Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Далее, если верить Крючкову, генсек назвал Яковлева «проходимцем». Контекст был таким. Якобы в числе хлопотунов, ратующих за возвращение посла в Москву, оказался директор Института США и Канады Георгий Арбатов. Этот человек, по словам Андропова, десять лет назад сам приложил руку к тому, чтобы отправить Яковлева подальше от Москвы, «а теперь вдруг не может обойтись без этого проходимца»[376].

…Здесь мы должны сделать первую зарубку на древе шпионского повествования. Можно допустить, что у Андропова были какие-то сомнения насчет партийного работника и посла Яковлева. Но с трудом верится, чтобы осторожный в высказываниях и поступках Юрий Владимирович в телефонном разговоре назвал его «проходимцем». Генсек, как никто другой, знал переменчивость судьбы на верхних этажах партийной элиты. Сегодня Яковлев посол, а завтра станет членом Политбюро… Нет, явно перегибал палку в своих воспоминаниях Крючков. И ведь знал, что ничем не рискует: поди проверь, что говорил ему в действительности шеф. Андропов покинул наш бренный мир в феврале 1984 года, никаких мемуаров после себя не оставил, концы спрятаны в воду.

Сама же встреча начальника разведки с послом прошла, как впоследствии вспоминал шеф ПГУ, «в строгом соответствии с предсказанным мне сценарием». Александр Николаевич, как и подобает дипломатическому работнику его ранга, сначала избегал жестких выражений, он словно прощупывал собеседника. Хозяин кабинета вел свою игру: он позволил гостю вволю выговориться, не прерывал его, более того, всем своим видом выказывал симпатию и готовность принять к сведению любые аргументы.

Яковлев в общих чертах рассказал о политической ситуации в стране пребывания и вокруг нее, обозначил основные направления экономического и культурного сотрудничества Москвы и Оттавы, затем перешел к посольским делам. Был мягок, нетороплив, больше ставил вопросы. В частности, словно рассуждая, спрашивал:

— Не слишком ли много ресурсов тратим мы на разведывательные операции в Канаде?

— Не имеет ли смысл употребить эти силы и средства на то, чтобы наладить с соседом США более тесные и дружественные отношения?

— Сознаем ли мы, что Канада и Америка — это вовсе не одно и то же, что Оттава склонна к большей самостоятельности в вопросах внешней политики и этим надо умело пользоваться?

Крючков внимательно слушал собеседника, что-то помечал в своем блокноте, иногда с готовностью кивал.

Потом, если верить воспоминаниям шефа разведки, наступил момент, когда «Остапа понесло», гость вдруг открыл все свои карты.

— Пустая трата усилий и денег, — сказал Яковлев, имея в виду деятельность резидентуры КГБ в Канаде. — Ваши ребята только и делают, что день и ночь следят за советским послом, подслушивают, досматривают мою почту, ведут наружное наблюдение, копаются в моем грязном белье. Других «достижений» я за ними не знаю.

— Ну что вы, Александр Николаевич, — генерал изобразил на своем лице подобие обиды. — Какое грязное белье! Вы плохо себе представляете функции и задачи нашей службы. Да, недостатков и промахов в нашей работе даже больше, чем вы думаете. Но ведь есть и положительные результаты, о которых не принято говорить, и они с лихвой перекрывают весь негатив. Поверьте мне! Мы недаром едим свой хлеб. Просто сам характер и специфика нашей работы таковы, что о ее успехах и конкретных результатах вслух говорить не принято.

Закончил Крючков резко:

— Столь отрицательные суждения о разведслужбе и в целом о Комитете госбезопасности для меня лично являются неприемлемыми.

После чего беседа приняла совсем другой оборот и завершилась, как вспоминал Крючков, в атмосфере «сплошной доброжелательности со стороны гостя и, более того, заботой с его стороны, как помочь нашим разведчикам в Канаде»[377].

…Зарубка номер два: невероятно, чтобы искушенный и тертый аппаратчик Яковлев так откровенно критиковал госбезопасность, да еще в стенах ее штаб-квартиры и в глаза зампреду КГБ.

Я бывал в Ясенево, когда разведкой руководил преемник Крючкова генерал Шебаршин, и хорошо помню свои ощущения от знакомства с этим монументальным комплексом зданий, окруженным двумя рядами заборов, с его режимом секретности. Не могу себе представить той картины, которую так талантливо создал в своих мемуарах Крючков.

Более того. Сам Александр Николаевич Яковлев утверждал, что такой встречи с начальником разведки у него не было. Вернее, так: встреча была, но еще в конце 70-х, когда посол приезжал в Ясенево, «чтобы согласовать кадровые замены по этому ведомству». И вот как — теперь со слов Александра Николаевича — проходил тот визит.

Начальник ПГУ встретил гостя сухо, угрюмо буркнул:

— Вы потеряли чувство локтя.

Имелась в виду массовая высылка из Канады засвеченных советских офицеров спецслужб, после которой Яковлев разразился гневной телеграммой в Центр.

А когда визит посла завершился, Крючков позвонил Олегу Калугину, начальнику Управления внешней контрразведки, и сказал ему про Яковлева:

— Осторожнее с ним, он плохо относится к КГБ.

О. Д. Калугин, генерал-майор КГБ в отставке 1 марта 1990. [РИА Новости]

Почему я верю Яковлеву, который говорит, что этот визит состоялся в конце 70-х или в крайнем случае в начале 80-го, но никак не в 83-м? Потому что Олег Калугин, которому с предупреждением («осторожнее с ним») позвонил начальник разведки, занимал свой пост только до июля 1980 года, а затем из-за ссоры с Крючковым был переведен в Ленинград заместителем начальника территориального управления КГБ. И даже в том олимпийском году Крючков ни за что не стал бы предупреждать заподозренного им в связях с американцами Калугина, чтобы он «осторожнее» вел себя с Яковлевым. Тут, как говорится, концы с концами не сходятся.

