Америго. Человек, который дал свое имя Америке

Флорентийский Фигаро

Бедность и борьба за лучшую долю объединяют семьи. Богатство и успех способствуют расколу. Две ветви семьи Медичи проживали в одном доме до 1459 года; их бизнес-интересы оставались неразрывно связаны еще долгое время. Однако зерна взаимного недовольства уже начали прорастать. Козимо, старший кузен и фактический руководитель города, злоупотребил своим положением в роли главы семьи в период, когда Пьерфранческо находился в меньшинстве, и использовал всё состояние семьи к своей выгоде. В 1451 году, когда Козимо ушел в отставку и Пьерфранческо вернул себе большинство, состоялось судебное разбирательство, в результате которого состояние было поделено поровну между двумя ветвями семьи. Лоренцо жаловался, что его дядя получил «половину всех активов, что дало ему огромное преимущество перед нами, и все самые лакомые куски… и в то же время как партнер он владел третью долей во всех компаниях, из которых извлекал больше нашего, так как нес минимальные издержки»[72]. Вот так делили ответственность и убытки. Лоренцо при его хищной натуре нес основное бремя расходов, необходимых для удержания Флоренции под властью семьи, в то время как Пьерфранческо, имевший репутацию толстеющего ленивца, проводил время в охоте и скачках и только наблюдал, как прибывают деньги.

На публике они держали единый фронт до 1466 года, когда Пьеро де Медичи был в городе реальной властью, а его кузен Пьерфранческо подписал протестную петицию, превозносящую, при очевидном осуждении методов правителя, «справедливое народное правление привычными средствами». Один из приемов правления Медичи состоял в удалении старых, политически ненадежных семей из списка тех, кто мог быть выбран на высокие посты; это делалось ради консолидации своих позиций. Цель петиции 1466 года состояла в восстановлении в этих списках тех, кто был из них вычищен. Так возник серьезный кризис, поставивший Флоренцию на грань гражданской войны. В результате «подписанты», включая Никколо Содерини, бывшего сторонника Медичи, были отправлены в изгнание и приговорены, по сути, к нищете. Пьерфранческо вернул себе благорасположение кузена тем, что ссудил ему 10.000 флоринов, но более не занимал при жизни Пьеро никаких постов в правительстве. Когда тот умер, Пьерфранческо вернулся на старые позиции и начал поддерживать тех кандидатов в правительство, которых Лоренцо, сменивший Пьеро, находил неприемлемыми. Он пытался уберечь своего сына Лоренцо ди Пьерфранческо от влияния Лоренцо, не позволив своему отпрыску провести каникулы с кузеном[73].

В 1477 году Лоренцо сделал примирительные шаги в сторону своих кузенов. Он обручил только что родившуюся дочку (одну из многих, умерших еще в младенчестве) с Джованни ди Пьерфранческо. Не исключено, что картина Боттичелли Primavera была заказана по этому случаю[74]. На следующий год, однако, заговор Пацци потребовал крупных непредвиденных расходов, вынудивших Лоренцо к некоторым сомнительным в моральном отношении тратам, включая, как утверждали его современники, привлечение средств из государственной казны для укрепления личной власти. Также он не погнушался и деньгами своих кузенов. С мая по сентябрь он перевел на свой счет 53.643 дуката, принадлежавших сыновьям Пьерфранческо[75]. Последние утверждали, что их «принудили» к этим займам[76]. Лоренцо ди Пьерфранческо и его брат по достижении совершеннолетия потребовали вернуть им деньги с процентами, всего 105.880 флоринов. Лоренцо вернул лишь немногим больше 60.000 флоринов. Враждебность между двумя ветвями семьи теперь можно было измерить в звонкой монете. Она переходила в ненависть. Ненависть сочится между строк множества частных писем, в которых члены этих двух ветвей отзываются друг о друге. В 1489 году Лоренцо публично и с презрением отверг просьбы своих кузенов помиловать осужденного преступника. Взаимное отвращение нарастало и достигло своего предела в 1494 году, когда младшая ветвь отказалась от фамилии Медичи и назвалась Пополани, что звучало эхом к плачам восставших.

