеся её, села в кресло и принялась сверлить нас взором, ожидая ответа.

Реципиентка моя между тем растерялась и позволила мне вылезти с вопросом:

– Так кого он ещё обрюхатил?

– Всех подряд моих фрейлин. У него, видишь ли, терпежу никакого не было, пока Лизка кочевряжилась. Первой, ещё зимой, понесла от него Парашка. А потом и остальные одна за другой – девицы-то все пригожие.

– Какая такая Парашка? Ты когда успела новенькую во фрейлины принять?

– Да Дунька Лопухина. Она из Прасковьи Илларионовны в Евдокию Фёдоровну перекрестилась, потому что так звучит благолепней и более пристало для царицы. Мачеха моя похлопотала, когда её за сыночка своего драгоценного сговаривала. Кто же знал, что Пётр так к Лизке прикипит, что от просватанной матерью невесты наотрез откажется.

– Так, насколько я помню, Рисовальщица его и не обнадёживала насчёт того, что пойдёт за него, – заметил я.

– Вот я и говорю: подлые вы, – вскипела Софья Алексеевна. – Жить во блуде она согласна, деток рожать готова, а под венец – ни-ни.

– Она же понимает, что не равнородная государю. Не станут же бояре ради минутного увлечения юнца старые обычаи менять! Ну а что твой братец по сердцу моей подруге пришёлся, так это дело обычное, на государственную политику не влияющее.

– Ты, Софья, невинной овечкой мне тут не прикидывайся. Сейчас, когда у царя сразу пятеро сыновей, возрастом друг от друга считаными месяцами, а то и днями отличающихся, что прикажешь делать?

– Так уж что тут поделаешь? Остаётся только молиться об их здравии.

– А роды боярские, из которых фрейлины происходят? Они же требуют грех прикрыть женитьбой. Признать первенца своим наследником и представить в качестве будущего государя.

– Софья Алексеевна, ты тех четырёх девиц, которых к тебе во фрейлины навязали, приглашала?

– Нет. Дума так приговорила.

– А ведомо ли той Думе, что должность фрейлины – служилая и придворная?

– Ну да, придворная. Только двор-то у меня свой, а у Пети – свой.

– Вот и дай понять, что твой двор не отдельный какой-то, а один с братом. Ваш, Романовых. И что служит он единому государю – когда в Преображенском, когда в Коломенском, а когда и в Кремле. Поэтому фрейлины сослужили честно службу, которую царь от них потребовал. Отчего претензий им к государю никаких предъявлять не следует: сами напросились (ну, или родичи их думные напросили). Полагаю, они и впредь не откажут Петру Алексеичу, потому как, кроме как для этого самого, больше ни на что не годятся. – Сказав это, я услышал, как в нашем сознании затрепыхалась возмущённая Софочка.

– Так, ладно, фрейлина Клейтон. Бояр я осажу. Брат наверняка одобрит. Ещё бы! Оказывается, при моём попустительстве Дума ему гарем собрала. Ты-то как? Тоже не откажешь государю?

– Не откажу, – криво усмехнулся я Софочкиными устами. – На картах погадать. И достанет ему.

– А что с мальцами делать? Ведь сразу пятеро!

– Пускай подрастают, – махнул я нашей с реципиенткой рукой. – Может, какой и до зрелости дорастёт да умником окажется. Четыре равноправных наследника – это же круто! Трёхкратный запас надёжности за счёт многократного резервирования. Знаешь, Софья Алексеевна, нынешнее состояние с детской смертностью меня просто угнетает. Боюсь, как бы это не от антисанитарии в церквях происходило. Купели там, причастия, целования крестов и рук при получении благословения. Пристрожить бы как-то попов, чтобы они тебе весь народ не перезаражали!

– Ты опять про маленьких невидимых зверьков?! Поди прочь, надоела уже!