Король Руси

Глава 8

1476 год – 10 августа, окрестности Вильно

Гусары встретили передовой полк армии Казимира, неслабо так оторвавшийся от основных сил. Поэтому, если бы Иоанн решился, то смог бы его разбить. Но он не решился, потому что не знал где, сколько и кого. А главное – как далеко основные силы его неприятеля. Из-за чего гусары вели непрерывно рекогносцировку и патрулировали окрестности, но на рожон особенно не лезли.

Но вот, наконец, 6 августа 1476 года, к большому полю, выбранному Иоанном для битвы у города Вильно, начали подходить основные силы Казимира. Гусары, как и прежде мельтешили, собирая сведения. Только теперь уже намного осторожнее. А иностранные наблюдатели и представители, что находились при Иоанне, позволяли опознавать тех, кто пожаловал.

И надо сказать, эти иноземцев хватало. Разными путями к Иоанну пробралось около сорока различных делегация, преимущественно небольших, охватывающих аудиторию от Неаполя, Кастилии и Англии и заканчивая даже каким-то уважаемым человеком из Кабарды. Ведь события в низовьях Волги не укрылись от внимания северокавказских народов.

Королю это жутко не нравилось, так как жрали они как не в себя, за его счет и только то, что по вкуснее. Да дефицитное вино пили, импортное. И выглядело это категорически накладно в военном походе. Доходило до смешного. Он сам питался скромнее своих гостей, регулярно вкушаю кулеш от походных котлов. Хотя король он, а не они. Но ради престижа приходилось их содержать. Кроме того, от них иногда была польза. Вот как сейчас.

К вечеру 9 августа армия Казимира, наконец, смогла протиснуться по местным узким дорогам и встать общим лагерем. А на рассвете 10 августа началось сражение. Без переговоров. Без каких-либо нежностей и условностей. Во всяком случае король Польши не считал нужным в такой обстановке общаться с какой-то там букашкой.

Какими силами располагал Иоанн?

У него под рукой было восемь немного потрепанных пехотных полков и семь отдельных рот аркебузиров. Совокупно почти девять тысяч пехоты, из которых около шести – стрелки. Сюда же можно отнести и роту королевских мушкетеров, которая квалифицировалась как драгуны, то есть, ездящая пехота[108].

Из кавалерии у Иоанна было три роты улан и шесть – гусар. Уланы словно с иголочки – полного состава, а гусар эта кампания немного потрепала. Совокупно выходило где-то две с половиной тысяч всадников, из которых только девять сотен – копейного боя.

С артиллерией дела обстояли интереснее. Четыре кулеврины и две дюжины фальконетов. Иоанн с осени прошлого года перестал именовать 3-фунтовые легкие полевые пушки так, переименовав в фальконеты. Чтобы короче и проще говорить – он решил каждому типовому орудию давать свое название.

Для 1476 года двадцать восемь «стволов» не очень представительный артиллерийский парк. В те годы, в связи с очень медленной перезарядкой, практиковались огромные «зверинцы» всякого рода орудий. Иной раз и в сотню, и даже более стволов[109]. Но Иоанн планировал компенсировать недостаток стволов скоростью перезарядки.

У Казимира ситуация выглядела намного лучше.

Одни только швейцарцы привели огромную толпу – восемнадцать тысячи бойцов. Включая старых, закаленных ветеранов. Одной ее, по мнению многих полководцев этих лет, было достаточно, чтобы втоптать Иоанна в землю.

Их поддерживало около семи тысяч фламандцев-наемников. Довольно крепкой пехоты, которая прославилась тем, что первыми сумели разгромить крупный контингент рыцарской конницы. Аж в 1302 году при Куртре.

По всему выходило очень сильно и солидно. Двадцать пять тысяч пехоты! Причем не абы какой, а очень серьезной.

С конницей у короля Польши тоже все было хорошо.

