Закон Мерфи в СССР

* * *

Приваловы пили кофе, я — чай. Крепкий и сладкий. На столе стояли сразу два диктофона — мой и местный, милицейский, и три вазочки: с халвой, пряниками и сушками. В углу сидел Шевченко и строчил в блокноте карандашом.

Я шаг за шагом описывал всё, что произошло со мной начиная с угона армянского фургона и до того, как доблестная милиция не обнаружила меня под столом бандитского притона с газетой в руках. Что-то не сходилось, что-то очень существенное!

— Как ты говоришь, Лысый назвал эту бабу?.. Которую кое-кто догнать не смог... — это был камень от Павла Петровича в огород Шевченки.

— Ульяна, — удивленно проговорил я.

Тысячу раз, кажется, говорил ее имя! Чего тут непонятного?

— Да нет! Когда она Щепку с Артеком бинтовала?

— Ну, он сказал, что она тут за хозяйку...

— А ну-ка вспомни получше — "за хозяйку" или — "хозяйка"? — вскинулся начальник УГРО

— Хозяйка... За хозяйку... А какая нахрен разница? — недоумевал я.

— Какая разница?! Хер стоит а... — Привалов-старший хлопнул ладонью по столу, и прервал матерную приговорку. — А седого этого Лысый как величал?

— "Старшой" — это точно помню! — здесь сомнений быть не могло.

Милиционеры переглянулись. И тут до меня дошло:

— Листья дубовые падают с ясеня... Вот нихера себе так нихера себе! — всё-таки "старшой" и "хозяин" — это даже чисто семантически очень разные вещи.

— Свадебный генерал, — проговорил Шевченко. — Ох-ре-неть! Вот это баба! Она полминска за нос водила, и нас — тоже! "Казанский","Седые"... И прочая мутотень.

Братья-полковники сидели с одинаковыми обескураженными выражениями лиц. Наконец, старший Привалов сказал:

— На кого была похожа, говоришь?

— На Аксинью из фильма "Тихий Дон". Очень сильное сходство, практически одно лицо.

— Так, ну это ведь уже что-то? — встрепенулся Шевченко.

Приваловы слегка расслабились:

— Ну да, это что-то. Можно копать...

— А мне что делать? — спросил я.

— Ремонт, бл*, — отрезал Петр Петрович.

И в словах его была сермяжная правда.