Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Много лет спустя, беседуя с журналистом, Александр Николаевич легкомысленно заявил, что их группа и он в частности не представляли тогда никакого интереса для американских спецслужб[379]. Ого! Еще как представляли! И в особенности именно он — первый в истории кадровый сотрудник аппарата ЦК КПСС, оказавшийся за океаном вот на таком «беспривязном содержании».

Владимир Крючков, когда станет копать под Александра Яковлева, поднимет архивные материалы разведки того периода, в частности доносы, которые стажеры писали друг на друга, передавая их «куратору», работавшему под крышей представительства СССР при ООН. И поразится тем отступлениям от «норм социалистической морали», которые позволяли себе молодые люди, впервые попавшие в западную страну. Подробностей он не приводит, однако можно догадаться, что имелось в виду: посещения стрип-клубов, обильные выпивки в компаниях с американцами, сомнительные торговые сделки… Все это, по мнению Крючкова, «давало немало поводов противнику рассчитывать на успех».

Причем Калугин, как с гневом напишет о нем Крючков, будучи кадровым офицером КГБ, не только не препятствовал этим невинным забавам своих товарищей, но и сам в них активно участвовал. А когда об этом стало известно «куратору», юный оперативник ловко отвел удар от себя лично, настрочив кляузу на своего приятеля, стажера Бехтерева, который после этого на многие годы стал невыездным.

Яковлев, судя по всему, подобных «забав» избегал, но и на него Крючков нарыл компромат: «Он пошел на несанкционированный контакт с американцами, а когда нам стало об этом известно, изобразил дело таким образом, будто сделал это в стремлении получить нужные для Советской страны материалы из закрытой библиотеки». Впрочем, далее Крючков оговаривается: никакого дальнейшего развития эта ситуация не получила, никаких претензий к Яковлеву со стороны нашей службы безопасности предъявлено не было.

В этом крючковском пассаже все мутно. Что значит «несанкционированный контакт», на который пошел стажер? Он что, обращаясь за книгой к библиотекарю, должен был предварительно получать согласие у «куратора»? Что значит «закрытая библиотека»? Это в СССР были т. н. спецхраны, куда допускались только представители «номенклатуры», да и то по особому списку, а в Штатах ничего подобного не существовало.

Тот самый случай, когда либо ты украл, либо у тебя украли — лишь бы пукнуть.

Разумеется, кроме агентов ФБР русских обхаживали и местные журналисты, ведь это были первые студенты, приехавшие из-за «железного занавеса», те самые коммунисты, которыми американская пропаганда пугала обывателя: «Едят младенцев сырыми». Но, приглядевшись, корреспонденты видели обычных молодых парней, которые с интересом изучали реалии капиталистической жизни, охотно пили американское пиво, покупали американские джинсы и не шарахались от острых вопросов, которые им задавали. Правда, ответы, как правило, звучали стандартно, словно их заучили заранее. И почти всегда в этих ответах присутствовала тема мира и сотрудничества.

После возвращения из турне по американской «глубинке» стажерам предложили еще на несколько недель задержаться в Штатах, чтобы поработать гидами-переводчиками на открывающейся в Нью-Йорке советской выставке достижений в области науки, техники и культуры. Выставка была одним из типичных проявлений начавшейся «хрущевской оттепели», желания наладить гуманитарный диалог с Западом.

Естественно, предложение поработать гидами сделали сотрудники советского генерального консульства. И, естественно, стажеры охотно согласились: во-первых, за работу на выставке платили в долларах, а во-вторых, это была хорошая возможность пообщаться с американцами, попрактиковаться в английском языке.

Александр Николаевич Яковлев не оставил в своих записях никаких воспоминаний о том американском эпизоде. Зато для другого «студента» работа на выставке, как впоследствии выяснилось, стала в какой-то степени судьбоносной. Речь идет об Олеге Калугине.

Однажды вечером, когда он возвращался из выставочного павильона к себе в университетский кампус, его на улице остановила незнакомая пара — мужчина средних лет в очках с седеющими волосами и женщина явно китайского происхождения. Извинившись, незнакомец сказал, что они тоже знакомились с советской экспозицией и там случайно услышали разговор Калугина с группой американцев. Ему, незнакомцу, показалось, что советский гид недостаточно аргументированно отстаивал в этом разговоре преимущества социалистической системы, выглядел как типичный ревизионист, ищущий компромисса с капиталистами. Калугин, как он потом вспоминал, «мгновенно сделал стойку»: эти американцы явно хотели продолжения разговора, а что может быть желаннее для разведчика, чем завязать новый контакт.

Он пригласил парочку зайти в ближайшее кафе. Там за беседой выяснилось, что очкарик, назвавшийся Анатолием, родом с Кубани, из семьи раскулаченных, обиженных советской властью крестьян. Во время оккупации сочувственно относился к немцам и вместе с ними ушел на Запад, потом перебрался в США и теперь работает в крупной химической корпорации. Жена — действительно китаянка, из семьи известного китайского ученого, выпускница Колумбийского университета. Но самое интересное ждало Калугина дальше. Как бы вскользь его новый знакомый обронил фразу о том, что кроме всего прочего корпорация, в которой он работает, занимается исследованиями в области технологии производства твердого ракетного топлива.