Он нанял в Ломбардии достаточно опытную компанию в семьсот конных латников. Плюс, в нагрузку к пехоте, удалось подтянуть порядка четырехсот имперских рыцарей. Еще три сотни польских «консервов» вполне себе полноценно упакованных в хорошую такую готику[110]. Кроме того, у Казимира имелось около двух тысяч средней конницы литовской и польской обычного для Литвы и Москвы типа. Что совокупно давало без малого три с половиной тысячи конницы, из которой порядка полутора тысяч – латная. Конечно, это были не жандармы. Совсем не жандармы. Но ее было много. Очень много. Непреодолимо много, ежели ее встретить просто так в поле[111].

А ведь имелись еще и артиллеристы. Много артиллеристов со своими «инструментами». Эти ухари выкатили более сотни разного рода орудий.

– Сир, – осторожно осведомился тот самый виконт из Франции, – каков ваш план? Может быть отойдем в Полоцк? Или хотя бы за реку?

– Зачем? – Наигранно удивился Иоанн.

– Сир, их очень много.

– Как завещал нам великий Гай Юлий Цезарь, бить нужно не числом, а умением. Ибо в противном случае победа ничтожна.

– Но… – попытался что-то возразить виконт, но осекся под взглядом короля.

– Разве при Алезии у Гая[112] было больше войск, чем у Верцингеторикса?

В общем, наблюдатели без шуток нервничали. Прежде всего из-за того, что их, скорее всего атакуют швейцарцы. А там в плен попасть не так просто. Они ведь иной раз бывают безудержны и режут всех подряд.

Иоанн же демонстрировал подчеркнутое спокойствие. Он объехал свои войска, выдвинутые к этому земляному валу, подбадривая их словами и шутками. Прежде всего шутками, чтобы люди смеялись. Шутить приходилось очень грубо и пошло, но бойцам пришлось это по душе. Ибо в этой нервической обстановки что-то иное просто никак бы на них не подействовало. А юмор прекрасно снимал напряжение.

Но вот со стороны позиций Казимира зазвучали барабаны и вперед пошла швейцарская пехота, построенная по кантонным обычаям в три колонны. Наемники далеко не всегда так строились, но в данном случае им позволяла численность и обстановка. Поэтому они встали в самые, что ни на есть, традиционные форхут, гевальтут и начхут, то есть, авангард, центр и арьергард.

Почему первыми пошли швейцарцы? Король Польши решил закончить все быстро. Он, как и все его командиры, не сомневались, что швейцарцы легко прорвут оборону и разгромят русские войска. Да и тем хотелось получить сатисфакцию за Ржев. И они рвались вперед, чтобы порвать своих недругов…

Когда авангард вышел на дистанцию примерно в километр в дело вступили кулеврины. Да бодро так вступили, выдавая по выстрелу секунд в сорок пять – пятьдесят примерно. И их тяжелых 20-фунтовые ядра летели весьма кучно. Рассеивание по фронту было вполне приемлемым для того, чтобы практически не мазать по такой массивной колонне. Недолеты рикошетировали от земли и все одно – летели в толпу. А перелеты накрывали идущую за ними колонну гевальтута или даже начхут. Не все «подарки» летели в цель, конечно. Но очень многие. А вытворяли они там совершенно жуткие вещи. Так, удачно залетевшее ядро, просто пробивало просеку в людях, проходя форхут насквозь. Только кровавые брызги в разные стороны летели.

Швейцарцы, памятуя о том, что было при Ржеве три года назад, постарались продвигаться как можно быстрее. Понятно, что бежать они не могли, да и даже толком ускориться, без опасения развалить свои баталии. Но выжимая свои семьдесят шагов в минуту[113] шли вперед, стараясь нигде не замедляться, то есть, не снижать и без того невысокий темп.

Десять залпов. Пятнадцать. Двадцать. И все.

Кулеврины оказались перегреты. Слишком часто из них стреляли – на пределе производительности. Не помогало ни употребление влажного банника, ни поливание стволов уксусом. Из-за чего этим орудиям пришлось замолчать. На время. Их в темпе приводили в порядок. Остужали.