Но оставим пока за кадром историю взаимоотношений двух персонажей и зададимся вопросом: а представлял ли Александр Яковлев интерес для ФБР или ЦРУ во время своей американской стажировки?

Здесь за ответом далеко ходить не надо. Конечно — да. Присматривались ко всем восемнадцати стажерам, пытаясь понять, кто из них из КГБ, а кто из ГРУ. В том, что по меньшей мере половина именно «с погонами», американцы не сомневались (позже О. Калугин в своей книге напишет, что десять были кадровыми офицерами спецслужб, еще семь негласными агентами и только один Яковлев — «чистым»).

Американские контрразведчики изучали гостей на предмет их возможных слабостей, пристрастия к выпивке, дорогим шмоткам, красивым девушкам. Точно так же действовала и контрразведка в СССР по отношению к гостям из США. Шла хоть и «холодная», но война, все играли по ее правилам.

И, разумеется, вниманием фэбээровцев не был обойден староста группы стажеров, молодой и явно подающий надежды партработник. Возможно, Яковлев даже интересовал американские спецслужбы больше других стажеров. Если такого подцепить на крючок, а затем помочь ему сделать карьеру, поднять до властных высот в СССР, то это и будет самым большим достижением в истории разведки и контрразведки. Никакой полковник или даже генерал Лубянки не принесет Штатам столько пользы (а Советам столько вреда), сколько работающий на американцев крупный советский руководитель.

Но как найти вербовочные подходы к Яковлеву? Выпивает умеренно и свою норму знает, пьяным его никогда не застанешь. К магнитофонам, дубленкам, джинсам и другим вещам, которые в Союзе считались дефицитом, равнодушен. Похоже, к деньгам — тоже. На женщин внимания не обращает, сидит себе целыми днями в библиотеке, читает, что-то выписывает, книжный червь. Возили стажеров в столицу, на Великие озера, показывали им Ниагарский водопад, это были экскурсионные поездки, расслабленные, с непременной выпивкой, так и там Яковлев особых восторгов не проявлял, был на удивление сдержан, а на тех в группе, кто слишком охал и ахал, посматривал снисходительно: молодняк, что с него взять.

Мой близкий товарищ, московский физик Федор С., занимавшийся проблемой сверхпроводимости, проходил подобную годичную стажировку в Хьюстонском университете, но только двадцать лет спустя. Он рассказывал мне, как его и других молодых ученых из СССР плотно опекали агенты ФБР, какие ловушки и провокации им устраивали. Причем все это делалось, как потом выяснилось, по «наводке» официального «куратора» советских стажеров офицера КГБ Мартынова, работавшего под прикрытием нашего посольства в Вашингтоне. Этот Мартынов был завербован фэбээровцами на материальной основе и, опекая стажеров, на самом деле исподволь подводил к ним американцев, склонявших ученых к невозвращению на родину, предательству.

Федор С. и его товарищи после окончания стажировки благополучно вернулись домой, а вот Мартынову не повезло: его выдал тот самый Эймс, и предатель был приговорен к смертной казни. Правда, и Федору та годичная командировка аукнулась: американцы, видимо обидевшись на строптивого русского (не шел на контакт!), надолго закрыли ему въезд в Штаты.

Я это рассказываю к тому, чтобы было ясно, в какой острой обстановке проходили подобные гуманитарные обмены между представителями СССР и США, как спецслужбы обеих сторон пытались использовать в своих целях открывшееся «окно».

Из восемнадцати участников советской группы, приехавшей в США в 1958 году, четверо остались стажироваться в Нью-Йорке, где находился Колумбийский университет, остальные разъехались по другим городам. Вот фамилии той четверки: Яковлев, Калугин, Стожков, Бехтерев. Их поселили на 12-м этаже Джон-Джей-холла — студенческого кампуса, где соседями советских ребят стали аспиранты университета, которые специализировались в сфере бизнеса.

«Встречались мы почти ежедневно, обменивались впечатлениями, иногда спорили, — вспоминал о тех днях один из этой четверки, офицер ПГУ Олег Калугин, которого направили на учебу в школу журналистики Колумбийского университета под легендой „журналиста-международника“. — Александр Яковлев, старший из нас по возрасту, пользовался авторитетом, как ветеран войны и работник ЦК КПСС, но не более. Его взгляды на американскую действительность отражали официальную жесткую точку зрения, и они, кажется, совпадали с его личным негативным мнением об американском образе жизни. Мы тоже не были либералами, но проявляли гораздо большую гибкость в суждениях, не желая с ходу отталкивать собеседников своей кондовостью»[378].

В этом абзаце содержится если не ответ на вопрос «вербовали ли американцы Яковлева?», то повод к серьезному размышлению. Да, недавний фронтовик, а ныне успешный партаппаратчик Яковлев был абсолютным патриотом своей страны, а к таким личностям с предложениями о предательстве обращаться напрасно.

Сохранилась фотография тех лет, на ней четыре парня, трое в модных костюмах, белых рубашках и галстуках, а на четвертом костюм сидит чуть мешковато, да и выглядит этот четвертый значительно старше своих спутников. Круглое лицо, лысина. Этот человек скорее похож на сельского счетовода, чем на стажера самого престижного мирового университета. Фото сделано как раз в Нью-Йорке. Четвертый — староста группы стажеров Александр Яковлев.