Москва и Московия

Глава 44. Стокгольм

Оккупация столицы сильного государства не такое уж простое дело. Нам с Софи пришлось разослать корабли в крейсирование по Балтике как вдоль обоих побережий, так и в места, где пролегали наиболее популярные маршруты: разведка – наше всё. Подходы к гавани были срочно пересняты и положены на наши карты, а на фарватерах промерены глубины.

Основной путь, ведущий из моря к гавани, весьма замысловат и извилист. Его легко контролировать артиллерией, поставленной на каменистых островах. А в каждом полку имеется по четыре четырёхфунтовки – 85-миллиметровки. Поставленные на двухколёсные лафеты, снабжённые передками – колёсными же ящиками для боеприпасов – они составляют основу современной полевой артиллерии русской армии. Вообще-то, в эту эпоху ничего подобного нет ни у кого: пушки всех европейских стран стреляют со станков, плохо приспособленных к перемещениям, отчего маневрировать артиллерией в бою непросто.

В качестве осадных орудий у нас используются девяностошестифунтовые гаубицы – калибр двести сорок четыре миллиметра. Вот их по полю боя уже запросто не потаскаешь. Они работают со стационарных позиций, которые требуется строить и оборудовать, сооружая на них устройства для поворота ствола и дорожку для отката – поворотную дорожку. Громоздкая, в общем, система. Зато её сорокакилограммовые ядра способны проламывать каменные стены. Вот эти орудия мы и расположили на островах и пристреляли по фарватерам.

Армейским тоже не дали прохлаждаться: отрядами батальонного состава прочесали местность во всех направлениях, выставив караулы, расположив секреты и выслав дозоры. Пока не вернулись посланники к Карлу, отправленные риксдагом вместе с нашими делегатами, мы деятельно собирались дать отпор на случаи нападения – как с моря, так и с суши. Была, конечно, надежда на успех переговоров, порученных Толстому, но готовиться следовало к худшему.

Вскоре выяснилось, что основное ядро шведского войска во главе с королём пока остаётся в Риге, где также сосредоточились и силы неприятельского флота. И это ядро имеет численность порядка пятнадцати тысяч штыков, в то время как наш отряд насчитывает восемь тысяч. Так что обстановка для нас далеко не безоблачная. Высадись мы на нашей стороне моря, могли бы получить подкрепления по суше. Но сейчас мы от своих отрезаны и имеем вокруг недружественные берега. Чем дальше, тем сильнее достигнутый успех кажется аферой.

Стокгольм притих и затаился, а по окрестностям отмечались перемещения малых шведских отрядов, пытающихся препятствовать русским дозорам и заставам. Кажется, это были не самые сильные формирования, потому что наши их отгоняли или рассеивали:

неприятель не успел в достаточной степени организоваться. Партизанская война просто не имела времени, чтобы как следует набрать обороты. В те же сроки в самой столице городскими властями был дан бал и проходили званые вечера. Население Стокгольма демонстрировало лояльность оккупантам, то есть нам. Как всегда, кто во что горазд!

Реквизировав некоторое количество лошадей, русская армия поставила на конную тягу полевую артиллерию и сформировала несколько эскадронов кавалерии. Сами мы тягловых или верховых лошадей с собой не привезли: как-то неудобно тащить копытных морем вокруг Скандинавии. И без них на кораблях было тесно.

Где-то недели через две Карл высадился южнее Стокгольма и двинулся к своей столице. Примерно километрах в тридцати к юго-востоку от неё состоялось первое столкновение сухопутных войск, завершившееся вничью, но сильно остудившее горячность шведского короля. Его войска встретились с нашими на пересечённой, покрытой зеленью местности и понесли серьёзные потери от ружейного огня – сермяжники, отступая и маскируясь, выкосили прицельными выстрелами своих магазинных ружей-пистолетов несколько отрядов, не понеся при этом почти никаких потерь. Разумеется, энергичный и инициативный Карл посылал значительные силы для фланговых охватов и обхода русских позиций с тыла, но именно им и противодействовала основная масса лучших наших полков, то устраивая засады, то отступая, то стоя насмерть.

Мы с Софи знаем об этом из рассказов других людей, потому что адмирал-мэм во всём этом не участвовала. Она вывела торговую флотилию в море, пройдя к югу, обогнула выступающий далеко на юг выступ берега, именуемый Торё, и, поворотив к северу, прошла более двадцати миль относительно узким проливом – фиордом. Этот залив не очень похож на классические норвежские фьорды, потому что берега его не изобилуют кручами, да и глубины не повсюду велики, но для крупных кораблей эти воды проходимы при наличии на борту лоцмана.

Здесь на относительно узком пространстве скопились основные силы вражеского флота, высадившего солдат и ожидавшего дальнейших распоряжений. Огонь мы открыли примерно с полутора миль – это меньше трёх километров, но больше двух с половиной. Русские артиллеристы попадали с несколько большего расстояния, чем шведские, отчего сражение сильных линкоров со слабыми в военном отношении торгашами превратилось в методичное избиение линкоров и иных, менее крупных, шведских кораблей, которые не могли достаточно высоко задрать стволы орудий из-за того, что те упирались в верхнюю кромку бортовой прорези – порта.

Вот так небольшое техническое преимущество сделало неприятеля беспомощным. А большое преимущество – наличие бомбических и зажигательных снарядов – превратило неприятеля в безнаказанно избиваемого. Мы вышли из перестрелки, когда шведы затащили пушки на высотку, нависающую над акваторией с запада. К этому времени за нашей кормой наблюдалось с десяток сильных пожаров: перепало шведам знатно. Нам тоже досталось: «Фиону» пришлось уводить на буксире, а на «Цирцее» и «Церере» заводили пластыри.

После единственного сражения, продлившегося один день и на суше, и на море, Карл XII предложил приступить к переговорам. Понесённые потери его сильно впечатлили.