Тем временем семья Веспуччи, или по крайней мере та ее ветвь, к которой принадлежал Америго, оставила службу у Лоренцо и присоединилась к лагерю Лоренцо ди Пьерфранческо. События, сопровождавшие этот переход, начались с одного из самых драматичных случаев в жизни Лоренцо. В начале 1478 года на него в соборе напали убийцы – во время или чуть позже мессы. Его брат Джулиано был убит жестокими ударами кинжалов; на трупе насчитали более дюжины колотых ран. Лоренцо удалось спастись. Нападение было частью широкого заговора, имевшего целью вырвать правительство Флоренции из мертвой хватки семьи Медичи. Главные мятежники принадлежали к семейству Пацци – защитников старых традиций, представителей олигархии, которая была известна и влиятельна во Флоренции за сотни лет до того, как кто-либо услышал фамилию Медичи. В заговоре участвовали и другие недовольные представители элиты; в его центре находился архиепископ Пизы. Мутили воду и иностранные силы, надеявшиеся вывести Флоренцию из политического союза с Миланом. Папа, с одной стороны выступавший за бескровный переворот, с другой – подстрекал заговорщиков, обещая послать войска. Король Неаполя делал то же самое. Но заговорщики сработали неумело. Убить Лоренцо им не удалось. Не смогли они взять под свой контроль и государственные учреждения. И когда дуайен семьи Пацци, старый Якопо, вывел своих сторонников на улицы с криком «Popolo e liberta», народ шарахался от него или хватался за оружие, чтобы защитить статус-кво.

Веспуччи ничего не могли выиграть от заговора, а потерять рисковали всё. Своему недавнему возвышению, каким бы оно ни было, они были обязаны благосклонности Медичи. Но республиканские ценности настолько глубоко укоренились в умах образованных флорентийцев, что заговор против квази-монарха находил почти автоматический отклик. Среди упражнений в прозе, выполненных юным Америго, мы находим высокую оценку главы заговора, приведшего к гибели Юлия Цезаря, убитого под тем же предлогом, что послужил основным мотивом покушения на Лоренцо: его амбиция стать единственным лидером низвергнутой республики.

Большинство Веспуччи были слишком осторожны, чтобы идти по стопам Брута. Впрочем, один из них нарушил единство рядов. Пьеро Веспуччи, так называемый дядя Америго или скорее старший кузен, был ближе всех из членов семейства к тому, что можно назвать образец рыцарства. Он прославился победами в рыцарских турнирах – этим талантом и приглянулся Лоренцо, ценившему рыцарскую мишуру. Он не считал себя заговорщиком и настаивал на том, что действовал из благородных побуждений; тем не менее он помог одному из заговорщиков ускользнуть. Наполеон Францези был его старым другом, и Пьеро заявлял, что помогал ему, не зная о его участии в заговоре. Но каждый во Флоренции, похоже, считал вину Пьеро не требующей доказательств. Пьеро признался, что возмущался «достаточно, чтобы выйти из себя из-за скаредности, проявляемой Лоренцо в отношении патронажа»[77]. Он таил злобу на Лоренцо, потому что чувствовал себя недостаточно вознагражденным за услуги, оказанные им правящему дому; это были опасные, «грязные» услуги, связанные в том числе со шпионскими поручениями против Неаполя и в Милане. Убитый Джулиано, вероятно, наставил рога сыну Пьеро (стр. 28).

Пьеро пытали в течение двадцати дней. Семья отреклась от него. Дочь молила пощадить его, напоминая Лоренцо «о милосердии, которые вы являли мне, называя меня сестрой»[78]. Лоренцо в конечном счете освободил его под надзор и на милость герцога Милана. В 1490 году Пьеро был убит в Алессандрии, выполняя задание нового хозяина; убийцы подвесили его на балконе правительственного здания – тот же способ, который использовали при казни заговорщиков Пацци – а затем, сброшенного на мостовую, прикончили ударами кинжалов[79].