На форхут после этого беглого огня было больно смотреть. Впрочем, швейцарцы продолжали идти вперед. Они представляли собой наемников Средневековья, а не Нового времени по природе своей организации. То есть, ремесленный цех. А цех не может выдавать брака. Поэтому их «творческий коллектив» был готов сложить свои головы на поле боя держа в памяти то, что если они себя хорошо покажут и не «выдадут брака», то их детей также будут нанимать, платя хорошие деньги.

Чтобы как-то разнообразить обстановку Иоанн решил выпустить на поле гусар. Вот так сидеть и ждать для пехотинцев, когда подойдет неприятель, плохая идея – слишком нервозно. Поэтому требовалось бойцов развлечь. Заодно и попытаться достигнуть еще одной тактической задачи.

Гусары должны были выйти за мантелеты на правом фланге и спровоцировать польско-литовскую феодальную конницу к атаке. Польские рыцари стояли при своем короле, в тылу. А итальянская и имперская латная конница – на другом фланге. Поэтому Иоанн знал, что и кого провоцирует.

Если же те не дернутся, то гусарам требовалось просто покрутиться вокруг форхута, засыпая его стрелами. Ведь гусары, то есть, вчерашние татары, были не только перекрещены, но и единообразно вооружены. У каждого всадника имелся круглый линзовидный клееный щит, сабля, лук и стандартный колчан на два десятка стрел. Без копий. Понятно, что стрел маловато. Но эпоха этого оружия стремительно уходила, а для решения вспомогательных задач одного колчана хватало.

Следом за гусарами на низком старте оказались уланы. Они встали за мантелетами и ждали только отмашки…

Как и ожидалось эта феодальная вольница не выдержала, увидев столь соблазнительную добычу. Поэтому, не слушая никаких команд и приказов они ринулись вперед. Сначала кто-то один из них, закричав что-то бравурное пришпорил коня и бросился в атаку. А потом и остальные, не устояв перед соблазном.

В отличие от гусар – польско-литовское конное войско, выставленное магнатами да шляхтой, имела копья и собиралась решать дело решительной сшибкой. Не таранным ударом, разумеется. Но даже и в обычном столкновении копье имеет большое преимущество над клинковым оружием. Оно и бьет больнее, и быстрее, и длинной превосходит. Однако, когда до гусар оставалось уже метров триста, зазвучали сигнальные горны и вчерашние татары начали организованно отворачивать влево и вправо. Вместе с тем они выхватили луки, приготовившись стрелять.

Это конному строевому бою их не учили и к нему не готовили за ненадобностью. А вот оперировать лавами – вполне. Отвернуть, отойти, обойти и так далее. Все это вколачивалось в них на беспощадных тренировках. Из-за чего их лава на маневре была довольно организованной. А главное – прекрасно слушалась своего командира.

И вот – разошлись гусары.

А за ними уже шли развернутые в боевые порядки уланы. Все три роты. Иоанн скомандовал им выходить сразу, как заметил, что польско-литовская шляхта ломанулась в атаку.

Первая московская рота улан был снаряжена лучше всего. Ее удалось всех одеть в латные полудоспехи[114], взятые с разбитых швейцарцев под Ржевом. Из-за чего ламеллярную чешую у них оставили лишь фрагментарно, прикрывая руки и продлевая короткие набедренники. Да и там эти чешуйчатые элементы были пришиты к стеганному кафтану, а не надевались отдельно. На головах у них красовались не трофейные шлемы, а свои, местные – шишаки[115]. Те самые, которые Иоанн изначально и делал для вооружения своей пехоты и конницы. Только их слегка доработали. На каждый припаивали полый медный гребень, куда крепился конский волос, ниспадающий у всадника до лопаток. Отчего шлем начинал напоминать каску кирасир времен Наполеоновских войн.