Можно себе представить, что при этом почувствовал начинающий 25-летний шпион. Он уже по учебе в своей разведшколе от тертых преподавателей, настоящих волкодавов шпионажа, знал, как нелегко бывает выйти на человека, представляющего оперативный интерес. Люди годами, десятилетиями тянут пустышки, не имеют ощутимых результатов в вербовке, а тут прямо чудеса — потенциальный агент сам подошел к нему на улице, сам добровольно рассказал о своем секретном производстве.

Боясь поверить в удачу, Олег изобразил на лице равнодушие и предложил Анатолию встретиться дня через два в том же кафе, чтобы продолжить дискуссию о перспективах социализма. Сам же он, распрощавшись с парочкой, поспешил в резидентуру, чтобы рассказать о нечаянном знакомстве и испросить санкцию на продолжение контактов. Его куратор по фамилии Кудашкин вначале встревожился, боясь провокации, но в итоге санкцию на проведение встречи дал, только попросил соблюдать все меры предосторожности.

Далее все развивалось, как в шпионском триллере. Уже на следующей встрече Анатолий сказал, что готов в качестве жеста доброй воли предоставить земляку документы с описанием технологических процессов изготовления твердого ракетного топлива. Калугин в ответ снова изобразил на лице равнодушие, мол, это меня не касается, и лишь затем процедил: «Ну, если вы так настаиваете, то я готов выступить в роли посредника при передаче этих бумаг советскому представителю».

Когда он рассказал об этом разговоре в резидентуре, там все жутко переполошились. С одной стороны, было заманчиво получить секретные материалы, но с другой — коллеги опасались провокации. Вдруг этот Анатолий — подстава американских спецслужб. Явится Олег на встречу с ним, а там засада, повяжут стажера, не имеющего дипломатического иммунитета, и тогда ждет его тюрьма. А сроки за такие дела местная Фемида давала большие, вплоть до пожизненных.

Снеслись шифротелеграммой с Центром, оттуда пришло сообщение: встречу санкционируем, но с условием, чтобы Калугина сопровождал офицер, имеющий дипломатический паспорт. Анатолия Котлобая впредь предлагалось зашифровать под оперативным псевдонимом «Кук».

Затем все прошло гладко. «Кук» передал Калугину и сопровождавшему его «дипломату» пакет документов, те были немедленно изучены вначале в резидентуре («материалы — пальчики оближешь!»), затем в Центре, где им тоже дали высокую оценку, а «Кука» признали перспективным и ценным агентом, приказав передать его на связь лично заместителю резидента по линии научно-технической разведки.

Вот так совершенно неожиданно завершилась американская стажировка для 25-летнего «студента» из СССР Олега Калугина. Ясно, что его, начинающего оперативника, немедленно заметило самое высокое гэбэшное начальство, это была первая ступень в той блестящей карьере, которую он затем сделал в разведке. Вскоре Калугина опять отправляют за океан — на сей раз уже «под крышей» корреспондентского пункта Всесоюзного радио. Там за проявленную инициативу и удачные вербовки его быстро повышают в должности до старшего опера, а еще спустя четыре года награждают первым орденом.

Но на самом деле история с Анатолием Котлобаем для Калугина вовсе не завершилась в 1959 году, с окончанием американской стажировки. Она, как впоследствии выяснилось, сыграла злую шутку в его карьере и судьбе. Дело в том, что в конце 70-х Котлобай, как он сам утверждал, боясь преследования ФБР за свои левые взгляды, кружным путем, через Париж и Прагу, вернулся в СССР. Ему в знак признательности дали хорошую должность в одном из академических институтов, но потом по обвинению в незаконных валютных операциях… осудили и отправили в колонию.

Все это совпадает по времени с охлаждением шефа разведки В. А. Крючкова к самому молодому генералу ПГУ О. Д. Калугину. Тот якобы «под мухой» в компании коллег неосторожно брякнул о своих высоких покровителях в ЦК и в КГБ, а начальника главка Владимира Александровича Крючкова назвал серым и бездарным аппаратчиком, о чем начальнику немедленно донесли. Все! На этом песенка Калугина была спета. На первых порах шеф затаился, выжидая момент для решающего удара, а затем, как утверждает самый молодой генерал, придумал хитроумную комбинацию с «Куком»-Котлобаем. Недавнему агенту на московской улице подставили оперативника, который обратился к «американцу» с просьбой обменять доллары на рубли, и в момент этой «незаконной операции» повязали.

Тут же по управлению был пущен слух, что «Кук» вернулся в Союз с заданием от ФБР, что он в действительности двойной агент, а переданные им два десятилетия назад Калугину материалы по ракетному топливу — не что иное, как искусно изготовленная американцами деза, которая была призвана увести наших специалистов-ракетчиков, занимавшихся той же проблемой, в тупик и тем самым нанести крупный урон военно-промышленному комплексу СССР.

Начальство ради того, чтобы убить сразу двух зайцев, предложило Калугину, как человеку, имевшему самое прямое отношение к вербовке «Кука», навестить бывшего агента в тюремной камере и уговорить его признаться в двойной игре. Замысел был такой: если Калугин и «Кук» заодно, то установленные в помещении камеры зафиксируют их тайные знаки. И вот дальше начинается цепь загадок. Якобы Олег Данилович в тюрьме действительно обменялся с арестованным какими-то тайными сигналами, хотя разговора у них не вышло: Котлобай-«Кук» с порога обрушился на своего давнего знакомого с упреками и обвинениями. Дескать, я вам бескорыстно помогал, а вы со мной так обошлись.