Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

И ведь именно тогда, в 1967 году, карьера успешного партработника замедлилась, словно кто-то невидимый, но влиятельный зажег впереди «красный свет».

И уж вовсе не стал кручиниться Александров-Агентов по поводу «канадской ссылки» Александра Николаевича. Автор рукописи, сам имевший ранг чрезвычайного и полномочного посла, замечает, что если это и было изгнание, то получилось оно слишком почетным. И приводит примеры, когда функционеров, занимавших куда более высокие посты в партии, отправляли на дипработу, гораздо менее престижную. Так, секретаря ЦК КПСС и кандидата в члены Политбюро Г. П. Разумовского определили… консулом в Шанхай. Не послом в Пекин, а консулом в китайский город, хотя и крупный. Тот же заведующий Агитпропом Е. М. Тяжельников был направлен послом в отсталую и бедную Румынию.

Александров-Агентов в своем анализе старается быть максимально объективным и одинаково отстраненным от обоих персонажей. Лигачева он тоже не идеализирует, считая, что тот, оказавшись вторым лицом в партии, не избавился от синдрома областного руководителя — человека, которому по плечу решить любые задачи. В Сибири так оно и было — героические усилия, прилагаемые первым секретарем, плюс поддержка Центра, и дело сделано. Но огромная страна — с кучей абсолютно разных региональных проблем, многонациональная, многоконфессиональная, сильно запущенная — это не конкретная область, теперь ты сталкиваешься совсем с иными вызовами.

Е. К. не всегда удавалось преодолеть в себе привычку мыслить областными категориями. В таких случаях он рубил с плеча, и о нем в аппарате в сердцах говорили: «Размахался шашкой, как в области»[225].

И при этом Александр Михайлович соглашается с теми, кто полагал: Лигачев не имел абсолютно никаких амбиций занять кресло генерального секретаря, возглавить партию и страну. Но, не претендуя на первую позицию, он на второй стремился по максимуму использовать данную ему власть.

Отнюдь не являясь доверчивым простаком, новичком или наивным человеком в политике, Е. К. Лигачев вел себя, тем не менее, на посту второго секретаря очень открыто, порой прямолинейно. «Он весь на виду», — сказал как-то о нем Генеральный. Столь слабая забота о защите своих позиций от возможных атак со стороны оппонентов объяснялась тем, что, не чувствуя за своими поступками иных побуждений, кроме интересов дела, Е. К. полагал, что дело в конечном счете само скажет за себя и потому нет смысла тратить время и силы на обходные маневры. Достаточно часто эти его расчеты оправдывались на практике. Но имелось немало и таких примеров, когда из-за собственной прямолинейности он, говоря языком аппарата, откровенно подставлялся своим противникам, давая им возможность безнаказанно наносить чувствительные удары. […] В этом смысле взвешенный и даже вкрадчивый образ действий А. Н. Яковлева мог бы, на мой взгляд, послужить достойным примером для подражания[226].

Завершая главу своей рукописи, посвященную противостоянию Лигачев — Яковлев, автор приходит к следующему выводу. Оба они были незаурядными людьми, крупными руководителями, оба обладали большим положительным потенциалом. Многие в аппарате ЦК считали, что Александр Николаевич и Егор Кузьмич могли бы вместе дружно и полезно работать на благо общего дела. Могли бы… В том случае, если бы их общим руководителем оказался человек, способный собственным авторитетом погасить то, что их разъединяло, усилить то, что их объединяло.

К сожалению, случилось иначе: в интересах политической борьбы их едва ли не преднамеренно столкнули друг с другом, что обернулось в конечном счете не только бедой для партии, но и тяжелым личным испытанием для каждого из них как для живых немолодых уже людей, некогда связанных между собой узами партийного товарищества и неформальными, теплыми, дружескими чувствами[227].