Маловероятно, однако, что опрометчивые действия Пьеро скомпрометировали всю семью Веспуччи в глазах Лоренцо. Пьеро всегда вел себя независимо и находился в постоянном разладе со своими кузенами. Он пытался вбить клин между Медичи и Гидо Антонио, которого обвинил (что совсем уж неправдоподобно) в участии в более раннем заговоре[80]. И всё же защитник семейного герба на рыцарском ристалище запятнал семейную честь. Со смертью же Джулиано утратило политическое значение и слабое эхо прелестей Симонетты Веспуччи, – если они когда-нибудь его имели.

Новые обстоятельства поначалу не повлияли на перспективы Америго. Напротив, война, ставшая следствием заговора Пацци, обернулась для него счастливым шансом. Она стимулировала активность флорентийской дипломатии, обеспечила важные назначения для Гидо Антонио, в результате чего Америго отправился в Париж. Итог миссии вряд ли способствовал укреплению его положения в обществе. К тому времени, когда Симоне просил его передать «нижайшие поклоны» (стр. 43), Америго уже миновал пик своего влияния в семье.

Как бы то ни было, на покровительство со стороны Великолепного надеяться уже не приходилось. Лоренцо выходил из коммерции. Следуя тенденции, становившейся общей для флорентийской знати, он всё больше смотрел за городские стены, выбрав в 1485 году, как отметил Полициано, деревенскую виллу «для отдохновения от городских забот и обязанностей»[81]. Он работал над увеличением доходности своих ферм, чтобы компенсировать риски банкирского дела. Всё это не могло устроить Америго – городского жителя с мозгами, заточенными на коммерцию.

Неясно, что именно пошло не так в отношениях Америго с Великолепным. Но что-то случилось, и именно с этим «что-то» связано охлаждение Лоренцо ко всей семье Веспуччи. Согласно Лоренцо ди Пьерфранческо, Лоренцо умышленно начал «придерживать» Веспуччи к крайнему неудовольствию Джорджио Антонио. Письмо без точной даты передает нам суть события без прикрас. Америго посетил его, сообщает Лоренцо ди Пьерфранческо, чтобы обсудить семейные дела. «Полагаю, дела сейчас идут плохо, – пишет Лоренцо ди Пьерфранческо, – поскольку, по-моему, Лоренцо не имеет желания помогать». После еще нескольких фраз с целью успокоить Джорджио Антонио Лоренцо ди Пьерфранческо пишет: «Узнай, что ему нужно, и предложи ему всю возможную помощь с нашей стороны, что бы это ни было, и скажи ему, что пока мы владеем чем-то, он не будет ни в чем нуждаться, и что, благодарение Богу, у нас всего так много, что у него всего будет в достатке, против желания того, кто хочет обратного»[82]. Недоброжелателем был, конечно, Лоренцо Великолепный. Отчасти, похоже, желая досадить кузену, но также и оказать уважение Джорджио Антонио, Лоренцо ди Пьерфранческо начал поддерживать Веспуччи. Когда Америго потребовалась хорошая работа, он нашел ее через младшую ветвь Медичи. Чего Америго не добился, так это надежности положения – и, очевидно, «чести и славы», искать которые наказывал ему отец.

Трудно не задаться вопросом, насколько Веспуччи был надежен в деловом отношении. Покинув ближний круг Лоренцо Великолепного, он обнаружил, как мы увидим, свою спекулятивную, авантюрную жилку, получая небольшой профит из работ по благоустройству города, – в «хитрых» сделках и мутных компаниях. Фальшь и лицемерие, свойственные Веспуччи, идут иногда рука об руку с другими формами бесчестья. В одном из писем-черновиков в его книге упражнений предвидится спор с работодателем относительно недостачи в бухгалтерии: «Я никогда, – протестует пишущий, – не куплю и не продам ничего ценного от вашего имени, но только в соответствии с вашими четкими инструкциями и ожиданиями»[83]. Было ли это просто упражнение или описание потенциально неприятной ситуации, подобно тому, как мы обычно репетируем неприятный разговор в уме? Мы можем заключить из этого лишь то, что обвинения в воровстве денег были рутиной в деловой сфере, где вращались Веспуччи. Но нет свидетельств, что Лоренцо отдалил его за какой-то серьезный проступок. Разрыв Великолепного с Веспуччи был всего лишь эпизодом в процессе постепенного отчуждения.